Двенадцатая карта

Она распахнула куртку, под которой обнаружилась форма «Макдоналдса». Табличка с именем на груди весело сообщала: «Привет! Меня зовут Жен».

ГЛАВА 26

— В чем там дело? — спросил Линкольн Райм. Он выглядел озабоченным, но, несмотря на переполох, вызванный ее исчезновением, упрека в его голосе не было.

Женева сидела на стуле рядом с ним, на первом этаже его городского особняка. Тут же, скрестив руки на груди, стояла Сакс. Она только вернулась, неся с собой большую кипу материалов из архивов «Сэнфорд фаундейшн», где ей удалось сделать настоящее открытие касательно «Поттерс-Филд».

Сейчас документы покоились на столе около Райма, на время забытые в свете новой неожиданной драмы.

Девушка с вызовом уставилась Райму в глаза:

— Я ему заплатила, чтобы он сыграл роль моего дяди.

— А как же твои родители?

— У меня их нет.

— У тебя…

— …нет родителей, — снова процедила она.

— Продолжай, — мягко сказала Сакс.

Помолчав немного, девушка начала:

— Когда мне было десять, отец нас бросил — меня и маму. Уехал в Чикаго с другой женщиной и там женился, завел себе новую семью. Как я переживала! Мне было так больно и тяжело! Но в глубине души я все-таки его не винила. Наша жизнь была настоящим кошмаром: мама подсела на крэк и не могла уже завязать. Начались ссоры и драки… Она начинала первая. Отец пытался ей помочь, а ее это бесило. Чтобы покупать наркотики, она воровала из магазинов. — Женева не отрываясь смотрела Райму в глаза. — А еще она уходила к подругам, и они приглашали к себе мужчин — ну, вы сами понимаете для чего. Отец обо всем знал. Думаю, он просто терпел сколько мог, а потом не выдержал и уехал. — Она тяжело вздохнула и продолжила: — Потом мама заболела: у нее был ВИЧ, а лекарства она никакого не принимала и вскоре умерла. Я какое-то время жила у ее сестры в Бронксе, но потом та уехала к себе в Алабаму, а меня оставила с тетей Лили. У нее денег тоже не было, ее отовсюду выселяли, так что приходилось жить у знакомых — вот как сейчас. Я для нее была только лишней обузой. Однажды я договорилась с управляющим одного особняка, где мама когда-то подрабатывала уборкой. Он позволил мне поселиться в подвале — за плату. Там у меня есть кушетка, старенький комод, микроволновка и книжный шкаф. В почтовом адресе я указываю номер его квартиры.

— Я заметил, что тебе было не очень уютно в той квартире. Кому она принадлежит?

— Одной престарелой паре. Полгода они живут здесь, а на осень и зиму уезжают в Южную Каролину. Вилли хранит запасной ключ. — После паузы она добавила: — Я оплачу счет за электроэнергию и куплю пиво и все остальное, что Вилли съел или выпил.

— Об этом можешь не беспокоиться.

— Нет, не могу, — отрезала Женева.

— А с кем тогда я разговаривал по телефону вместо твоей матери? — спросил Белл.

— Простите, — вздохнула Женева. — Это была Лакиша. Я попросила ее изобразить мою маму. Она еще та актриса.

— Меня одурачить ей удалось. — Белл ухмыльнулся, думая о том, как умело его надули.

— А твоя речь? — сказал Райм. — Ты говоришь вполне как дочка профессора.

Женева переключилась на уличный сленг:

— В смысле — зубами не лязгаю, как вешалки из местной тусовки? — Она зло усмехнулась: — Я шлифую свой стандартный английский с семи или восьми лет. — Ее лицо погрустнело. — То хорошее, что сумел привить мне отец, — любовь к книгам и чтению. Он, бывало, сам мне на ночь читал.

— Мы можем его найти и…

— Нет! — почти прохрипела Женева. — Не хочу иметь с ним ничего общего. В любом случае у него сейчас есть свои дети, о которых надо заботиться. И я ему не нужна.

— И никто даже не догадывался, что ты бездомная? — спросила Сакс.

— С какой стати? Я ни разу не обращалась в Службу соцзащиты, не просила продовольственные купоны, так что сотрудники социальной службы ко мне не наведывались. Я даже не записывалась на бесплатное питание в школе, иначе бы засветилась. На школьных документах подделала подписи своих родителей, и у меня есть ящик голосовой почты. С этим тоже Киш помогла: надиктовала приветственное сообщение как будто голосом моей матери.

— И даже в школе никто ничего не заподозрил?

— Иногда спрашивали, почему никто из родителей не появляется на собраниях, но большого значения этому не придавали, потому что у меня по всем предметам только «отлично». Нет заявлений в органы соцзащиты, хорошая успеваемость, в полицию не попадала… Если ты не доставляешь хлопот, тебя никто не замечает. — Она рассмеялась. — Знаете книгу Ральфа Эллисона «Человек-невидимка»? Только это не тот фантастический фильм. Книга о том, что значит быть черным в Америке, быть невидимкой. Так вот, я и есть невидимка.

Теперь все встало на свои места: поношенная одежда, дешевенькие часы — совсем не то, чем баловали бы дочурку родители-ученые. Государственная, а не частная школа. Ее подруга — тусовщица Киш — не компания, разумеется, для дочери профессора из солидного колледжа.

Райм покивал.

— Значит, родителям в Англию ты вчера не звонила. А управляющего домом попросила притвориться, что он твой дядя?

— И он согласился… за дополнительное вознаграждение, да. Он предложил мне пожить у него, но ведь это же чепуха. Понимаете, о чем я? Я предложила использовать квартиру Рейнольдсов, пока они все равно в отъезде. Уговорила его снять табличку с их фамилией с почтового ящика.

— Он мне с самого начала показался сомнительным родственником, — сказал Белл.

Женева только усмехнулась в ответ.

— Ну а когда родители так бы и не появились, как бы ты это нам объяснила?

— Не знаю. — Ее голос дрогнул, и на мгновение она предстала беззащитным, растерянным ребенком. Но это выражение быстро исчезло. — Мне приходилось все время импровизировать. Помните, когда я вчера убежала за письмами Чарлза? — Она устремила взгляд на Белла, и тот кивнул. — Я вышла из квартиры через заднюю дверь и спустилась в подвал. Там они у меня и лежали.

— У тебя есть хоть кто-то из родни в Нью-Йорке? — спросила Сакс. — Кроме двоюродной бабушки?

— Никого у меня нету… — В ее глазах сверкнул неподдельный ужас, которого Райм раньше за ней не замечал. И вызвал его не страх перед киллером, а сорвавшееся с языка неграмотное словцо. Она покачала головой. — Нет, больше никого.

— Почему ты не хочешь обратиться в Службу социальной защиты? — спросил Селлитто. — Она для того и существует.

А Белл добавил:

— Ты больше, чем кто-либо, имеешь на это право.

Девушка нахмурилась, ее темные глаза потемнели еще больше.

— Бесплатно я ничего не беру. — Она потрясла головой. — И вообще, заявится ко мне социальный работник и увидит, как я живу, и меня сразу сошлют к тетке в Алабаму. Она живет в деревне с населением в триста человек. Представляете, какое образование я там получу? Или затолкают в приют, в комнатушку с четырьмя оторвами: хип-хоп на полную громкость двадцать четыре часа в сутки, по воскресеньям насильно в церковь… — Она поежилась.

— Поэтому ты пошла работать? — Райм оглядел ее униформу.

— Поэтому и пошла. Меня свели с одним парнем, который подделывает водительские права. По ним мне все восемнадцать. — Она хохотнула. — Знаю, что на вид мне и близко столько не дашь. Но на моей нынешней работе менеджер — белый старик, он и не понял, сколько мне лет. Там я до сих пор и работаю, ни разу свою смену не пропустила. До сего дня. — Вздох. — Когда босс узнает, ему придется меня уволить. Черт! А я на этой неделе и второго места лишилась.