Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии
Шрифт:
Аналогичная картина наблюдается и в Северной Бактрии кушанского времени (Мандельштам А.М., 1964; 1975).
Таким образом, двойственность в описании положения этого слоя естественна. При рассмотрении его с точки зрения структуры кочевнического общества рядовые члены родо-племенных коллективов парнов предстают перед наблюдателем как слой, зависящий от кочевой аристократии, при взгляде же на него с точки зрения общей структуры парфянского общества прежде всего отмечается его принадлежность к завоевателям, т. е. господствующему слою, объединение их со знатью.
Источники достаточно ярко говорят о существовании и огромной роли знати в парфянском обществе. Многие античные авторы четко отличают «знать» от «народа». Можно предполагать, что и «знать», и «народ» — это группы внутри верхнего слоя общества, так как пелаты и рабы при этом не учитываются. Аммиан Марцеллин, рассказывая об обожествлении Аршака I, указывает, что это было сделано и знатью и простым народом (summatum et vulgi — Amm. Marcell. XXIII, 6, 4).
О парфянской знати, часто в противопоставлении ее простому народу сообщает и Тацит (Ann. II, 2; VI; 31; XI, 10; XII, 10; XV, 2). Однако особенно важны свидетельства Юстина, показывающие,
Парфянская знать не была однородным слоем, внутри нее имелась собственная иерархия. Самое высокое положение занимали представители семи родов, основатели которых, согласно традиции, принимали участие в свержении македонской власти. Бесспорно, что подобное обоснование — фикция, в данном случае — это повторение ахеменидской традиции (Дьяконов М.М., 1961, с. 195). Характерно, что аналогичная легенда о семи основателях государства существовала и в Понтийском царстве (App. Mithr., 9). Представители этого самого верхнего слоя знати обладали определенными наследственными привилегиями.
И. Вольский, посвятивший специальное исследование парфянской аристократии (WolskiJ., 1967, с. 133–144), особо подчеркивал следующие ее характерные черты: парфянская аристократия генетически связана с племенной аристократией парнского племенного союза. Это были представители наиболее богатых фамилий в племени, непосредственное окружение племенного вождя. Основу их богатства составляли многочисленные стада скота, особенно лошадей, а также добыча, которую получали при набегах на оседлые районы. Аристократия имела военный характер и вследствие этого получила значительный выигрыш от завоеваний оседлых территорий. Именно благодаря этому аристократия поддерживала первых парфянских царей, помогая превратить ограниченную власть племенного вождя в царскую абсолютную власть. Благодаря завоеваниям аристократия приобрела огромные земельные владения, ранее принадлежавшие грекам и македонянам.
Военный характер парфянской знати — это утверждение, которое давно уже стало общим местом во всех работах, посвященных Парфии. Однако точное определение этого характера — вопрос еще дискуссионный.
Отметим, что Аммиан Марцеллин, характеризуя парфянскую армию, следующим образом определял место знати в ней: «Сами они больше всего полагаются на храбрость своей конницы, в которой несет службу вся их знать» (nobilitas omnis) (Amm. Marcell., XXIII, 6, 83). Это общее указание может быть понято двояко: или конные отряды — это отряды знати, или в составе конницы парфянского государства служат представители знати, составляя ее часть. Бесспорно, первое предположение менее вероятно, учитывая, что кавалерия — основной вид вооруженных сил Парфии и численность парфянских армий достигала нескольких десятков тысяч человек (например, 50 или 40 тысяч в борьбе против Антония). Более вероятным представляется второе предположение, а учитывая, что ядро парфянской армии — катафрактарии, можно думать, что социальное понятие nobilitas (или optimates — термин, наиболее употребительный у Тацита) совпадает с военным понятием «катафрактарии». Этот вывод может быть подтвержден и свидетельством Тацита о сарматах (связи между парфянами и сарматами бесспорны), в которых панцирное вооружение, характерное для катафрактария, является отличительной особенностью «вождей и знати» (Tacit. Hist. I, 79). Этот тезис о соотносимости понятий «катафрактарий» и «нобиль» давно уже утвердился в литературе и, по-видимому, нет оснований от него отказываться (Rostovtzeff М., 1936).
Парфянская знать не только сама участвовала в войнах, но и была обязана выставлять в царскую армию вооруженные отряды. Об этом единодушно свидетельствуют источники и в общей форме (Just. XLI, 2, 5) ив применении к отдельным представителям высшей знати, например, Сурене (Plut. Crass., 21), Орноспаду (Tacit, Ann., VI, 37), Карену (Tacit., Ann., XII, 13) и т. д.
Из всех приведенных свидетельств явствует, что знать не была, строго говоря, единым слоем. Наряду с рядовыми представителями знати в источниках присутствуют и представители самого высшего слоя. Наиболее ярким образцом последних является Сурена. В сообщениях авторов (как античных, так и восточных) неоднократно отмечается, что парфянское царство — это в сущности конфедерация ряда отдельных царств. Во всяком случае Плиний Старший в составе Парфии насчитывал 18 царств (Nat. Hist, VI, 112). В Парфии существовала система «уделов», выделявшихся отдельным членам царского Аршакидского рода. Но практически такой же автономией обладали, видимо, в своих владениях и представители важнейших родов знати, таких, как род Суренов (Herzfeld Е., 1932; Markwart J., 1901, с. 34, 46).
Как уже отмечалось выше, две социальные категории населения парфянского царства упоминаются постоянно среди несвободного населения. Это рабы и пелаты. Употребление термина «пелаты» Плутархом, бесспорно, не случайно. Эта категория у него отличается от собственно рабов (??????), но в то же время, согласно свидетельству Юстина, включается в более общий класс servi. Таким образом, уже apriori можно считать пелатов особой социальной категорией, достаточно близкой рабам, но не идентичной им. В литературе парфянских
пелатов обычно приравнивают к колонам и определяют как крепостных (serfs), что вряд ли справедливо. Данный термин в античных источниках характеризует иную форму зависимости. Он применяется Аристотелем (Ath. resp., II, 2) для определения основной массы населения Аттики до реформ Солона, и пелаты у него приравниваются к так называемым шестидольникам (??? ????????? ??????? ??? ?????????). В предыдущей фразе указывается (приведенная нами цитата служит расшифровке этого общего положения), что бедняки находились в порабощении (??? ????????? ?? ??????). В аналогичном смысле определяют пелатов и лексикографы. Поллукс, в частности (Poll., III, 82), следующим образом описывает положение пелатов: ??????? ??? ????? ????????? ????? ??????? ??? ?????? ??’ ??????? ??????????? («пелатами и фетами назывались свободные, которые из бедности рабствовали за деньги»). Почти то же самое определение мы видим и у Гесихия (Hesych S. V.): ???????? ?? ??? ????????? ?????? ????? ??????????? («пелаты — те, кто из-за нужды в пропитании за плату рабствуют»). Упоминаются пелаты также Платоном (Eutyphr, 4с) в связи с афинским землевладением на Наксосе. Точное определение социального положения афинских или наксоских пелатов — дело будущих исследований.Для нас важно пока отметить следующее: 1) определенная противоречивость в определении их статуса: «свободные, но рабствующие»; 2) состояние личной зависимости.
Этот термин, насколько мы знаем, один раз зафиксирован и в эпиграфических документах. Это надпись 151 г. н. э. из Фанагории. «Тиберий Юлий царь Реметалк, друг Цезаря и друг римлян, благочестивый, земли в Фианнеях, посвященные Летодором, и пелатов, как записано на стоящем рядом памятнике, которых со временем стало меньше, все собрав и приумножив, возвратил в целости попечением Александра, сына Мирина, ведающего святынями, в 448 г., месяце Апеллее, 20 числа» (КБН, 976). Здесь пелаты оказываются связанными с храмом и, видимо, посвященными храму землями. Эта надпись неоднократно привлекала внимание исследователей. С.А. Жебелев, сопоставив этот документ с упомянутыми выше свидетельствами об афинских пелатах, склонялся к определению статуса фанагорийских пелатов, как крепостного состояния, хотя и указывал, что этот факт не может служить доказательством господства на Боспоре феодально-крепостнических отношений (Жебелев С.А., 1953, с. 125 и сл.). В.Д. Блаватский видел в пелатах прикрепленных к земле хлебопашцев. Он высказал предположение, что эта форма зависимости постепенно вытесняла на Боспоре собственно рабство (Блаватский В.Д., 1954, с. 41). В.Ф. Гайдукевич определял пелатов как закрепощенных земледельцев из коренных местных жителей. Они, по его мнению, живя в деревнях и обрабатывая землю, обязаны были отдавать значительную часть урожая владельцам земли (Гайдукевич В.Ф., 1949, с. 363).
В литературе уже отмечалось, что для выяснения статуса пелатов необходимо привлечь данные и о проспелатах (???????????). Данный термин употреблен Феопомпом (в изложении Афинея). По словам этого автора, фракийское племя ардиэи имело 300 000 проспелатов, которых они «использовали так же, как спартанцы использовали илотов» (Athen., VI, 271e; X, 443). Исследовавшая социальные отношения у фракийцев Т.Д. Златковская подчеркивает, что данное свидетельство говорит о возникновении во Фракии той формы зависимости, которая возникла в ряде областей Эллады в ходе завоевания (Златковская Т.Д., 1971, с. 139). Тем самым фракийские проспелаты справедливо ставятся в тот типологический ряд, который обнимает спартанских илотов, фессалийских пенестов, мноитов и войкеев на Крите, мириандинов в Гераклее Понтийской и т. д. Античные авторы определяли социальное положение этих категорий населения как положение «между рабством и свободой». Исследование именно зависимого населения привлекает в последнее время особое внимание ученых. При всем различии статусов этих категорий у них есть некоторые общие черты: появление зависимости в результате завоевания, сохранение определенной правоспособности, определенная хозяйственная самостоятельность.
Таким образом, есть основания полагать, что в Парфянском и Кушанском царствах возникала в принципе аналогичная ситуация: на характер социальной структуры, существовавшей в этих царствах, определяющее воздействие оказал факт завоевания оседлых территорий кочевниками. Ф. Энгельс (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 183–185) указывал на два пути развития классовой структуры в ранних обществах: один — в результате развития внутренних процессов развития в обществе; второй — в результате завоевания. В среднеазиатских обществах античного времени ситуация была более сложной. Здесь первоначально начался процесс классообразования по первому пути, но в дальнейшем он был осложнен фактом завоевания, притом кочевнического завоевания. Сам этот факт в конечном счете определил основные черты социальной структуры ведущих среднеазиатских обществ. В обществах рабовладельческой формации, как правило, хотя и не всегда, внешнее завоевание резко ухудшало положение трудящихся масс. Таким образом, в результате завоевания формирующийся класс мелких свободных непосредственных производителей (главным образом крестьян) оказался в зависимости от господствующего слоя, состоящего в основном из потомков кочевой аристократии и рядовых членов кочевых племен. Главное, что характеризует положение крестьянства первоначально — это зависимость в целом от этих привилегированных слоев. Внешнее оформление эта система получила в виде сословных привилегий верхних слоев. Классовая позиция здесь находила выражение в виде сословной позиции, как это типично для рабовладельческого и феодального общества (Ленин В.И., Полн. собр. соч., т. 6, с. 311, прим. 1).
Однако зависимость крестьянства не делала его полностью бесправным. Крестьянство (пелаты) заметно отличалось и от рабов. Видимо, можно думать, что основным орудием защиты крестьянства от окончательного порабощения являлась его общинная организация. В литературе уже неоднократно отмечалось, что само существование древнего крестьянства немыслимо без общинной организации. Община зафиксирована практически во всех древневосточных и античных обществах. Даже в Египте, где процесс разложения общины зашел дальше, чем где-либо в другом месте, определенные пережитки общинной организации существовали и в римское время.