Другие

— Совпало. Я ведь именно сегодня всё полностью вынул. Теперь только убрать изменения и девочка будет скакать как горный козёл.

— Как козочка, дядя. Я ведь девочка, — встряла Катя.

— Меня тут поправили, деда, — с улыбкой сказал Белый, — Как козочка будет наше Солнышко скакать по горам и по долам.

— По КОМУ мне надо будет скакать? — спросила Катя, широко открыв удивлённые глаза.

— По горам и долам, Катя, — с улыбкой ответил дядя, — это на старом языке означало по горам и долинам, ну, по широким ровным площадкам, которые находятся между гор.

— А-а-а, — протянула Катя, — это я смогу. Только немного позже, когда совсем поправлюсь.

В трубке опять хмыкнули и Белый понял, что Дмитрий Михайлович так и остался ждать продоления разговора.

— Извини, деда, мы тут увлеклись.

— Да ладно. Слышу вас и радуюсь. Когда Катю забрать?

— Смотри сам, но Виктор, что нас привёз, обещал быть к пятнадцати на станции.

— Ясно. С этим решили. А что из еды тебе тогда привезти?

— Деда. Если можно. У вас же в городе свой молокозавод. Возьми мне творога и молока. Можно йогурта. Из расчёта бутылку или поллитра в день. На шесть — семь дней. Рассчитываю к этому времени прийти в норму. Всё остальное у меня есть.

Белый чувствовал, что Дмитрий Михайлович что-то не договаривает. Он знал его уже очень много лет и понимал, что деда что-то тревожит.

— Дед. Колись. Что ты мне такое не хочешь сказать, что б меня не расстраивать?

В трубке послышалось сопение.

— Дмитрий Михайлович, ау! Уснул?

— Здесь я.

— Так чего молчишь?

— Понимаешь, мой мальчик, сегодня от Панкрата весточку получил. Сердчает сильно, что ты взялся за ребёнка сам, без его помощи и наперекор его воле.

— Деда. Ты знаешь меня и знаешь Панкрата. Я никогда не пошёл бы против него. Но как ты сам бы поступил в моём положении? Я его прямо попросил о помощи, а он… Просто отмахнулся, ответив, что у него есть дела поважнее. Мол, не это сейчас самое главное.

— Послушался бы ты его. И всё наверняка сложилось бы хорошо.

— Хорошо? Дед. Кто ЛЕКАРЬ? Я или Панкрат? Кому виднее? Девочка моя одной ногой ушла за грань. Я ВИДЕЛ это, а тут… «подожди»? Мне кажется, что он просто боится её будушей силы.

— Белый. Ты не прав и не говори такого. Панкрат — это…

— Дед. Я знаю кто такой Панкрат не хуже тебя. И знал заранее также, что тот встанет стеной, если узнает к кому я обратился за помощью. Ведь это не в первый раз, согласись. А после ТОГО раза он несколько месяцев со мной вообще не разговаривал. К себе в обитель не пускал и общался через других, когда ЕМУ надо было. А я знал и знаю, что другого выбора у меня не было, и откладывать лечение было нельзя. Ни на один день.

— Говоришь ты так, словно обиду держишь на Панкрата. Не следует о нём так судить.

— Дед. Ты знаешь моё уважение как к нему, так и к тебе. Посуди, не исходя от рациональности, а от сердца своего. Разве я не прав в том, что сделал? Ведь девочка, в итоге, сделала уже не один — ДВА шага сделала. Понимаешь? ДВА!!! И кто оказался прав? Да если б была необходимость, я б и в том состоянии, в котором сейчас нахожусь, ни секунды бы не раздумывал и вновь бы обратился к РОДАМ.

В трубке было молчание.

— Дед, я не прав?

— Не мне судить, как ты знаешь, но… я бы, наверное, поступил бы так же, как ты.

— Спасибо тебе. Я всегда знал и знаю, что ты меня понимаешь больше. Ты добрый, отзывчивый, ты более человечный, ты лучше всех!

— Так. Всё. Захвалил меня… Угомонись. Что тебе скажу. Если случится с Панкратом разговор вести… заступлюсь, пожалуй, за тебя, но как там дальше сложится…

— Дмитрий Михайлович, да не надо заступаться. Я и сам могу за себя постоять.

— Ой, какой ты смелый и отважный. Посмотрим потом, чем всё закончится. Ладно. Вернёмся к ближайшим делам. Ты будешь сниматься к концу недели?

— Да. Сам потихонку соберу пожитки и на своей доберусь.

— Если что — звони. Буду занят, Пашу отправлю. Он к тебе с радостью помчится.

— Спасибо. Пашка — хороший человечек. Спасибо ему и тебе, что воспитал такого.

— Что уж получилось, — проворчал дед, но было слышно, что похвала попала в цель. — Ладно. Выздоравливай. Да, ещё. Прошу. Не ходи больше к капищу.

— Дед. Ночью всё равно схожу. Они мне очень помогли. Один бы я не справился. Просто обязан их поблагодарить, понимаешь?

После длительного молчания дед согласился.

— Согласен с тобой. Ты им обязан. До завтра тогда. — И, уже чуть слышно, до Белого донеслось бормотание деда. — Опять в ночь грозу ждать…

Белый поднял край одеяла и увидел, как пригревшаяся на груди девочка спокойно спит, сопя своим красивым носиком.

— Спи, моя милая. Пусть теперь тебе снятся только хорошие сны, — Олег нагнул голову и нежно поцеловал макушку девочки.

А вскоре и сам уснул…

– -

Проснувшисьуже вечером, стараясь не тревожить ребёнка, который спал рядом с ним, аккуратно встал и прошёл вокруг палатки, периодически нагибаясь и что-то собирая и срывая с земли.

Вернулся, сел на стул и занялся делом.

– -

Когда совсем стемнело, разбудил Катю, попросив опять одеть тот же сарафан, который был на ней все эти страшные для неё ночи.

Девочка с мольбой в глазах взяла из рук Белого сарафан и молча одела его.

— Мне сегодня опять будет больно. Да?

— Нет, котёнок. Сегодня не будет больно. Сегодня я тебя познакомлю с теми, кто нам помог избавиться от твоей болезни.

— Правда? А я чувствовала, что сегодня ночью нам помогали какие-то бабушки и тётя.

— Вот мы их и поблагодарим.

Белый также переоделся в свои светлые одежды. Хоть они уже не выглядели так чисто, как вначале. Какие-то потёки, похожие на не до конца отстиранные пятна крови, чёрные разводы. Да и рубаха его была местами в мелких дырах и разрезах.