Другой Владимир Высоцкий

В номере Высоцкого встретили двое сотрудников «пятерки» (5-го Управления КГБ, курировавшего идеологию). Первое, о чем спросили артиста: как он решился без официального разрешения вылететь в США. Ответ последовал хорошо нам известный: дескать, жена там лечилась, а я ее сопровождал. А когда этот ответ чекистов не удовлетворил и они попытались приструнить артиста, тот неожиданно резко сказал: «Я сам знаю, что мне можно и что нельзя. И что вы можете мне сделать? Я всего достиг сам».

Здесь наш герой прав, но только наполовину: большую помощь в его становлении как певца сыграл тот же КГБ, который на протяжении долгих лет негласно опекал его, помогая лепить из него того певца-протеста, который, собственно, и получился. В противном случае Высоцкого ожидала бы судьба Александра Галича.

Следующей темой, которой коснулись чекисты, было участие Высоцкого в альманахе «Метрополь». Но гость и здесь нашел что ответить: сказал, что готов обсуждать эту тему только в присутствии остальных участников альманаха. Тогда чекисты задали ему следующий вопрос, ради которого, как понял артист, его сюда и позвали: дескать, не он ли переправил оригинал альманаха в Америку? Уж больно, мол, подозрительное совпадение: Высоцкий приезжает в Штаты, и тут же издатель Карл Проффер заявляет о том, что у него имеется оригинал сборника и что он немедленно готов приступить к изданию альманаха.

Высоцкий ответил честно: «Нет, не я. Это простое совпадение». И так уверенно это произнес, что чекисты не решились его опровергать. Тогда последовал еще один вопрос: где деньги за американские концерты (Высоцкий заработал 34 тысячи долларов)? Артист ответил вопросом на вопрос: «А вы знаете, сколько стоит лечение в Америке?» Больше вопросов ему не задавали. Вернее, автор этой книги о них ничего не знает.

В начале февраля Высоцкий выступил с двумя концертами в городе Дубне, в тамошнем ДК «Мир» (19.00, 21.30). Концерты прошли вполне обычно, за исключением одного эпизода, где наш герой коснулся пародии на себя, которую исполнял в своем новом спектакле «Мелочи жизни» Геннадий Хазанов (премьера прошла в начале января 78-го). Автором ее был Аркадий Хайт, который зло высмеивал Высоцкого, показывая его этаким пасквилянтом, клевещущим на свою страну и катающимся по заграницам. Вообще подобное отношение к Высоцкому было чрезвычайно распространено среди части советской интеллигенции, о чем свидетельствует тот факт, что на него было написано несколько подобных пародий и эпиграмм. Среди последних, например, была такая (она принадлежала перу известного артиста): «Ему велели слогом бойким повсюду сеять гниль и плесень и черпать из любой помойки сюжеты ядовитых песен».

В этой эпиграмме обратим внимание на слово «велели», поскольку именно такое впечатление порой складывалось у многих людей от деятельности Высоцкого: дескать, его широкая гастрольная деятельность явно поддерживается определенными силами во власти, заинтересованными в существовании такого певца-бунтаря. Это, во-первых, поднимает престиж СССР на Западе как демократического государства, во-вторых — способствует приближению долгожданных реформ.

Между тем эпиграмма говорила также о другом. О том, что у Высоцкого доминировал однобокий взгляд человека, который видел лишь одну сторону бытия, да и ту оценивал неверно, поскольку плохо разбирался как в политике, так и в экономике (то, о чем говорил сам певец еще в 74-м). Например, его оценка страны как «дырявого кузова» — привычный либеральный штамп. На самом деле страна, как уже отмечалось выше, даже несмотря на все издержки, была достаточно сильна, чтобы по-прежнему сохранять статус сверхдержавы. Другое дело, что внутри советской элиты под влиянием многих факторов (в том числе экономических) уже набирала силу определенная прослойка людей, которые видели в широкой капитализации советской системы единственно верный путь дальнейшего развития страны. В итоге именно эти люди, вместо того чтобы залатать дыры в кузове, примут решение вообще выбросить его на помойку. А все потому, что именно такой путь гарантировал им попадание из кастового сословия в класс собственников. Высоцкий, судя по всему, развала страны не хотел, однако по воле судьбы играл на стороне тех людей, которые этот развал всячески приближали. Видимо, потому, что его личное благополучие во многом зависело от процветания именно этого класса — людей, заточенных под западные стандарты бытия. Эти стандарты только внешне выглядели безупречно, но внутри там все было гнилое.

Что касается пародий на Высоцкого, то упомяну две из них. Одна принадлежала барду Александру Дольскому, который в основу своего произведения положил песню Высоцкого «О чуде-юде». Начиналась пародия так:

В королевстве, где всем снились кошмары, Где страдали от ужасных зверей. Появилось чудо-юдо с гитарой. По прозванию Разбойник-Орфей. Колотил он по гитаре нещадно, Как с похмелья Леший бьет в домино, И басищем громобойным, площадным В такт ревел, примерно все в до-минор…

О реакции Высоцкого на эту пародию ничего не известно, что позволяет сделать вывод о том, что он ее либо не слышал, либо не обратил на нее внимания. С пародией Хайта-Хазанова вышло иначе, поскольку она была и злее, и раскрученнее (спектакль шел в столичном Театре эстрады, и о нем много говорили и писали). Так что слух о ней дошел до Высоцкого достаточно оперативно. И он на эту пародию обиделся, поскольку, видимо, не ожидал от своих коллег (да еще двух представителей еврейской интеллигенции) подобного отношения. Он даже вроде бы звонил Хазанову домой, чтобы объясниться. А на концерте в Дубне поведал слушателям следующее:

«Мне недавно показали пародию на меня… у Хазанова в спектакле. Омерзительная, на мой взгляд, пародия, написанная Хайтом. Они считают себя людьми «левыми», не знаю, из каких соображений. Во всяком случае, вот в этой пародии они выглядят просто отвратительно, на мой взгляд. Это самые… Ну, в общем, я не знаю. Если у вас будет возможность с ними встретиться — с Хазановым и его авторами — и вы услышите это, вы сами это поймете… Если в том нет никакого намерения — Бог с ними. Но все равно неприятно. А если в этом есть намерение — надо в суд…»

Большинство слушателей не видели спектакля «Мелочи жизни», поэтому плохо понимали, о чем идет речь. Поскольку читатель тоже находится в таком же положении, позволю себе процитировать несколько строчек из этой пародии:

Я в болоте живу, Ем сплошную траву. Я под панцирем прячусь от страха. Вот уже триста лет _ Счастья в жизни мне нет! Я — озлобленная черепаха! Ненавижу людей, Люди — хуже зверей!.. Засосало меня! Я живу все кляня, Просто белого света не вижу! Я не вижу семью! Я в болоте гнию, А жена загнивает в Париже!..

Как видно из этой пародии, не только у людей из власти, но даже у коллег Высоцкого, на основе его творчества, создавалось о нем впечатление, как о человеке злом и клевещущем на свою страну. Отметим, что сами авторы спектакля не относились к апологетам советского строя (скорее даже наоборот), но даже их возмутила позиция Высоцкого. Впрочем, вполне вероятно, что поводом к их возмущению стала… элементарная зависть на то, что полукровке Высоцкому дозволялось многое из того, чего другим инакомыслящим (вроде них — чистокровных евреев) дозволено не было. И французская жена (коммунистка) поэтому была помянута не всуе, а как намек на «мохнатую лапу», а именно: как тот щит, который позволял Высоцкому безбоязненно вести себя таким образом — широко гастролировать по стране и клясть на чем свет стоит свое «болото».

На фоне деятельности Высоцкого интересно взглянуть на то, как, например, обстояли дела с протестной песней в Америке — стране, считающейся стратегическим противником СССР. Там этот вид песни обрел широкую популярность в народе, как и у нас, в начале 60-х.

В этом жанре работали Боб Дилан (к концу десятилетия он из «протеста» ушел), Пит Сигер, Джоан Баез, Дин Рид (последнего Высоцкий ненавидел за то, что тот обрел большую популярность у него на родине и таким образом вольно или невольно поддерживал коммунистов). Все эти исполнители не имели доступа к общеамериканским теле- и радиоканалам, их не популяризировала массовая пресса, а официальные власти прилагали максимум усилий, чтобы осложнить им жизнь.

Например, Дина Рида еще в середине 60-х заставили покинуть родину, хотя до того, как стать певцом протеста, он активно делал себе карьеру в американском шоу-бизнесе: выпускал пластинки, снимался в кино. Но потом — как отрезало, и Дин уехал в Европу. Правда, паспорт у него американские власти не отобрали: он имел право приезжать на родину, но никаких возможностей с помощью своего творчества достучаться до широких кругов своих соотечественников не имел — все каналы для этого были надежно перекрыты. Более того, когда Дин в 1978 году в очередной раз приехал в Америку, его бросили за решетку за участие в митинге в поддержку фермеров, у которых энергетическая компания отторгла часть их земель, чтобы строить на них высоковольтные линии электропередачи. Так что на фоне судьбы Высоцкого, который во второй половине 70-х широко гастролировал по своей стране, судьба Дина Рида была иной — он такой возможности в Америке был лишен. А ведь оба певца делали одно дело: протестовали против несправедливостей, которые существовали у них на родине.