Двадцать восемь дней

Гарри знал, что это был за маневр. Она нарочно отвлекала его, но ему это даже нравилось.

– Я уже говорил, что ты украла мое сердце? – игриво спросил он.

– Не разбрасывайся словами, Стайлс, – насмешливо ответила девушка.

Улыбка спала с его лица, забрав с собой умилительные ямочки.

– Ты, кстати, прекрасно переводишь темы, Мэри.

– Я знаю, – коротко пробубнила та. – Прости.

Стайлс отпустил ее руку и немного отодвинулся, давая пространство, чтобы лечь. Девушка заглянула в его глаза, ища в них подтверждения действий, после чего аккуратно улеглась рядом. Кудрявый лег на спину, позволяя прилечь на себя, что Мэри и сделала. Его губы оставили поцелуй на ее волосах, заставив улыбнуться.

– Ты такая милая, – шепнул он.

Ее кулак прижался к его груди.

– Заткнись, прошу, – смущенно хихикнула она.

Но он все равно продолжал:

– Ты оказалась в больнице через полчаса после того, как туда попал я. Ты заставляла меня принять твою помощь, когда мне было тяжело идти, хоть ты в два раза меньше весишь, чем я, наверное, – он усмехнулся.

Его руки крепче прижали ее к нему. Ей даже стало немного дискомфортно и больно, но Мэри решила промолчать.

– Ты будто ангел, – тихо хрипнул он. – Мой ангел.

Слова заставили покрыться все ее тело мелкими мурашками. Сердце предательски быстро застучало. Она уткнулась лицом ему в шею.

– Нет, – шептал ее голос. – Это ты обо мне заботился, когда я ударилась головой на твоем концерте, когда замерзла после купания в фонтане, когда не могла прыгнуть с балкона, когда мне стало плохо на аттракционе, когда получила синяк на щеке, – она помолчала секунду. – Это ты — ангел.

Как ни удивительно, но над ней послышался приглушенный смех. Он заставил ее смутиться, и Мэри сильнее зарылась носом Гарри в шею.

– Ты такая милая, когда смущаешься, – прохрипел он ей над головой.

Ее губы коснулись его шеи, и она выстроила дорожку из поцелуев до уголка его уст. Медленно опустившись на локтях, она снова положила голову на его плечо, заметив, что он покрылся мурашками. Внезапно для нее самой груда печальных дум окунула ее. Это заставило Мэри нахмуриться. Глаза защипали, что говорило о том, что слезы собирались подступить, но они не сделали этого. Девушка отстранилась от Гарри, сев и обняв колени. Парень снова напрягся. Челюсть сжалась, движения стали нервными, прерывистыми. То же можно было сказать и о дыхании.

– Что с тобой?

– Ничего, – отрезала она.

– Я спросил, что с тобой? – он невольно нахмурился.

– Я ответила, ничего, – снова бросила Мэри, но уже менее уверенно.

Она вовсе не собиралась портить ему настроение. Но он, видимо, хотел этого. Гарри осторожно сел, избегая боли в ноге. Его руки потянулись к ее плечам, и он в момент развернул девушку к себе.

– Смотри мне в глаза, – приказал он.

Она сразу подчинилась.

– Что не так? – отчеканил Стайлс.

Мэри заметно занервничала. Ее взгляд опустился.

– Правда так хочется знать? – как-то грубо проговорила она.

– Как видишь, – не остался в долгу он.

– Ладно, – она замолкла. – Две недели. У меня осталось две недели. И все равно, хочешь ты или не хочешь, но я буду думать о тебе то же, что и об остальных людях, которых я когда-либо знала, которые леденели ко мне со временем. А знаешь, почему?

Гарри молчал. Ему нечего было сказать. Казалось, ее слова вырвали из него все эмоции.

– Потому что… – продолжала она. – …Я уеду, и ты даже не вспомнишь меня через два года. Эти двадцать восемь дней ничего не изменят в наших жизнях. Ни в моей, ни в твоей. И неизвестно, пробудем ли мы вместе все эти дни? Возможно, их будет двадцать семь или двадцать, или вообще четырнадцать, потому что мы можем сейчас рассориться, как всегда, после моих слов. И я просто устала от своих собствен…

К счастью, Мэри не успела договорить. К ее личному счастью, потому что слезы подступали к глазам, и слова сами собой вылетали. Гарри крепко прижимал ее за талию, чтобы она не сопротивлялась, а она этого и не делала. Его губы примкнули к ее, стараясь заставить молчать. У него получилось. Одна соленая капля стекла по ее щеке, но Гарри поцеловал это место, стерев слезу своими губами. Он осторожно взял ее лицо ладонями и поднял на себя.

– Я не забуду тебя, – тихо отделял он каждое слово. – Я не поледенею к тебе, – с такой же интонацией проговорил он. – Мы не будем вместе четырнадцать дней. Мы не будем вместе ни двадцать дней, ни двадцать семь. Потому что я не отпущу тебя до самого самолета. Мы будем вместе все двадцать восемь.

Гарри провел большим пальцем по ее скуле, смазав еще одну текущую каплю. Затем длинные пальцы обхватили ее запястья, и он поднес их ближе к себе. Мэри не плакала. Скорее, пара слезинок просто стекли сами, и больше ничего. Дыхание ее было неравномерным.

– Чувствуешь? – он приложил одну ее ладонь к своей груди, а другую к щеке.

– Тепло, – тихо хмыкнула она.

– Оно всё твое, – успокаивающе шепнул он.

Бывает, когда слова пробивают до дрожи. Иногда эти слова не искренни, лживы. Но в этот момент, в это мгновение, ей показалось, что это не так. В горле встал ком, не позволяющий высказать ответ. Мурашки прошлись по всему телу. И Мэри ощутила его тепло. Она всегда его ощущала, но сейчас ей его действительно не хватало. Она подняла на него свои дрожащие зрачки. Придвинувшись ближе, девушка уткнулась лбом в его плечо. Она не стала убирать свою ладонь с его груди. Стук его сердца передавал вибрацию по ее руке. Впервые в жизни она не чувствует пустоты в глубине своей ничтожной души. Присутствие Гарри заставляло ее чувствовать себя по-особому. Мэри ощутила, что от него действительно исходит тепло, и не только физическое.

Наверное, глупо влюбиться в человека за четырнадцать дней, но такая глупость не сравнится с глупостью влюбленных фанаток. И все же, это было не лучше.

– Гарри?

– Да? – моментально ответил он.

– Мне никогда не было так хорошо с кем-то, – ее голос сорвался на шепот.

– Я никогда не сделаю тебе больно, – прохрипел его голос. – Если произойдет что-то плохое, – Гарри мягко взял ее за руку. – Знай, мы пройдем это вместе.

Мэри подняла на него свои карие глаза.

– Не разбрас…

– Я не разбрасываюсь словами, – твердо произнес он.

Грустная улыбка промелькнула на ее лице.

– Звучит, будто ты меня замуж зовешь.

Гарри усмехнулся, показав свои ямочки.

– А почему бы и нет?

Мэри слабо пихнула его в плечо и приглушенно посмеялась. Гарри поддержал ее смех.

– Я рад, что тебе лучше, – улыбнулся он.

Улыбка была детской, не дерзкой, не похотливой. Всеми известные ямочки появились на щеках. И он казался таким невинным. Ее руки обвили его шею, пока они сидели рядом.