Двойная ложь
Шрифт:
Эти ребята нравились мне все меньше и меньше.
После ухода мистера Гордона я налил себе выпить. А затем снял с телефона трубку и набрал номер Паркера.
— Эти мерзавцы обыскали мою квартиру.
— Знаю, — ответил Паркер. — Услышал об этом минут двадцать назад. От приятеля из управления.
— Они забрали ножи.
— Логично, если учесть, что они нашли орудие убийства.
— Где?
— В проулке рядом с особняком. Нож был вытерт — ни крови, ни отпечатков пальцев, но лежал прямо под окном хозяйской спальни.
—
— Среди прочего.
— А это что значит?
— Пока не знаю, но кроме ножа они нашли еще что-то, указывающее на тебя, — сказал Паркер. — Что там значится в списке?
— В каком списке?
— Они должны были оставить список изъятого.
— Я его не видел, — сказал я. — Где он может лежать?
— Должен быть на видном месте, хотя иногда они шутки ради приклеивают его лентой к сиденью унитаза.
— Как смешно.
Я заглянул в ванную комнату. Заглянул в спальню. Список лежал в библиотеке — на кресле, стоящем за письменным столом. На месте список удерживала книга, несомненно «шутки ради» снятая с полки, — «Преступление и наказание» Достоевского.
Я зачитал список Паркеру. Собственно, кроме ножей там значились какие-то «различные документы».
— И что это должно означать? — спросил я.
— Вот этого они нам пока открывать не хотят. Приглядись к письменному столу. Там ничего не пропало?
Я порылся в нескольких стопках бумаг.
— На первый взгляд ничего.
— Ладно, выясним. Тебе удалось найти что-нибудь в офисе?
— Удалось. Я просмотрел папки. Конрад Берч приходил ко мне чуть больше года назад один раз. У него был роман, и он хотел с этим романом покончить. Берча беспокоило то, как отнесется к этому его любовница.
— Ты думаешь…
— Вполне возможно, — сказал я, — что моя Таинственная пациентка и была его любовницей.
— Это могло бы многое объяснить, не так ли?
— Да, за вычетом моей причастности к убийству.
— Верно, — сказал Паркер. — Больше ты с Берчем не встречался? Помимо того сеанса?
— Нет, ни разу.
— Хорошо, а теперь просто скажи мне, что за сеанс он заплатил не наличными.
— Да, это было бы нечто, — с усмешкой ответил я. — Впрочем, я уверен, он расплатился чеком или по кредитке. Попрошу Милу выяснить.
— Не то чтобы нам не терпелось доказать наличие некой связи, — сказал Паркер. — Я имею в виду: то, что ты выяснил, откуда его знаешь, — это хорошо. А вот то, что ты сказал полиции, будто не знаешь его, — плохо.
— А мы не могли бы просто объяснить полицейским все обстоятельства?
— Могли бы, хотя об этом мне нужно еще подумать. Потребовать от тебя предоставления записей о пациентах они не могут, а значит, удастся ли им выяснить наличие связи между вами — это большой вопрос.
— Мне не хочется лгать, Паркер.
— Так ведь тебе и в тюрьму садиться, наверное, не хочется.
Я тяжело вздохнул:
— А это и вправду может случиться?
— Боюсь, что да.
— И когда же мои дела пойдут на лад?
Он не ответил.
Молчание его показалось мне зловещим.— Паркер, ты чего-то недоговариваешь?
— Тут дело такое, — замялся он. — Но только, прежде чем ты начнешь бушевать, постарайся поверить тому, что я тебе сейчас скажу. Все не так плохо, как кажется… Короче говоря, завтра тебя арестуют за убийство Конрада Берча.
Разумеется, я начал бушевать.
— Ладно, ладно, послушай, о чем мне удалось договориться, — сказал он. — Я получил согласие копов. Они не собираются приходить и забирать тебя. Мы сами к ним придем. И дело обойдется без репортеров и фотовспышек. Оказывается, Конрад Берч был большой шишкой на Уолл-стрит. От ареста нам все равно никуда не деться, к тому же ты узнаешь, что они на тебя имеют.
— Ты полагаешь, это способно улучшить мне настроение?
— Да, потому что обвинение тебе предъявят в тот же день, не придется проводить ночь в тюремной камере.
— На это они тоже согласились?
— Пришлось попотеть. Теперь давай поговорим о залоге. Что у тебя есть? Акции, облигации, сбережения. Попробуй назвать примерную цифру.
Я приступил к подсчетам. Гонорары за «Человека-маятника» определенно свалились на меня очень вовремя.
— Три с половиной миллиона, — сказал я Паркеру.
— Какая часть этой суммы ликвидна?
— Примерно два миллиона.
— Хорошо, — сказал он. — На худой конец я всегда смогу стать твоим поручителем.
— Спасибо.
— Для того и существуют друзья.
— Я всегда знал, что ты мой друг. Но кто бы мог подумать, что ты окажешься еще и моим адвокатом?
— Так я и не окажусь.
— А в чем дело? — спросил я. — Конфликт интересов?
— Нет, не то, — ответил он. — Я действительно хороший защитник по уголовным делам. И хорош я отчасти еще и потому, что способен понять, нуждается ли будущий подзащитный в чем-то, отличном от того, что я могу ему предложить. Или, в определенных ситуациях, в чем-то лучшем.
— По-моему, ты себя недооцениваешь, Паркер.
— Только не в этом случае. Ты — фигура известная. И твою защиту должен возглавить известный человек, привыкший к делам подобного уровня.
— Ты уверен?
— Никогда еще так уверен не был, — ответил он. — Я уже обо всем договорился. Встретимся завтра в девять утра в холле Крайслер-билдинг.
— Собираешься познакомить меня с человеком, который превосходит тебя?
— Нет, — ответил он, — с человеком, который превосходит всех.
В ту ночь, прежде чем лечь, я позвонил Миле и сказал, что завтра работать опять не буду. И подтвердил то, о чем она уже давно догадалась: болезнь тут решительно ни при чем.
Я извинился за то, что был с ней не вполне откровенен, — и за то, что не могу объяснить ей все. Заметил только, что дело касается моей последней пациентки, Саманты Кент. Вернее, сказал я Миле, женщины, выдававшей себя за Саманту Кент.
А следом спросил, не может ли она отыскать сведения о Берче, о том, как он со мной расплатился.