Дрожь

Он никогда не остановится.

Сколько всего девушек было?

Насколько Веда понимала, если Тодд не остановился, то и остальные девять человек, которые были с ним в ту ночь, тоже. Только одному Богу известно, сколько было таких, как Веда, Коко, или Сара, которые побывали в их лапах, а потом молчали, потому что боялись. Или просто стыдились.

Веда поправила черную маску, которая закрывала все её лицо. Она старалась привыкнуть к кожаным перчаткам, из-за которых пальцы потеряли чувствительность. И з-за сетчатого барьера, который скрывал её глаза, она плохо видела. Это жутко раздражало, но девушка к этому адаптировалась.

Подойдя к последней фотографии на каминной полке, гнев, который она испытывала к ситуации с Коко, внезапно сменился отвращением. Вот так просто её отвели туда, где она не хотела быть, но не могла сбежать. Место, где она была вынуждена разорвать отношения с единственным человеком, который по-настоящему её любил. Место, превратившее её в женщину, которая существовала только для того, чтобы наказывать, а не любить.

Веда протянула руку и взяла фотографию. Её рука в перчатке дрогнула, подняв с каминной полки снимок и поднося его ближе.

Девять из них в компании с десятком других учеников из спортивной команды старшей школы Тенистой Скалы и баскетбольной команды младшей школы собрались в плотный круг, позируя на камеру. Веда знала, что одна из этих ублюдских ухмылок принадлежала номеру десять, и обнаружила, что принялась жадно всматриваться в их лица, запоминая, потому что она не сможет спать до тех пор, пока не узнает имя каждого.

Имя каждого, кто должен умереть.

Кончиком большого пальца она провела по ухмылке на лице Тодда. Он надел красную футболку, которая была очень похожа на ту, что была на нем той ночью. Фактически, они все были одеты практически одинаково.

Неожиданно пришло осознание, и вдоль позвоночника пробежал холодок.

Фото было сделано той ночью.

Стук сердца ускорился вдвое, Веда провела большим пальцем по всем улыбающимся лицам парней на фотографии, прежде чем перейти к жизнерадостным лицам их товарищей-тусовщиков, стоявших на заднем плане. Она коснулась каждого лица большим пальцем, запоминая и их тоже, так, на всякий случай. Её номер десять был не игроком баскетбольной команды, а случайным человеком, которого она никак не ожидала увидеть. Стекло заскрипело под её пальцем в кожаной перчатке, когда она провела им по винтовой лестнице на задней части фото. По той самой лестнице, по которой Тодд заставил её подняться против воли, когда она была слишком пьяной, чтобы сопротивляться.

Веда ахнула, когда увидела маленького мальчика, который сидел на верхней ступеньке лестницы, выглядывая из-за угла. Карие глаза были такие большие, как у любопытного щенка, которого не пригласили на вечеринку.

Она узнала бы эти карие глаза где угодно.

И девушка сразу поняла, что смотрит на молодого Гейджа Блэкуотера.

Конечно, он был на вечеринке той ночью. Гейдж был в доме. Она вспомнила их с Гейджем разговор в лифте, когда он рассказал ей, что Тодд когда -то был для него старшим братом. И что Тодд все еще как родной сын для его родителей. Он , возможно, манипулировал молодым Гейджем, чтобы устроить вечеринку в их доме, и воспользовался тем, что родители мальчика были в отъезде. Однако на фото Гейдж прятался. Видимо его не пригласили на вечеринку, которая проводилась в его собственном доме.

Веда не могла не задаться вопросами.

«З нал ли Гейдж про темную сторону своих «друзей». Намекала ли Коко тогда, что темная сторона есть и в семье Гейджа? У него тоже она есть? Если у Гейджа есть темная сторона, то он сильно постарался, чтобы скрыть её ».

Веда не понимала , отчего вдруг стук сердца стал отдаваться во всем теле, а дыхание участилось , но точно знала, что у нее не было никакого желания углубляться во все это, как хотел того её разум.

Свет от фар пробился сквозь белые шторы на окне в гостиной, после чего до девушки донесся рев, как она уже знала, двигателя «Астон Мартина ».

Веда засунула фотографию в черную сумку на своем бедре как можно быстрее, мчась по лестнице, когда ревшум двигателя затих.

А затем наступила тишина.

Раздалось звяканье ключей за дверью.

Перепрыгивая через две ступеньки, Веда не могла не заметить, что её сердце уже не стучало так бесконтрольно.

В первый раз за много лет её сердце было спокойным.

Тодд Локвуд дома, и он даже представить не может , что его ждет.

***

Она слышала собственное дыхание и старалась его контролировать, выдыхая только через нос. Но для самой Веды дыхание казалось громким, и она была уверена, что Тодд сможет услышать её , когда будет подниматься по лестнице. Девушка сильнее вжалась в уголок в его темной ванной комнате. Её не удивило, что тут пахло дезинфицирующим средством, и ей это не нравилось, так как сильный запах раздражал нос. Казалось, что с каждым вздохом этот запах проникал под её маску еще больше , заставляя задыхаться. Спустя несколько мгновений запах начал жечь глаза, которые стали слезиться.

Или, возможно, это были слезы радости.

Да, должно быть, слезы радости. Радость от того, что дни этого сукиного сына были сочтены.

Веда сжала шприц в руке, когда дверь его спальни заскрипела, и мутный, желтый свет залил ванную комнату после того, как Тодд щелкнул выключателем в спальне. Она слышала его шаги по деревянному полу и считала каждый , пока он приближался к ванной. Шелест его одежды становился все громче и ближе, когда он снимал её и бросал на пол по пути в ванную.

Его массивная тень появилась на кафельном полу ванной, и её рот наполнился слюной в предвкушении.

Тодд появился в дверном проеме, и зеркало в ванной отразило его темный силуэт. Веда задержала дыхание, когда он щелкнул выключателем, и увидела в зеркале себя, облаченную в черное с ног до головы.

Мужчина вошел в ванную с опущенными глазами. Он схватился пальцами за пояс свои боксеров – единственную вещь, которая была на нем, останавливаясь только, чтобы наклониться и спустить их вниз по ногам.

Веда вышла из своего укрытия, понимая, что сейчас или никогда, и позволила себе тихо вздохнуть, когда вонзила иглу в его шею.

У мужчины перехватило дыхание, и Веда, не дожидаясь, когда удивленный вздох сорвется с его губ, надавила на поршень, выпуская достаточно натрия теопентала в его яремную вену, чтобы парализовать дыхательные пути.

Все еще согнутый пополам, Тодд повернул голову в её сторону, всматриваясь в глаза через сетку в маске, пока его собственные голубые глаза широко распахнулись от ужаса. Он попытался что-то сказать, и Веда чуть не рассмеялась. Из-за его усилий, наверное. Понадобилось всего тридцать секунд, чтобы лекарство достигло мозга и вырубило его, и еще несколько секунд, чтобы парализовать его голосовые связки. Звук его каркающего голоса, казалось, заставил Тодда запаниковать еще сильнее. Г лаза мужчины, налились кровью, и стали все больше. Он попытался дотянуться до Веды , но, спасибо Господи , прошло пятнадцать секунд, и он успел только скользнуть кончиками своих дрожащих пальцев по её бедру, перед тем как упал на колени.

– Спокойной ночи, – прошептала ему Веда, как маленькому ребенку, когда он упал на пол. – Ты – невообразимый кусок чертова дерьма.

Боже, как она ненавидела Тодда. Веда не могла понять, как это возможно , до такой степени ненавидеть человека, как она ненавидела его. Упав на колени рядом с его телом , и втянув воздух с такой яростью, что маска оказалась между её зубами, девушка изучала его спящее лицо. Схватив мужчину за запястье, Веда проверила пульс, позволяя себе отвлечься на его почти детское лицо, которого она никогда не замечала. После проверки его сердечного ритма, Веда воткнула иглу обратно в вену на его шее.