Другой Владимир Высоцкий

Впрочем, не следует идеализировать и самого Высоцкого, который, в свою очередь, тоже немало «попил крови» как у своих родных, так и у друзей. Любой человек, кто имел несчастье жить с алкоголиком и наркоманом, не даст соврать — такая жизнь не из легких. Приведу на этот счет слова последней жены Высоцкого Марины Влади:

«…Начинается трагедия. После одного-двух дней легкого опьянения, когда ты стараешься во что бы то ни стало меня убедить, что можешь пить, как все, что стаканчик-другой не повредит, что ведь ты же не болен, — дом пустеет. Нет больше ни гостей, ни праздников. Очень скоро исчезаешь и ты…

Как только ты исчезаешь, в Москве я или за границей, начинается «охота», я «беру след». Если ты не уехал из города, я нахожу тебя в несколько часов. Я знаю все дорожки, которые ведут к тебе. Друзья помогают мне, потому что знают, время — наш враг, надо торопиться…

Обычно я нахожу тебя гораздо позже, когда твое состояние начинает наконец беспокоить собутыльников. Сначала им так приятно быть с тобой, слушать, как ты поешь, девочки так польщены твоим вниманием, что любое твое желание для них — закон. И совершенно разные люди угощают тебя водкой и идут за тобой, сами не зная куда. Ты увлекаешь их по своей колее — праздничной, безумной и шумной. Не всегда наступает время, когда, наконец, уставшие, протрезвевшие, они видят, что вся эта свистопляска оборачивается кошмаром. Ты становишься неуправляем, твоя удесятеренная водкой сила пугает их, ты уже не кричишь, а воешь. Мне звонят, и я еду тебя забирать… После двух дней пьянки твое тело начинает походить на тряпичную куклу. Голоса почти нет — одно хрипенье. Одежда превращается в лохмотья…»

Вообще, родись Высоцкий лет сто назад, вполне вероятно, люди причислили бы его к подменышам. Кто это такие? Было у индоевропейских народов такое поверье, согласно которому в некоторых семьях кикиморы крали человеческих детей, а вместо них подкладывали своих, чтобы те изнутри разрушали эти семьи. Эти подменыши ссорили родителей друг с другом, по мере взросления портили им жизнь своими неблаговидными поступками, а для общества также представляли угрозу, поскольку вели себя в нем опять же как его разрушители.

Но вернемся к событиям 1970 года.

Не прибавляет приятных ощущений Высоцкому и слежка за ним со стороны КГБ. Собственно, про последнюю он всегда догадывался, но тут узнал, что называется, из первых уст. Некая женщина, почитательница его таланта, служившая на Лубянке, рассказала ему, что видела бумаги, в которых некий стукач давал отчет о своих разговорах с Высоцким. Наверняка Высоцкий мысленно попытался перебрать в уме всех людей, с которыми он в последнее время общался, чтобы выявить стукача. Однако удалось ли ему прийти к положительному результату, сказать трудно. Впрочем, даже если бы это и случилось, отсечение одного стукача дела совершенно не меняло: возле Высоцкого их было немало, а в «Таганке» и того подавно — десятки.

Высоцкий прекрасно знает о том, что КГБ плотно «ведет» его, а также и то, что им активно пытаются манипулировать. Причем не только чекисты и власть предержащие, но и коллеги по либеральной фронде. По этому поводу можно привести воспоминания одного из представителей последних — кинорежиссера Алексея Германа. Он в 1969 году собирался снимать Высоцкого в главной роли в фильме «Проверка на дорогах», но не сложилось. В самом начале 70-х они вместе ехали в поезде, и бард жаловался ему, что его вдалбливают, вбивают в диссидентство. «Я не хочу, а меня вбивают: вбивают в акции, во что-то еще, — говорил Высоцкий. — Меня заставляют… у меня такое ощущение, что какие-то силы меня заставляют! Я сопротивляюсь, я не хочу, я хочу существовать…»

Вбивать Высоцкого в диссидентство было выгодно обеим силам: как либералам, так и державникам. Первые таким образом хотели окончательно прибрать его к рукам и использовать его славу и талант в собственных интересах. У державников были иные цели. Вбивая его в диссидентство, они тем самым мечтали навсегда закрыть проблему с ним — выдворить его из страны. Ведь тогда заметно активизировалась еврейская часть советского диссидентства, которая была готова начать процесс мощного давления на советские власти, с тем чтобы они открыли еврейскую эмиграцию из страны. И под это дело можно было подвести и Высоцкого.

Кстати, процесс этот начался 24 февраля 71 — го, когда в Москве двадцать четыре еврея захватили здание приемной Президиума Верховного Совета СССР на Манежной площади. Один из «захватчиков», инженер Эфраим Файнблюм, подал в окошечко приемной петицию с требованием открыть еврейскую эмиграцию из СССР. Через полчаса вся Манежная площадь была запружена бронетранспортерами, а у входа в здание дежурили офицеры КГБ (благо Лубянка была недалеко). Все радиостанции мира, тут же растрезвонили о сумасшедшем поступке доведенных до отчаяния московских евреев. И спустя неделю после этого инцидента всех «захватчиков» начали одного за другим выпускать из страны. Так евреями была пробита брешь в «железном занавесе» — началась их массовая эмиграция. Если в 1970 году СССР покинуло 999 евреев, то в 1971-муже 12 897 (причем только четверо из них отправились в США, а все остальные — в Израиль).

Отметим, что как раз в момент открытия широкой еврейской эмиграции из СССР (в 1971 году) из-под пера Высоцкого появляется «Песня про мангустов». Сюжет ее таков. Людей одолели полчища змей, и они позвали на помощь мангустов. А когда те с большим успехом справились со своим делом (истребили змей), люди отплатили им черной неблагодарностью — переловили мангустов и отправили их на убой.

Судя по всему, в этой песне Высоцкий зашифровал «еврейскую» тему. Долгие десятилетия советская власть пользовалась услугами евреев. Например, с 1917 по 1937 год они активно участвовали в истреблении «змей» — пускали под корень бывшее русское дворянство, купечество, крестьянство, интеллигенцию. А потом сами же попали под жернова созданной ими репрессивной машины. Причем никакие их заклинания о том, что они есть одна из основ и движущих сил советской власти, никакого воздействия на их гонителей не производили. Как пел Высоцкий: «А мангуст отбивался и плакал, и кричал: «Я полезный зверек!». В итоге евреев навсегда вытеснили из политики. А в начале 70-х, окончательно разочаровавшись в «развитом социализме», они побежали из страны, поскольку «люди не могут без яда — ну а значит, не могут без змей». В такой стране «мангустам» стало жить просто несподручно.

Поскольку Высоцкий чурался политического диссидентства, он предпочитал быть не внесистемным оппозиционером, а системным. Это давало ему значительно больше преимуществ: поддержку либералов во власти и признание миллионов людей, которые в большинстве своем к «диссиде» относились отрицательно. Хотя свое инакомыслие Высоцкий никогда публично не признавал и в своих интервью всячески открещивался от того, что в его песнях содержится двойной смысл (пресловутый подтекст или «фига в кармане»). Он даже песню такую написал. — «Я все вопросы освещу сполна…» (1970), где так прямо и заявил:

…Теперь я к основному перейду. Один, стоявший скромно в уголочке, Спросил: «А что имели вы в виду В такой-то песне и в такой-то строчке?» Ответ: во мне Эзоп не воскресал, В кармане фиги нет — не суетитесь, — А что имел в виду — то написал, — Вот — вывернул карманы — убедитесь!..

Но это было очередное лукавство барда-манипулятора. «Фиги» в его песнях были, причем практически в каждой. Ведь кто такой был Эзоп и изобретенный им язык? В Древней Греции (VI век до нашей эры) жил такой баснописец, который первым начал использовать тайнопись в литературе — иносказание, маскирующее мысль (идею) автора. Эзоп придумал систему обманных средств в виде традиционных иносказательных приемов (аллегория, аллюзия), псевдонимов, контрастов и т. д. В русской классической литературе таким автором был М. Салтыков-Щедрин. В советской гитарной песне таковым суждено было стать Владимиру Высоцкому, за что, собственно, его по-своему ценила и даже щадила советская власть. Например, его коллега Александр Галич «эзопова языка» старался избегать, чаще предпочитая резать правду-матку чуть ли не в открытую, за что, собственно, и пострадал — был выдворен из страны. Впрочем, об этом речь еще пойдет впереди.

Фактически в каждой песне Высоцкого (будь то военная, спортивная, сказочная или лирическая) есть второе дно — подтекст. Где-то он выступает выпукло (как, например, в «Спасите наши души!» или «Охоте на волков»), а где-то заметен менее. Например, возьмем его спортивные песни.

В песне «Про метателя молота» (1968) Высоцкий насмехается над советской символикой — изображением серпа и молота на государственном гербе, символизировавшем союз рабочего класса (молот) и крестьянства (серп). Правда, в открытую это делать опасается, поэтому рядит свою насмешку в спортивные «одежды» и бьет по одному из символов — молоту, подспудно подразумевая, естественно, и второй.