Два с половиной человека

– Никак нет. Дочь, Альбина Генриховна Соломина, скончалась от отравления лекарственными препаратами, это официально, а неофициально – попросту поймала передоз сильнодействующими наркотическими препаратами. Это было девять лет назад. Спустя приблизительно пять лет скончалась его супруга, Ротманд заказывал перевозку, чтобы захоронить на Родине. Больше родных и близких нет.

– Тогда пробей мне его дочь. Всех бывших мужей, их детей, следующих жён и других родственников. Совместных с усопшей Альбиной детей, если имеются. – постукивая по рулю, пытаюсь нащупать что-то, что неуловимо проскочило в мыслях, да пока не могу. – Что там с планом дома?

– Подняли, – усмехается собеседник.

– Ну что там, не томи!

– Высылаю вам по электронке, это бомба!

– Повиси, – говорю ему и ставлю на громкую связь, открывая приложение почты. Разглядываю пару мгновений, но концентрация внимания никакая, поэтому я бросаю в трубку: – Давай как для тупого, родной, ладно?

– Откройте третий лист. Видите?

– Вижу. Что конкретно?

– Это подвальное помещение. Дверной проём непримечательный в самом углу. Листайте ниже. Пятый лист. – я следую инструкциям. – Это то, что за этой дверкой.

Теперь я смотрю внимательнее. Передо мной схематически нарисован коридор или, скорее, туннель с коммуникациями. Трубы разного диаметра, оптические провода в толстых жгутах.

– Это..? – протягиваю удивлённо.

– Да. Все трубы и проводка выведены в это подвальное помещение. Доступ имеется у каждого жителя данного коттеджного посёлка. Отдельные входы по обеим сторонам улицы для рабочих, чтобы они не беспокоили элитных жильцов.

Всё гениальное просто. А всё простое гениально. Хочешь быть незамеченным – воспользуйся подземным туннелем, доступ к которому всегда есть прямо в твоём подвале. Так он ушёл с моей девочкой, значит.

– Мне нужны записи со всех камер в округе. Необходимо установить кто покидал территории соседних домов на этой улице, кто входил или выходил в туннель или хотя бы проявлял к нему интерес. Работайте! – я отдаю распоряжение и лихо разворачиваюсь в запрещённом месте на пустынной дороге, чтобы не делать крюк.

Пусть рыскают по камерам, а я разведаю ситуацию на месте.

Для меня не составляет большого труда перемахнуть через ворота и вскрыть опечатанные двери. Так же быстро я нахожу нужный закуток с неприметной лесенкой вниз и спускаюсь в подвал. Там, ориентируясь по схеме, нахожу дверь, ведущую в туннель.

За ней – сухо, пыльно и темно. Лишь тусклый свет одиноких ламп мерцает блёклыми жёлтыми пятнами каждые пять – семь метров. С места, где я стою, угадывается один из чёрных выходов. Особняк второй по улице, поэтому данный вход приведёт меня на улицу с оживлённым движением и множеством камер. Там и несколько магазинов, и отделение банка, и стоматологическая клиника. Только дурак будет шмыгать туда-сюда средь бела дня без страха быть обнаруженным. Поэтому я иду налево.

На всякий – хоть и крайне маловероятный – случай я держу руку наготове у кобуры. Странное предчувствие охватывает меня, заставляя шевелиться каждый волосок. От внезапного напряжения пот катится градом, а сердце с бешеной скоростью гоняет кровь, которая шумит в голове. Я слышу чьи-то шаги!

Проверяю искоса телефон. Сети нет. Дурака свалял. Если что вдруг пойдёт не так, меня не скоро здесь обнаружат. И Рита останется один на один со своим горем. Сейчас я жалею, что мы не поговорили. Иногда случаются такие моменты, когда вдруг остро осознаёшь – другого шанса поступить иначе может и вовсе не случиться. Это предчувствие навязчиво бьётся в мозгу, наполняя меня какой-то горечью, тоской. Словно пришло время прощаться.

Но я встряхиваю головой, рассеивая наваждение, достаю оружие наизготовку и тихо замираю, нацеливаясь в сторону приближающихся шагов. Глаза болят от того напряжения, с которым я вглядываюсь в темноту, пытаясь разглядеть очертания силуэта. Это же...

– Власова! – резко выдыхаю расслабляясь. – Ты какого чёрта одна тут шаришься?

– Ярослав? – щурится она. – А ты тут как..?

– Ну уж нет, Гель. – качаю головой. – Докладывай. Коротко и по существу!

– Ярик, я обыскивала с группой дом и обнаружила этот ход. Было не заперто, и я пошла посмотреть…

Её глаза подозрительно бегают из стороны в сторону, избегая прямых взглядов в мои, и я напрягаюсь.

– Посмотрела?

– Что?

– Ты пошла посмотреть, – подсказываю ей. – Посмотрела?

– Да, я быстренько так. Одной ногой тут, другой – там.

– Чего видела? – беспечным тоном спрашиваю у неё.

– Ничего интересного, – отмахивается она. – Поехали, здесь нет ничего такого.

Ангелина проходит мимо меня, и я не выдерживаю. Резко хватаю её за плечи, прижимая к стене, и фиксирую так, чтобы даже не подумала рыпаться.

– Власова, ты выбрала крайне неподходящее время для секретиков. – шиплю ей в лицо сквозь сжатые зубы. – Ты знаешь, миндальничать я не буду ни с кем. Мне нужно найти дочь, и я не в том состоянии, чтобы размышлять, кому я могу доверять, а кому нет!

– Отпусти, болван! – пытается вырваться Ангелина, но я лишь усиливаю хватку на её шее.

Женщина хрипит, оказывая сопротивление, но, очевидно, всё же понимает, что никаких споров терпеть я не намерен.

– Я нашла его дом. Ещё один. – сипит моя бывшая, и я мгновенно отпускаю её.

Она растирает шею, делая частые глубокие вдохи. Я терпеливо жду.

– Я пошла посмотреть, что тут такого особенного. Нашла пустышку около одной из дверей, – Геля аккуратно извлекает из кармана пакет и протягивает мне. – Уверена, экспертиза покажет, что это Сонина. Да и без экспертизы ясно, других-то детей в доме не держали.

Я разглядываю крошечную соску – ту самую соску, которую покупал для своей малышки! – и тяжело сглатываю.

– Она… была там? В том доме?

Ангелина разочарованно вздыхает:

– Нет. Я вынюхивала несколько часов, осмотрела всё. Он возвращался и уходил дважды. Мне пришлось прятаться.

– Ты видела его?

– Нет. Всё, что у меня есть, это несколько снимков, но там не видно лица. Всё тот же чёрный балахон, капюшон. Девочки с ним не было. Но в доме остались следы ребёнка. Я всё сняла.

– Отведи меня туда.

– Не надо, Власов. Я вернусь завтра и попробую что-нибудь выяснить. Возможно, ему кто-то позвонит…

– Ангелин, отведи меня туда, – прошу повторно. Она отрицательно качает головой. – Я сам найду, ты же знаешь…

– Господи, Власов! Да ты же как слон в посудной лавке! Тут деликатность нужна.

– Какая, к чёрту, деликатность, Ангелин?! У меня украли дочь. Маленькую девочку! Её мама плачет-плачет-плачет, просто бесконечно льёт слёзы, а я ничем не могу ей помочь!