Дурдом на выезде

— Только что прочитал. Неудачная речь. Неужели вы собираетесь произнести ее перед солидным собранием?

Незнакомый мужской голос был мягким и очень спокойным, от чего Ася почувствовала себя оскорбленной.

— Что-что?! — завопила она. — Кто вы такой, что бы мне указывать?

— Я президент, — скромно признался голос.

— Президент чего? — пожелала знать Ася.

После короткой заминки последовал скучный ответ:

— Я президент того общества, к которому вы принадлежите.

Как и все мы, Александра расплывчато представляла к какому обществу принадлежит, особенно в данный момент, поэтому сердито спросила:

— Хорошо, вы президент. И чего вы хотите?

— Хочу высказать свое мнение.

— Валяйте, у нас демократия. Кому не лень, все языком своим мелют.

— Неудачная речь, — невозмутимо повторил мужской голос.

— Да откуда вы знаете? — рявкнула Ася, подумав: «Не знаю сама, что за речь придет в голову (если еще придет), а он уже не доволен».

Голос в ответ удивился:

— Откуда я знаю? Речь у меня на столе. Александра Ивановна, что вы написали?

— Что?

— «Конгломерат пауперов». «Абстиненты патриархата». «Апологеты конвергенции». По-вашему, именно так выражаются домохозяйки?

Ася вспылила:

— А по-вашему как они выражаются? Мыло, тряпка, посуда, ведро? Так знайте: я слышала эти слова. Меня вы не удивили!

Голос хмыкнул:

— Гм! Еще бы. Я не ставил задачи вас удивлять, а речь мне не нравится.

— Тогда напишите свою, а я прочитаю, слышите, вы, президент!

Голос обиделся наконец:

— Почему вы со мной так разговариваете?

— Потому, что вы мне надоели! — не стала скрытничать Ася. — Что за дела? Все меня поучают! А я привыкла свои задачи решать сама. Сама выбираю, сама покупаю, сама жарю и парю… Мужу остается только есть и хвалить. А теперь что? Все лезут, все советы дают! А у меня и без вас голова пухнет!

Голос утратил растерянность и приобрел чрезвычайную жесткость:

— Александра Ивановна, вы ведете себя вульгарно, как настоящая домохозяйка.

— Я и есть настоящая домохозяйка! А на вас, президент, не угодишь! То я слишком умна, то вульгарна! Отстаньте! — рявкнула Ася и разговор оборвала.

«Все меня учат! — мысленно снова возмутилась она. — И Сыр Генри! И рыжий Стоун! Даже Элиза! И теперь еще этот, как его, президент…»

Телефон опять зазвонил.

— Что еще? — гаркнула Ася и услышала голос, от которого у нее по спине побежали мурашки.

Этот голос был грубым, низким, зловещим, хрипловатым и, пожалуй, опасным.

— Если завтра провалите речь, три шкуры спущу, за все с вас спрошу, — предупредил он.

— Ой! За что именно? — испуганно промямлила Александра.

— За глупость и хамский разговор с самим президентом.

— С каким президентом?

Но ей никто не ответил — в трубке раздались гудки.

«Боже мой, куда я попала? — ужаснулась бедная Ася. — И что на меня возложили? Еще и не выполнила, а угрожают уже! Оказывается, моя речь недостаточно хороша. Точнее, никуда не годится. А ведь их президент не знает на что я способна. Что же будет со мной, когда он узнает? Не ровен час, точно меня пришибут!»

Осознав опасность, Александра отчетливо поняла, что не готова к конгрессу. У нее словно глаза открылись. Она-то думала, что выступать придется перед малюсенькой аудиторией (каких-то шестьсот человек), а тут уже говорится о размерах планеты. Завтра весь белый свет соберется у экранов своих телевизоров поглазеть на нее, а она и двух слов не может связать.

И за это грозятся ее покарать!

Глава 10

Грозятся ее покарать!

«Что же делать? — заметалась бедная Ася. — Как же быть? Нет трех шкур у меня. И не могу я позорить родную страну. Да и жить как-то хочется неудержимо. И совсем не хочется злить какого-то президента. Неизвестно ведь, как накажет меня тот, зловещий, если речь моя не понравится им. Где же выход из этого положения? Господи, дай мне памяти, что об этом пишут в женских журналах?

Что пишут? Из безвыходных ситуаций надо бегом выходить — вот что пишут в женских журналах!

Точно, надо срочно уйти!»

Но как?

«Лучшее средство для ухода — ноги!» — наконец решила Ася и схватилась за чемодан.

Высокий сухощавый мужчина приятной наружности не спеша вошел в паб. Взяв со стойки две пинты баварского, он расположился за столиком в дальнем углу и явно приготовился к ожиданию. Медленно потягивая пиво, мужчина искоса поглядывал на экран висящего над стойкой телевизора.

— Разрешите? — послышался голос из-за спины.

Мужчина обернулся. Яркими синими глазами на него смотрел розовощекий толстяк самого оптимистичного вида. Он уверенно держал на весу сразу четыре пинты английского эля.

— Милости прошу… — мужчина сделал неопределенный жест, демонстрируя разочарование: посидеть одному в полном покое не удалось.

– Приятно видеть соотечественника! — распознав легкий акцент, просиял толстяк.

— Однако, скоро нас здесь будет больше, чем аборигенов, — с кислой миной (для окружающих), но вполне живым тоном (для собеседника) откликнулся худощавый и предложил: — Зовите меня Иваном.

— А вы меня, простите, Петром, — задорно улыбнулся в ответ толстяк.

Худощавый озабочено оглядел зал. В дальнем углу сражаются в шахматы арабы. В центре зала щебечет стайка вьетнамцев. У стойки дремлет атлет негроидного происхождения. Полнейший интернационал.

— Славное местечко, — подвел итог наблюдениям веселый толстяк. — Приют заблудших иноземцев.

Он с явным вопросом уставился на сухощавого.

— Собственно, мне нечего сообщить, — пожал тот плечами и основательно приложился к баварскому. — Пока все идет по плану.

— Центр напоминает о необходимости абсолютного контроля. Контроля и предсказуемости, имеется в виду объект, — уточнил толстяк.

— Нет никаких оснований полагать, что поведение объекта выйдет за пределы присущей ему логики, — вдумчиво, словно убеждая самого себя, ответил сухощавый. — Психологическая организация объекта довольно примитивна. Впрочем, передайте в Центр, что я принял к сведению их озабоченность.

Пока сухощавый произносил эту фразу, толстяк с удивительной скоростью управился с пинтой эля. Промокнув губы салфеткой, он сказал: