Древнее хобби

– Да, Полина, он такой! – поддакнула супруга. – Ребята у него хорошие, и ради них он готов пахать день и ночь. Они ведь долго ждали, пока он судился, все надеялись, что дело выгорит, и они опять будут работать все вместе, как прежде.

– Полина, – вдруг спохватился Игнат, – а сколько мы вам должны из этих денег?

– Я покупала камеру, «прослушку», тратилась на бензин, запись дисков, помощникам пришлось кое-что подкинуть… В общем, десяти тысяч будет вполне достаточно да еще останется на продолжение моего плана по выкачиванию денег с Епифанцева.

– Как?! Всего десять? Я думал вы попросите… ну, хотя бы тысяч пятьдесят…

– Нет, пока я укладываюсь в эту сумму. Потом, когда он вернет еще…

– Вы что же, хотите вытащить с него еще денег? Думаете, заплатит?

– Во всяком случае, я постараюсь.

Игнат удивленно вскинул брови, но ничего мне не сказал. Он пожал плечами и быстро отсчитал мне десять тысяч.

– Ну, раз такое дело… Полина, оставайтесь с нами на ужин!

– Да, Полина, вы не представляете, что вы для нас сделали! Поэтому просим хотя бы отужинать с нами…

Я встала с дивана.

– Нет, ребята. Конечно, спасибо за приглашение, но у меня еще дела. В другой раз…

Я направилась к выходу. Супруги шли за мной и по дороге продолжали уговаривать остаться. Но я была неумолима. Мне почему-то сейчас очень захотелось побыть одной.

Дома, порадовавшись тому, что Ариша отсутствует, я поднялась в свою комнату и взяла в руки саксофон. В связи с последними событиями я давно не прикасалась к нему. Я начала импровизировать. Моя мелодия была грустной. Она то плакала, то будто звала кого-то. Поднималась высоко и нежно разливалась в вышине, потом резко падала и бежала по долине быстрым ручейком. Если бы Ариша слышал меня сейчас, он обязательно выразил бы недовольство. Я сама удивлялась, какой винегрет творился у меня в душе. Казалось бы, я сделала хорошее дело: вернула человеку часть его денег, но почему тогда мне так муторно? У меня вообще такое ощущение, что я что-то упускаю или делаю очень мало, мизерно мало по сравнению с тем, что могла бы…

Неожиданно в комнату заглянул Ариша.

– Полетт, ты решила довести меня до инфаркта?

Я перестала играть и вопросительно уставилась на деда. Когда это он успел вернуться домой?

– Что это за «плач одинокого путника»? Что за пессимизм и упадническое настроение? Ты – молодая здоровая девушка, должна быть оптимистичной и веселой! И твоя мелодия должна быть такой же. В ней должен слышаться задор и радость жизни. А ты не играешь, ты просто воешь…

– Разве выходит так плохо? Ариша, у меня было немного грустное настроение, переходящее в…

– Ничего себе «немного грустное»! Просто тоскливое! У тебя что-то случилось?

Я рассказала деду, как «выбила» из Епифанцева полмиллиона, как обрадовались этому в доме Ремезовых, когда я передала им деньги.

– Они обрадовались, а ты грустишь?! Полетт, почему? Тебе что, Епифанцева жалко?

– Дедуль, я не знаю. Честное слово, не знаю.

– Замуж тебе надо, – сделал заключение дед, – тогда и грустить будет некогда. Вот Ремезов и его жена – смотри, какая замечательная семья, как хорошо, как дружно они живут! Осмелюсь сделать предположение, что они счастливы…

– Дед, а ты? Тебе брак принес счастье?

Ариша посмотрел на меня с укором. Конечно, я знала ответ на этот вопрос, просто не любила, когда дед начинал доставать меня нотациями на тему замужества. Дед считал своим долгом время от времени напоминать мне о необходимости в мои двадцать девять иметь семью. Я этого мнения не разделяла и оборонялась всеми доступными мне способами. В данном случае я напомнила деду о его собственном горьком опыте. Он сам прожил в браке недолго, всего несколько лет. Его жена умерла от онкологического заболевания. Теща не преминула обвинить «любимого зятя» в том, что именно он довел жену до тяжелой болезни своим разгульным образом жизни, забрала у него сына, своего внука, и воспитывала его до совершеннолетия. И лишь уход моей бабушки в «лучший» мир позволил отцу и сыну воссоединиться вновь.

Аристарх Владиленович сначала был счастлив до безумия, но, видно, такова его судьба: ему вновь пришлось пережить боль утраты, потеряв впоследствии сына со снохой, оставшись на старости лет с четырнадцатилетней внучкой, то есть со мной…

– Полетт, это нечестно! Ты прекрасно знаешь, ма шер, что я очень любил твою бабушку, что она была незаурядной личностью и, если бы не ее болезнь…

В это время раздался звонок в дверь.

– Вот! – с укором сказал Ариша. – Ты всегда умудряешься уйти от серьезного разговора!..

Он стал спускаться на первый этаж в прихожую, чтобы открыть гостю, а я убрала саксофон на место и вышла из комнаты, намереваясь пойти в ванную помыть руки перед ужином.

– …Здравствуйте! Я к Полине… – услышала я внизу знакомый голос.

– Догадываюсь, что не ко мне, – проворчал Ариша, но это легкое недовольство было напускным. Я подозреваю, что дед был очень даже доволен визитом молодого человека ко мне, просто его натура не позволяла ему демонстрировать окружающим его внутреннее состояние. «Учитесь властвовать собою», – сказал когда-то Александр Сергеевич Пушкин, и Аристарх Владиленович Казаков был с ним абсолютно согласен.

Гостем оказался Антон Ярцев. Он поднялся в мою комнату и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.

– Как у тебя дела? Какие вести с полей?

От Антона у меня практически не было секретов. Я рассказала, как выманила у Епифанцева полмиллиона наших родных деревянных рублей.

– Ого! Это круто! Ну, ты молодец!

– Смотри не перехвали меня, а то зазнаюсь – здороваться перестану…

– Думаю, тебе это не грозит. Итак, начало положено!.. А я эти дни тоже не на пляже загорал. Встретился с несколькими рабочими, которые когда-то трудились в цеху Епифанцева, поговорил с ними и обнаружил кое-что интересное.

Я придвинулась ближе к Ярцеву, всем своим видом давая понять, что слушаю его очень внимательно.

– Все эти рабочие – не из города.

– А откуда же?

– Они рассказали, что живут в деревне Веселовка, что неподалеку от Горовска. Это туда дальше, за колбасным цехом, по Баскаковскому тракту. Так вот, оказывается, практически все епифанцевские рабочие – из этой деревни. Когда цех открылся и приехали нанимать их на работу, они сначала обрадовались, так как их колхоз давно развалился, все сидели без работы, кормились со своих огородов и надеялись с помощью колбасного цеха поправить свои финансовые дела. Все дружно записались к Епифанцеву. Каждое утро за рабочими приезжал автобус, и всех везли в цех на работу. Вечером отвозили обратно в деревню домой и забирали вторую смену.

– Так люди в цеху что, в две смены работают?

– В три! Дорогое оборудование ведь не должно простаивать, оно должно приносить прибыль. А люди – не железные. Те, кто не справляется, уходят, а на их место приходят другие, из которых тоже выжимают все, что можно…

– Да… Но ты говорил, что рабочие эти – бывшие. Почему они уволились?

– Точнее было бы сказать: их уволили. Епифанцев, несмотря на обещание платить хорошую зарплату и вовремя, слово свое не сдержал. Люди у него получают очень мало, работают тяжело, почти без выходных, и при этом зарплату им задерживают на два месяца.