Двойное попадание

В то же время поддержка сухопутных частей со стороны люфтваффе упала почти до нуля. Генерал Манштейн с горечью отмечал, что немецкие летчики просто отказываются даже близко подлетать к тем местам, где могут оказаться подразделения «марсиан», потому что у тех в больших количествах имеются ракетные противосамолетные снаряды, которые вроде бы даже сами наводятся на немецкие самолеты. По крайней мере, иначе объяснить точность, с которой они попадают в цель, просто невозможно. А в последнее время такие снаряды стали появляться и руках большевистской пехоты – правда, не везде, а только там, где она действует рука об руку с «марсианами». Но даже это означает, что немецкие войска на самых важных участках фронта полностью лишились авиационной поддержки.

С точки зрения военного офицера-профессионала, которым, несомненно, был Манштейн, ситуация выглядела даже более чем безнадежно, но, в отличие от Гудериана, у него ни на секунду не возникало даже мысли о сдаче в плен к большевикам или даже «марсианам». Все дело было в том, что по приказу Манштейна подчиненные ему войска активно участвовали в репрессиях против мирного советского населения, выискивая и уничтожая евреев, коммунистов, комсомольцев и политработников, из-за чего генерал вполне обосновано опасался, что сразу после попадания в плен (без разницы – к большевикам или к «марсианам»), его неминуемо ждет расстрел.

1 сентября 1941 года. 14:55. Аэродром люфтваффе в окрестностях Могилева.

группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих

Перед полетом, который должен был стать для него последним, Гейдрих вместе с механиком тщательнейшим образом проверил готовность к вылету своего истребителя. Таков незыблемый порядок в военной авиации любой страны, без различия того, какие опознавательные знаки нанесены на плоскости и хвостовое оперение летательных аппаратов, и его нарушение немедленно становится предметом служебного расследования. Гейдрих, естественно, не хотел привлекать к себе лишнего внимания и делал все по инструкции. Кроме всего прочего, ему не удалось отделаться от навязанного ему ведомого.

Теперь у молодого (чуть за двадцать) белобрысого парня по имени Михель могло бьггь только две судьбы. Или он гарантированно погибнет еще до того, как Гейдрих приведет в исполнение свой замысел, или, вернувшись из боевого вылета, сообщит, что группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих героически погиб в жестоком бою с большевиками.

При этом, разумеется, на самом деле Гейдрих и не собирался умирать, и поэтому крайне тщательно обдумывал эту почти неразрешимую задачу. По всему у него выходило, что мальчишке лучше бы умереть сразу, а то, пьггаясь имитировать свою смерть, можно гробануться самым настоящим образом, чего Гейдрих делать не собирался. В последнее время немецкие пилоты старались даже близко не подлетать к линии фронта, которая выгнутой внутрь дугой протянулась от Гомеля до Брянска, потому что эта черта и лежащее за ней пространство превратились для люфтваффе в территорию смерти. Любой появившийся над ней германский самолет будет немедленно сбит – неважно, окажется это высотный разведчик-бомбардировщик «Юнкерс-86» или легкий связной «Шторьх». И при этом зенитчикам «марсиан» не требуется огромного количества орудий, заляпывающих небо шапками разрывов.

Пилоты люфтваффе уже знали, что в таком случае на земле появляется рукотворная туча дыма и пыли, отмечающее то место, где прячется «марсианская» пусковая установка зенитных ракетных снарядов. Потом из этой тучи в небо возносится стремительный снаряд, сияющий яростным факелом реактивного выхлопа и, разматывая за собой белую, чуть курчавую полосу дыма, устремляется в голубые небеса навстречу очередному немецкому самолету. Конец таких историй неизбежно одинаков – вспышка разрыва мощной боеголовки гораздо мощнее, чем у любого зенитного снаряда, и беспорядочно падающие вниз обломки того, что еще недавно было разведчиком, бомбардировщиком или истребителем. Спастись от таких снарядов не удавалось еще никому.

А иногда, когда речь идет о небольших снарядах, предназначенных для борьбы с низко летящими самолетами, на земле вообще может не бьггь никакой установки для пуска ракет. Их прямо из стрелковой цепи или с брони панцеров запускают солдаты, имеющие в руках характерную толстую трубу. В последнее время такие стрелки с трубами в большом количестве стали появляться не только у «марсиан», но и у сражающихся рядом с ними большевиков, что означало, что в любом случае полет в запретную зону будет с билетом только в один конец. Конечно, такая насыщенность боевых порядков противника средствами ПВО облегчает задачу устранения ведомого, но в то же время увеличивает ненужный риск, что зенитные стрелки «марсиан» или большевиков устранят не ведомого, а самого Гейдриха, или же их обоих.

Выход в таком случае у Гейдриха был только один – сбить Михеля самому, а потом огородами, то есть болотисто-лесистыми массивами, на высоте бреющего полета попытаться проникнуть вглубь запретной зоны и там выброситься с парашютом или попробовать совершить вынужденную посадку на подходящем месте. При этом ему еще надо будет умудриться сделать так, чтобы не просто остаться в живых, но еще и попасть в руки русских из будущего, а не банальных большевиков. От последних Гейдрих вообще не ждал ничего хорошего, а русские из будущего казались ему людьми разносторонними и идеологически не зашоренными, раз уж они в конце концов отказались от коммунизма. В любом случае ему надо постараться подлететь как можно ближе к главной базе пришельцев из будущего, расположенной прямо возле пункта перехода, и лишь потом переходить к выполнению остальных пунктов своего гениального плана.

Подумав об этом, Гейдрих пожелал, чтобы находящемуся сейчас в аду генералу Моделю черти подкинули свежих дровишек под котел и пошерудили в углях кочергой. Угораздило же именно этого тупицу и фанатика найти проход в иной мир и наломать там ужасных дров. Сам Гейдрих считал, что он не меньше таких, как Модель, предан национал-социалистической идее, но при этом ведь ради пользы дела в любой идее нужно уметь делать исключения, а то можно случайно разбудить такое лихо, которое сожрет и саму идею, и ее последователей. Но после того, как отвалилась голова, уже поздно рвать волосы на заднице.

Потом он подумал, что всего, что может с ним произойти, заранее не предусмотреть, а поэтому, как говорил Наполеон, надо сперва ввязаться в бой, а там будет видно. Он, Гейдрих, умный и везучий, и поэтому непременно выкрутится из любого, даже самого опасного, положения.

час спустя, примерно в сорока километрах западнее межмирового портала.

группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих

Все оказалось даже проще, чем Гейдрих первоначально планировал. Позади остался рухнувший в бездонное болото объятый пламенем месссершмигт Михеля, доверчиво подставившего хвост своему именитому ведущему. От очереди из пушки и двух синхронных пулеметов в упор не спасает никакая броня. Гейдриха «утешало» то, что мальчишка, скорее всего, был убит сразу и нисколько не мучился, а скорее всего, не успел даже испугаться. Избавившись от спутника, группенфюрер СС вышел на связь и взволнованным голосом сообщил, что атакован группой большевистских истребителей, после чего прострелил рацию из своего парабеллума и, снизившись до высоты бреющего полета, взял курс на юго-восток.

Изучив перед полетом карту, Гейдрих установил, что ему предстоит пересечь три крупных реки, и что русло последней из них, с названием Ипуть, приведет его почти туда, куда надо, надо только вовремя взять курс ровно на запад от одной очень приметной излучины. Да-да, в те времена, до изобретения спутниковой навигации именно так и летали, по наземным ориентирам: шоссейным и железным дорогам, руслам рек, берегам морей и озер, линиям электропередач, и так далее и тому подобное. Во время массовых бомбежек городов ориентиром для следующих волн бомбардировщиков в дневное время становились дымы, а в ночное – зарева пожаров. Именно поэтому особо сложными считались полеты над открытым морем, на поверхности которого вообще нет видимых ориентиров, и в ночное время, когда противник применяет светомаскировку. Впрочем, малонаселенная, почти без дороги и деревень, болотисто-лесистая местность очень бедна на ориентиры, и в этом отличается от открытого моря только наличием речных русел, которыми для ориентировки и собирался воспользоваться Гейдрих.

Но, впрочем, его полет по столь скудным ориентирам привел к довольно неожиданному, хотя и достаточно благополучному финишу. Когда его «Фридрих» еще не долетел до русла третьей реки, опираясь на которое, он собирался начать поиск базы пришельцев, навстречу ему попалась винтокрылая каракатица. Из инструктажа, который ему пришлось прослушать после возвращения на фронт, Гейдрих знал, что эта тварь очень опасна – при первом же удобном случае она пускает в самолеты люфтваффе самоприцеливающиеся ракетные снаряды, а также ведет огонь из мощной и очень точной пушки. Первая очередь, сверкая яркими огоньками трассеров, прошла выше мессершмигта Гейдриха, вторая – ниже. Пилот «марсиан» играл с ним, как кот с беспомощной мышью. Конечно, дав полный газ мотору, Гейдрих имел все шансы оторваться от решившего поиграть охотника, но тогда вслед ему полетела бы самоприцеливающаяся ракета, от которой «Фридриху» было уже не уйти.