Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (старая орфография)

Втеченіе нсколькихъ лтъ Ла-Героньеръ положительно не давалъ себ ни минуты отдыха. Въ наше время, если тло и покоится ночью, разумется, посл долгой вечерней работы, то лихорадочно возбужденный умъ все же не прекращаетъ своей дятельности. Подобно машин, пущенной полнымъ ходомъ, онъ не можетъ сразу остановиться и продолжаетъ работать во сн. Ночныя грезы имютъ чисто дловой характеръ. Это нескончаемый кошмаръ разсчетовъ и соображеній относительно текущихъ и только еще замышляемыхъ промышленныхъ предпріятій…

«Потомъ! Мн недосугъ!.. Еще успю!.. Надо сперва заручиться богатствомъ!..»— говорилъ самъ себ Ла-Героньеръ, когда у него случайно пробуждалось стремленіе отдохнуть и успокоиться.

«Еще успю насладиться жизнью! Еще успю жениться!» уврялъ себя труженикъ-инженеръ, все глубже погружаясь въ научныя изслдованія и вычисленія, въ надежд такимъ путемъ скоре достигпуть намченной цли.

Вотъ, наконедъ, онъ ея и достигъ. Опъ располагаетъ по истин громаднымъ, блестящимъ состояніемъ, дающимъ ему право на вс радости жизни, отъ которыхъ онъ до сихъ поръ такъ упорно отворачивался. Къ сожалнію, однако, богачъ Адріенъ Ла-Героньеръ обратился въ дряхлаго, словно восьмидесятилтняго старца. Безъ зубовъ, волосъ и аппетита, поджарый, сгорбленный, изможденный и отощавшій до нельзя, онъ могъ теперь, да и то лишь при соблюденіи величайшихъ предосторожностей, не вставая съ кресла протянуть еще нсколько лтъ. Въ совершенно разслабленномъ его тл дремалъ почти столь-же разслабленный умъ, вспыхивавшій лишь по временамъ какъ ночникъ, собирающійся угаснуть. Корифеи медицинскаго факультета, призванные на помощь, тщетно пытались примнять самыя энергическія крпительныя средства, чтобы вернуть сколько нибудь силы преждевременно состарвшемуся несчастливцу и хоть немного воскресить злополучнаго, полуживаго милліонера. Вс ихъ попытки доставляли лишь временное облегченіе и только слегка задерживали процессъ дальнйшаго ослабленія.

Тогда именно Сюльфатенъ, одинъ изъ самыхъ выдающихся инженеръ-медиковъ, смлый умъ котораго далеко опережалъ въ полет своихъ изслдованій вс извстныя въ наук воззрнія и системы, ршился подвергнуть радикальному исправленію организмъ, очевидно собиравшійся развалиться, и перестроить его совершенно заново.

Обезпечивъ себ нотаріальнымъ договоромъ приличное вознагражденіе, долженствовавшее возростать съ каждымъ годомъ, который удастся прожить его паціенту, Сюльфатенъ обязался, съ своей стороны, поставить его на ноги и вернуть ему къ концу третьяго года вншній видъ, соотвтствующій по меньшей мр среднему состоянію здоровья. Больной всецло поступалъ въ распоряженіе врача и обязывался, подъ страхомъ громадной неустойки, безропотно исполнять вс его предписанія, не отступая отъ нихъ ни на іоту. Проживъ нсколько времени въ согрвающемъ прибор, изобртенномъ инженеръ-медикомъ Сюльфатеномъ и представлявшемъ нкоторое сходство съ аппаратомъ, въ которомъ воспитываютъ впродолженіе нсколькихъ первыхъ мсяцевъ преждевременно родившихся младенцевъ, Лa-Героньеръ началъ медленно возрождаться. Сюльфатенъ сперва приставилъ къ нему нянькой отставную старшую сидлку изъ казенной больницы, которая обходилась сь нимъ какъ съ ребенкомъ, кормила его изъ рожка, катала въ колясочк подъ деревьями въ парк Филоксена Лорриса, и возвращалась домой, чтобъ уложить его въ постельку, когда онъ начиналъ дремать въ экипаж. Вскор паціентъ оказался въ состояніи шевелить руками и ногами, а затмъ началъ ходить безъ особеннаго затрудненія. Сюльфатенъ освободилъ его тогда отъ колясочки и позволилъ иногда гулять пшкомъ, въ сопрожденіи няни. Это было уже несомннно блестящимъ результатомъ.

— Но вдь если этотъ чертовскій Сюльфатенъ заставитъ меня прожить еще двадцать лтъ, то я раззорюсь вконецъ, — грустно причитывалъ иногда Ла-Героньеръ.

— Успокойтесь, — возражалъ ему Сюльфатенъ, — лтъ черезъ пять или шесть, когда вы въ достаточной степени поправитесь, я дозволю вамъ слегка позаняться длами, разумется, съ должной осторожностью и постепенностью, и вы тогда мигомъ заработаете суммы, которыя должны мн уплачивать… Помните только, что вы обязались безпрекословно повиноваться! При первомъ же факт непослушанія я кладу себ въ карманъ неустойку, — крупненькую неустойку, и оставляю васъ на произволъ судьбы.

— Буду слушаться, буду!..

Дйствительно, Ла-Героньеръ, не на шутку напуганный такою перспективой, безпрекословно подчинялся всмъ распоряженіямъ инженеръ-медика, принявшаго его на свое попеченіе.

Филоксенъ Лоррисъ, великій ученый, у котораго этотъ инженеръ-медикъ былъ просто на-просто домашнимъ секретаремъ, имлъ, очевидно, свои особыя соображенія, когда, проектируя для сына обручальную поздку, назначилъ спутниками жениху и невст именно доктора Сюльфатена и его паціента. Въ самомъ дл, Филоксенъ имлъ съ своимъ секретаремъ долгое совщаніе и далъ ему обстоятельныя инструкціи, заканчивавшіяся слдующими предписаніями:

— Роль ваша, другъ мой, по отношенію къ обрученнымъ будетъ въ сущности очень простою. Мн надо лишь, чтобъ они вернулись поссорившись другъ съ другомъ, или, по крайней мр, чтобъ мой вертопрахъ Жоржъ утратилъ дорогія иллюзіи, которыми украшаетъ теперь свою невсту. Вы, разумется, знаете, что влюбленный находится какъ-бы въ состояніи гипноза, и оказывается поэтому жертвой систематическихъ иллюзій. Наша цль должна заключаться въ томъ, чтобъ разбудить его и разсять его иллюзіи. Стоитъ только нсколько разъ набросить тнь на блестящій предметъ, чтобъ онъ утратилъ чрезмрное свое сіяніе!.. Вы, безъ сомннія, понимаете, что у меня имются на сына совершенно иные виды. Я прочу ему въ невсты двицу Купаръ, — сенатора Сартскаго департамента, или достопочтенную Бардо, — доктора всхъ наукъ. Дло устроилось-бы всего лучше, еслибъ вы сами женились на этой барышн! За приданымъ я не постого. Или, пожалуй, выдайте ее замужъ за Героньера… Вашъ Ла-Героньеръ становится мало по-малу довольно представительнымъ. Вы, безъ сомннія, меня поняли. Тмъ временемъ, имя у себя подъ рукой вашего паціента, производите надъ нимъ опыты, необходимые для задуманнаго нами крупнаго предпріятія. Мелкія хлопоты изъ-за этой взбалмошной молодежи не должны отвлекать нашего вниманія отъ серьезныхъ вещей!

— Слушаю и понимаю! — подтвердилъ Сюльфатенъ.

Читатель могъ убдиться, что Филоксенъ Лоррисъ, длая видъ, будто соглашается женить сына на избранниц eго сердца, поступалъ, однако, не безъ задней мысли. Онъ надялся, что въ конц концовъ обручальная поздка окончится охлажденіемъ и разрывомъ между женихомъ и невстой. Тогда кровь Лоррисовъ, испорченная атавистическимъ вліяніемъ предка-художника, будетъ имть случай возродиться женитьбой Жоржа на доктор всхъ или, по крайней мр, нсколькихъ главнйшихъ наукъ. Для большей увренности въ томъ, что обрученные непремнно поссорятся другъ съ другомъ, онъ приставлялъ къ нимъ надежнаго человка, который. безъ сомннія, съуметъ разсять иллюзіи юнаго Лорриса и выяснить ему вс непріятныя стороны столь легкомысленнаго брака.

VI

Націоналыный Арморикскій паркъ, закрытый для современной промышленности и всхъ научныхъ нововведеній. — Дилижансъ. — Прежняя жизнь въ прежней обстановк. — Гостинница св. Ива въ Керноел.—Совершенно новая сторона въ Сюльфатен.

Волны океана ласково и нжно плещутся о блестящій, словно позолоченный песокъ узенькой бухты, окаймленной живописными скалами, вздымающимися мстами совершенно отвсно. Скалы эти увнчаны массами зелени, свшивающейся съ нихъ иногда до самаго уровня волнъ. Погода стоитъ прекрасная. Вся природа какъ будто улыбается. Солнце сіяетъ и отъ скалъ, обрызганныхъ блою пной, доносится чарующая дивная пснь лепета волнъ.

Въ глубин бухты, возл нсколькихъ лодокъ, вытянутыхъ на берегъ, виднются стародавнія рыбачьи хижины, покрытыя рыжей соломой, надъ которыми, на вершин обрывистой скалы, вздымаютъ къ небу свои срыя обросшія мохомъ главы три или четыре менгира, являющіеся какъ-бы привидніями давно минувшихъ временъ. Вдали, на берегу маленькой капризной рчки, низвергающейся шумными водопадами, раскинулось мстечко. Дома его прячутся въ сни дубовъ, илимовъ и каштановыхъ деревъ, сквозь которую прорзается изящный высокій рзной шпицъ католической церкви. Всюду кругомъ царствуетъ глубочайшее спокойствіе. Съ одного конца горизонта и до другого, по скольку можно видть хотя-бы даже вооруженнымъ глазомъ, поверхъ черты голубоватыхъ холмовъ, за которой выступаютъ тамъ и сямъ другія колокольни, — нигд незамтно даже и слда заводовъ или фабрикъ, такъ портящихъ вс живописные уголки, созданные матерью-природой, — отравляющихъ своими мерзостными отбросами прозрачныя воды ркъ, — загрязняющихъ все вблизи и вдали, вверху и внизу, не исключая даже облаковъ на неб… He видать боле трубъ электро пневматическаго сообщенія, прорзающихъ ландшафты своими некрасивыми прямолинейными очертаніями. Нигд не замчается громадныхъ высокихъ зданій, служащихъ резервуарами электричества. Во всей окрестности нтъ воздушныхъ пристаней, и ясная лазурь неба не омрачается движущимися пятнами воздушныхъ кораблей.

Гд-же мы очутились? Ужь не вернулись-ли мы на полтора вка назадъ? Или быть можетъ мы попали въ такое отдаленное захолустье, куда не удалось еще до сихъ поръ проникнуть прогрессу?

Оба эти предположенія одинаково ошибочны. Мы во Франціи, на бретонскомъ взморь, въ той части бывшихъ департаментовъ Морбиганскаго и Финистерскаго, которая, подъ именемъ національнаго Арморикскаго парка, образуетъ территорію, подчиненную особымъ порядкамъ.

Несомннно, что эти порядки кажутся на первый взглядъ весьма своеобразными. Закономъ, постановленнымъ лтъ пятьдесятъ тому назадъ въ интересахъ общаго блага, національный паркъ, на всемъ своемъ протяженіи. былъ изъятъ изъ сферы дйствія научнаго и промышленнаго движенія, начинавшаго тогда столь быстро измнять и такъ радикально преобразовывать не только вншній видъ земной поверхности, но вмст съ тмъ нравы, характеры, потребности, привычки и образъ жизни раскинувшагося на ней земного муравейника.