Другой
Шрифт:
— Можно много говорить про любовь, про страсть, про нежность… — Видно, у Толика открылось второе дыхание.
Игорь, обиженно:
— Скотина. Теперь он будет про промежность рассказывать…
— Но есть вещи, которые не говорят, а показывают!
Толик достал из пиджака коробочку, раскрыл, показал всем. Маша не будет его носить, я знаю. А ты, видно, нет. Она не любит кольца.
— Мария! Ты выйдешь за меня?!
Опять тишина. Толик дал знак и свет прожектора кинулся в зал, побежал по головам, по столам, по тарелкам. Хорошо, что
Чтобы увидеть Машу пришлось встать; встали многие, не один я.
Луч нашел ее, остановился, чуть рассеялся, — рядом с ней Тая, и еще какая-то девушка, незнакомая. Глазу у Маши стали узенькими, вокруг них распухло. Думаю, только перестала плакать. Наверное, от умиления: еще бы — такая трогательная минута.
Вот, появился и наш герой: встал на одно колено, протянул ей бокал. Маша что-то сказала и поставила бокал на стол.
По залу пронеслось: — Уууу!..
Она не пьет — придурок — ты не знал?! — ругался я, про себя.
Все-таки сделала глоток. Пришлось. Заставили. Лицо у нее такое… такое… совсем не счастливое.
Ты сейчас, думаешь обо мне — Маша? Девочка моя, что мы делаем со своей жизнью?
Они обменялись фразами, но здесь не слышно. Маша взяла у него кольцо, натянуто улыбнулась, показала (кольцо) окружающим. Бог ты мой, думаю, цирк какой-то… Но не одела, положила на стол.
И опять возмущение: — Уууу!..
Одела.
…и конечно овации.
Когда, включили свет я уже ел свою отбивную. Сергей, садясь на свой стул, удивленно посмотрел на меня: — А тебе не интересно?
— А чо там?
— Жалко, что ты не видел…
— Адбиые адо еть яычими.
— Что, ты сказал?
— Отбивные надо есть яычими… горячими.
— Прожуй сначала.
— Ууу вкусно…
— А может, правда, любишь только себя?
— Чего ты от меня хочешь?
— Я бы не обиделся, если бы ты уехал вместе с ней.
— Я понимаю… Красивая девчонка… Сама невинность… Представляешь… белая простынь, наволочка с рюшечками… Она — распаренная после ванной… Соль подай… Спасибо… Голая — как сам понимаешь… Вся такая ухх… А рядом он… Трогает ее, целует грудь… Представляешь?
— Не представляю!
— А я представляю!.. Каждый день… Представляю…
— Ну и дурак.
— Я не понимаю тебя. Ты что делаешь? Ты специально идешь на конфликт, зачем? Откуда это желание меня обидеть?
— Глеб не заводись, — сказал Игорь.
— А я, тебя не понимаю, — сказал Сергей, насупился.
— Надеюсь, это единственный вопрос, в котором мы не нашли взаимопонимания.
Сколько же лет мы знакомы? Больше десяти… Да — больше десяти. В первый раз с нами такое. Откуда эта злость, — эта неприязнь? Ау! — Ведь это Сергей, мой друг, самый близкий мой человек. Что с нами? Ведь я за него… да куда угодно за него!.. Конечно мы оба неправы… Я конечно прав, но все-таки оба…
— Знаешь, что
я тебе скажу?— А ну…
— Я… Тебя… Очень… Люблю… Не смотря ни на что. — Я улыбнулся. — Но то, что касается…
— "Упырямец", — перебил Сергей.
— Ладно, все… Последняя. — Взял графин. — Месяц пить не буду. Тебе налить?
— Мне за руль.
— Вспомнил наконец?
Вернулись музыканты. Зафонили динамики. К микрофону подошел Женя:
— Друзья! А теперь прозвучит легкая лирическая мелодия. Мужчины, приглашайте своих дам…
И заиграла мелодия. Помню эту песню: "Welcome to the hotel California". Никто не поет. Может, это и хорошо?.. Из-за столиков поднялись пары: заскрипели стулья, застучали каблуки.
— Эта песня посвящается Калифорнийским пожарам, — говорит Игорь. — "Велком ту зе хот хэлл Калифорния".
— Я не знаю английский.
— Добро пожаловать, в горячий ад — Калифорния, — перевел Игорь.
Подошел Женя, налил в мою рюмку водки, выпил:
— Ну, чего скучаем?
— А, кто там играет?
— Нормально.
Женя посмотрел на Игоря: — Нужна помощь. Вокалист заболел… Поможешь? Пару песен буквально, спеть надо… У тебя ж голосище… Выручай.
Налил себе еще, сразу выпил. Не закусил.
— Ты помнишь мой репертуар? Эти люди не станут танцевать под "Секс-Пистолз".
— Игорь… сколько мы по кафешкам с тобой?.. и чего мы там только не играли…
— Никогда, не пел попсу. — возразил Игорь. — И не играл.
— Пел. И играл. Забыл все…
— Забыл?.. А помнишь, мы копили деньги на аппаратуру, помнишь? Веселые деньки. А потом, за ночь, ты продал наши инструменты, мои гитары, забрал все деньги и… И больше я тебя не видел. Ты в академку тогда ушел. Как сказали в деканате…
— Не помню… У меня, тогда отец болел.
— Знаю. Если бы твой отец был здоров, болел бы сейчас ты.
— Так шо? — произнес Женя говорком одесского еврея. — Шо сказать ребятам, за вокал?
— Скажи: Игорь знает за вокал.
— Так что — споемся?
— Сейчас подойду.
Женя ушел.
Я — Игорю:
— Хм… Получается — Женя подонок?! А я, ничего этого не знал. И ты, так спокойно с ним разговариваешь?
— Я всех простил.
— Пойдешь петь?
— Я думаю.
— А я его считал хорошим парнем. Квартиру ему нашел… знакомая ему сдавала. Деньги одалживал. А он их вернул? А он вернул мне деньги? — Посмотрел на Сергея.
— В подкладке поройся.
На мои плечи, медленно, легли чьи-то руки. Маша, подумал я. Если это она?.. Пусть это будет она!
— Не вижу на столе мартини, — сказала Тая. — Ты не купил мне?..
— Ты тоже, не выполнила просьбы.
— Она сама тебя увидела. Сергея… когда он вставал… Почему ты не приглашаешь меня танцевать?
— Я сегодня не очень "танцпортабельный".
— Как я соскучилась по тебе! Пойдем…
— Я чет приболел…
— Вставай… пойдем-пойдем!