Дудочка крысолова

На фотографии, приложенной к досье, Даташвили был снят во весь свой выразительный грузинский профиль. Снимка, сделанного анфас, Бабкин почему-то не обнаружил. Он отложил фотографию и принялся изучать данные второго свидетеля.

Олег Лихой, тридцать восемь лет, актер театра и кино. Сергей вздохнул. Еще лицедея ему для полной коллекции не доставало…

Олег Ефимович Лихой родился и вырос в Москве, закончил Щукинское театральное училище и несколько лет снимался исключительно в рекламе. Он уже стал опасаться, что ни одной приличной роли ему не видать, когда подвернулось предложение попробовать себя в двухсерийном фильме «Пламя небес».

Фильм был поставлен по сценарию группы авторов, работавших в жанре исторической фантастики. Авторы добросовестно вспахивали ниву, как они сами выражались, славянской славянщины, и в их фильме синеглазые русоволосые богатыри размахивали мечами и сражались с болотной нечистью, собиравшейся поработить Русь Великую и затопить ее болотами, а также со страшным колдуном Перигором, которому были подвластны вурдалаки и лешие, и еще почему-то татаро-монголы. Богатыри разговаривали эпическим языком, часто употребляли выражение «гой еси», живо скакали вместе с девушками в венках через костер в ночь на Ивана Купала и носили длинные льняные рубашки, расшитые красными петухами. Олег полагал, что просто создан для роли одного из богатырей.

Режиссер считал так же, и Олег четыре месяца мотался из казахстанских степей в подмосковные леса и обратно, рубился на мечах, тонул в болотах и даже одолевал дракона, то есть Змея Горыныча. В итоге в фильме его лицо показывали крупным планом в общей сложности около десяти секунд и четыре с половиной секунды – обнаженный торс.

Однако этой роли хватило, чтобы он был замечен режиссером, и его взяли уже на более серьезную работу, а там карьера Лихого развернулась практически скатертью-самобранкой, предлагавшей на выбор молодому актеру роли на его вкус.

Правда, назвать вкус Олега Ефимовича привередливым или разборчивым означало бы погрешить против истины. Работоспособный, как конь-тяжеловоз, Лихой брался за любые предложенные роли, если только хватало времени. Он играл в боевиках, комедиях, снялся в семи мелодрамах, четырех исторических сериалах и одном фильме, которому был присвоен щадящий статус альтернативного кино. Когда Лихому подвернулся мультфильм, он не стал брезговать и мультфильмом, озвучив сурка с одной-единственной репликой: «Вы думаете, я съедобен?» После этого по сюжету сурка немедленно съедали, и больше он сказать ничего не успевал.

Наконец, Олег снялся в нашумевшем фантастическом триллере, бюджет которого был больше годового оборота Непала, Гвинеи и Намибии, вместе взятых. Режиссер фильма, низенький и пузатый, как Паваротти, ходил вокруг Олега, потирая руки и завистливо приговаривая: «Какая фактура… Ах, какая фактура!», и следом за ним ходили актрисы и весь женский персонал, который присутствовал на площадке, потому что у Олега действительно имелась фактура, в частности, синие глаза, кожа цвета слоновой кости, рост метр девяносто и пудовый кулак в придачу.

В фильме эти достоинства несколько потерялись, потому что в синие глаза вставили линзы с полосатой радужкой, кожу загримировали под змеиную чешую, а кулак спрятали в серо-зеленой лапе, заканчивающейся изогнутым когтем. Только с ростом Олега на первый взгляд ничего нельзя было сделать, но режиссер решил эту проблему: перевел метр девяносто в другую плоскость, заставив Лихого передвигаться на животе. Из Олега получилась инопланетная особь, представитель клана Ящериц, Перекусывающих Сухожилия, и весь фильм Лихой ползал и перекусывал, а под конец умирал, сбросив перед этим хвост. Фильм зрителям понравился, и роль Лихого понравилась тоже, хотя сам Олег скромно говорил, что сценарий не дал его способностям раскрыться в полной мере. Конечно, он попытался отразить в последней сцене душевные метания и трагизм судьбы своего персонажа, но сложно оказалось передать это посредством одного лишь отваливающегося хвоста.

Постепенно из простого, хотя и очень красивого, мальчика Олег превратился в брутального мужчину, которому пресыщенность и усталость от жизни добавляли известного шарма. Он много пил, умно рассуждал о вырождении отечественного кинематографа и продолжал активно участвовать в этом процессе. Журналисты любили Олега, потому что тот не был скучен и всегда подкидывал достаточно материала для интервью. Он кривлялся, шутил, рассказывал двусмысленные анекдоты и откровенничал о женщинах. Его приглашали в передачи, снимали для обложек журналов, и после любой заметной вечеринки появлялись фотографии, где крупным планом были показаны ботинки Олега, костюм Олега, запонки Олега и его бандана, которую он шутки ради повязал себе на голову после выхода молодежного боевика «Умри до меня», да так и не расстался с ней.

Однако подобная популярность в итоге сыграла с актером злую шутку. Лихой приелся зрителям настолько, что это поняли даже режиссеры и продюсеры картин. Его не перестали приглашать, но все чаще вместо главных ролей предлагали роли второго плана, а Олег, избалованный успехом, уже давно не хватался за все что ни попадя.

И, самое главное, критики на все голоса твердили, что Лихой – растиражированная бездарность, что он везде одинаков, что он понятия не имеет об актерском мастерстве и во всех фильмах играет самого себя. Олег злился, еще больше пил и все чаще жаловался на то, что он впустую растрачивает свою жизнь.

В конце концов он влип в скандал, закончившийся уголовным делом: напившись в клубе, стал приставать к одной из девушек и затеял драку с парнем, заступившимся за нее. Драка быстро завершилась в пользу актера: силы Олегу было не занимать, а юноша оказался тщедушен и слаб. Но еще он оказался сыном одного из чиновников в аппарате президента, и чиновник не позволил замять дело, которое в другом случае закончилось бы выплатой отступного – Лихой всегда так делал и не понимал, зачем нужно создавать проблему из обычных мужских разборок.

Но у отца юноши, попавшего в больницу с переломанными ребрами, носом и разорванным ухом, было другое мнение. Олег получил два года условно и притих, пораженный тем, что на его удаль молодецкую нашлась управа. Теперь он выпивал без прежнего размаха, устраивая вечеринки в своей огромной квартире, но все чаще заставал себя перед зеркалом с бутылкой в руках – одного.

Сергей взглянул на фотографию, хотя и без этого помнил актера в лицо.

В отличие от Даташвили Лихой был снят строго анфас. «Закладывает парень, и крепко закладывает, – определил Бабкин, оценив мешки под глазами и нездоровую одутловатость когда-то красивого лица. – Ладно, идем дальше. Кто там у нас следующий?»

Следующим оказался Сергей Иванович Сушков, сорокапятилетний чиновник. При взгляде на его снимок Бабкин испытал приступ классовой ненависти. Мелкое незначительное личико, круглая голова, насаженная на такое же круглое тело, словно поставленные друг на друга шары снеговика, и взгляд человека, убежденного в том, что он – важная государственная единица. «Спокойно! – сказал себе Сергей. – Может, фотограф его в неудачный момент подловил… гниду!»

Данных о Сушкове было меньше, чем о предыдущих фигурантах, но вполне достаточно, чтобы, изучив их, Бабкин пришел к выводу, что перед ним – типичный «прицеп». Сушков выбрался из администрации захудалого подмосковного городишки следом за своим начальником, Виктором Безиковым. Тот пробивался как танк или как мощный сорняк – молодой, нахрапистый, амбициозный мужик, предприимчивый и хваткий. Сушков следовал за Виктором рыбкой-прилипалой, решив, очевидно, раз и навсегда поставить на одну лошадь. Сергей Иванович был финансистом, а его начальник – юристом, и вместе они составляли неплохой тандем.