Другая сторона игры

– Атака с наскока, понятное дело, включает массу тела. Я говорил об обычных ударах. Ты не перетекаешь в оружие, двигаешься рывками, с остановками. Где та звериная пластика, о которой ты мне все уши прожужжал, когда не хотел заниматься со щитом?
– Кристоф отлип от дерева и подошел ко мне.
– В общем, ладно. Это тема для тренировок, и так мы с тобой задержались, не хватало еще дружков этих бандитов дожидаться. Осмотри, что можно взять у этого, и выдвигаемся.

Касаться трупа не хотелось. С игроками в этом плане проще, после них остается обычный серый камень с именем. А тут тело, хоть и полупрозрачное. Надеюсь, что обшаривать его карманы мне не придется, и как с игроками, после касания откроется окно взаимодействия.

Окно действительно открылось, но рассматривать в нем особо было нечего. Тесак мясника, поношенная одежда, несколько медных монет, краюха хлеба и кувшин молока. Вот и все добро бандита. Честное слово, я думал они живут богаче. Стоит ли вообще выбирать такой путь, если в итоге тебе живется немногим лучше городского нищего? Понимаю еще можно сменить пахоту на разбойничий промысел ради какого-нибудь большого куша. Такого чтобы на полжизни хватило. Не то чтобы я сам хотел становиться разбойником, но такую причину я хотя бы могу понять. Но ступить на темную дорожку беззакония ради горстки медных монет, топора и острых ощущений, по мне это верх глупости. Конечно только если этот парень не из тех мест, где владелец тесака считается зажиточным гражданином.

Рыцарь прервал мои раздумья и велел поторапливаться. Забрав в свой инвентарь монеты и тесак, я бросился его догонять. Еду бандита я бы есть не смог, а одежду забирать, посчитал неправильным. Да и было бы что брать, одно название.

Дорога повела нас дальше, как ни вчем не бывало, стараясь побыстрее увести нас с места неожиданной задержки. Все также щебетали птицы, ветерок шелестел листвой, а озорные солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую поросль деревьев и кустов окрашивали дорогу в изумрудные тона. Но меня больше не занимала зеленая полулесная красота тропы. Я шел смурной и насупившийся. Фон Леф, казалось, наоборот, повеселел.

– Чего скис?
– увидев мое настроение, решил спросить Кристоф.
– Первая победа в бою должна окрылять, а ты идешь словно в воду опущенный. И выжил, и бился достойно. Радоваться должен.

– Да я вот тут подумал, есть ли родные у того парня.

– Та-а-ак.
– протянул Кристоф, останавливаясь и полностью разворачиваясь ко мне.
– Я знаю два способа избавиться от рефлексий. – в своем стиле, прямо и без обиняков, сообщил он мне.
– Дружеский разговор и мордобой. Начнем пожалуй с первого, боюсь, что после того как я дам тебе по роже, разговаривать со мной ты не захочешь.

– Нет у меня никаких лексий.
– отмахнулся я.

– Но вину за то что убил бандита ты испытываешь?

– Не то чтобы вину, просто думаю, правильно ли мы поступили.

– А что здесь неправильного? На нас напали, мы защищались. Они погибли, мы нет.

– Ну вообще-то формально первым напал на них ты.

– Горгона тоже формально женщина, вот только ее никто не е... В общем мужа у нее нет. Или ты думаешь, что разбойники отпустили бы нас с миром, если бы мы выложили им все наше добро? В таком случае, ты жутко наивный молодой человек, и с таким отношением долго не проживешь. А суицидники мне в оруженосцах точно не нужны.

– Да понимаю я, что никто бы нас не отпустил. Зачем оно им нужно, чтобы мы потом вернулись с городскими стражниками?

– Стражников ты бы вряд ли уговорил сюда сходить, но в целом мысль верная. Мы вполне могли бы сюда заявится с друзьями или какими-нибудь наемниками. А если ты понимаешь, чего тогда самоедством занимаешься?

– Дело в том, - я не знал, как объяснить рыцарю так, чтобы он правильно меня понял, и чтобы стимулировать работу мозга, зашагал вперед, увлекая за собой и его.

– Что мы с тобой вроде как бессмертные. В случае чего мы возрождаемся. А разбойники нет.

– Ну я бы не был так уверен, мало ли, все возможно. Но скорее всего, ты прав. Вряд ли полдесятка бандитов так важны для мира или для чужаков, что им предоставят второй шанс. Только что с того?

– Ну, а мы их убили. То есть насовсем. А если бы они нас, то нас бы просто раскидало по домам.

– Что-то я не понял. Ты сейчас мне предлагаешь в любой щекотливой ситуации давать себя убивать? Это такая форма мазохизма? Или тебя церковники воспитали?

– Да я не о том. Я в том смысле, что у нас перед ними было преимущество. Может не стоило их добивать.

– А у них было преимущество перед нами. Их было пятеро, а нас двое. К тому же, я не видел, чтобы тот бандит, с которым ты бился, просил пощады или пытался убежать. Он сражался, пока не упал замертво, пытаясь достать тебя. Я вообще не понимаю, с чего ты решил их пожалеть. Ладно бы еще врага на поле боя, он сражается за какие-то свои идеалы, или, быть может, вообще воевать не хочет, но его призвал местный лорд. Но жалеть разбойника, которые завтра снова будет грабить и убивать, причем мирных жителей. Да, отнимать жизнь неправильно, но тут хотели отнять твою. А защищать свою жизнь, это вообще право любого существа. Если буйвол, убегающий от льва, случайно убьет его метким попаданием копыта, разве будет он стоять и рыдать над телом, сожалея о случившемся. Нет он будет радоваться тому, что остался жив.

– Да, все я понимаю. Просто, кто его знает какие причины заставили выйти этого парня на большую дорогу.

– Даже не задумывайся. Такие размышления до добра не доводят. Только до сомнений. В какой-то момент начнешь колебаться и это будет стоить жизни тебе или твоего близкого. Концентрируйся на главном. Это был его выбор, и неважно, что к этому привело. Он хотел тебя убить, ты защищался. Вот что имеет значение.

Довольно долго мы шли молча. Я раздумывал над словами рыцаря и все больше склонялся к тому, что в них есть определенный смысл. Если рассматривать мир под таким углом, то все действительно становится проще.

– Спасибо Кристоф за разговор. Мне действительно немного полегчало.

– Это хорошо.
– ответил он.
– А то я уже подумывал применять второй способ избавления от рефлексий.

Дорожный знак не обманул, путь действительно привел нас к городу. Правда вывел он нас совсем не к парадному входу. Шпильвиль располагался на холме, но не в силах уместиться на его верхушке, он расползся по всем его частям, стекая даже к подножию. Город не был слишком крупным, просто холм был маленьким. Но все же он и не был мелким поселением, у него даже имелись городские стены. Со всех сторон город окружала небольшая каменная стена, за исключением только того места, где в Шпильвиль встречался с рекой, что протекала у подножия холма.

Когда заросли обступившие дорогу исчезли, мы оказались возле старой, заброшенной водяной мельницы, что одиноко ютилась под стенами города. Больше с этой стороны стены ничего не было. Городская пристань была надежно отрезана от нас каминной преградой. Пришлось наворачивать нам немаленький крюк, идя вдоль стены, чтобы добраться до городских ворот. Никакой дороги, конечно же, там отродясь не было. Хорошо еще, что рва с кольями тоже. Таким образом, выйдя непосредственно к самому городу, нам пришлось еще битых полчаса ковылять по буреломам, чтобы войти в него.