Двойной генерал

— А учебные? — догадывается спросить Рычагов.

— Учебные по нашей отчётности не проходят. И не разбился никто в прошлом месяце. На У-2, сам знаешь, разбиться почти невозможно.

— Как ты это сделал? Не случайность? — поворачивает всё-таки разговор в нужное русло.

— Проводится огромная целенаправленная работа, — длинный рассказ заменяю туманной фразой, — сначала должен тебе, Паша, сказать, что генерал ты липовый.

— Это почему? — обиженно хмурит брови.

— Потому что решение принимаешь без внимательного изучения всех нужных подробностей. Это как в атаку послать подразделение, без изучения обстановки. Где у противника огневые точки, как располагаются позиции, нет ли минного поля. Я у себя за такие дела командирам сразу голову отрываю.

— Ты про свой завод? — продолжает хмурится Рычагов.

— Про него. С чего ты взял, что я про фонды не знаю? Прекрасно знаю. Просто у меня есть возможность дать заводу дюраль. Немного на первое время, но дальше легче будет. Ты сам знаешь, Як — самый лучший истребитель на сегодня. Но он многое проигрывает в деревянном исполнении. Масса больше, а маневренности чуть теряет, от пушки потряхивает, фанерка еле держит.

— Як-1 — хороший самолёт, — соглашается и тут же меня разочаровывает, — но если его хватает, то зачем?

— Затем, Паша. Затем, что враг не дремлет. И как только увидит, что Як ему не по зубам, тут же начнёт искать выход и совершенствовать свои истребители. Да и без того будет. Нельзя стоять на месте.

— Ну, и подкинь свою дюраль в Саратов, — советует Рычагов, — тебе же легче будет.

— Глупый ты, Паша, — я разочарован, — совсем ничего не понимаешь.

Приходится объяснять банальные вещи. Я ж говорю, пацан он ещё.

— Вот появилась у директора неучтённая дюраль. Да, он пообещал мне слепить пару самолётиков. Но у него план, который он хронически не выполняет, а из моего металла можно изготовить пять-шесть полудеревянных Яков. И что ты думаешь, он сделает? Я ведь пожаловаться на него не смогу, меня сразу спросят, где я её взял?

— А где ты её взял?

— Не твоё дело, Паша, — грубо отшиваю, — у поляков стибрил и припрятал. Устроит такой ответ?

— Яковлеву тоже выгодно, — продолжаю пояснения, — ему наверняка хочется сделать цельнометаллический аппарат с лучшими характеристиками. Пушку сможет навесить помощнее, боезапас увеличить, ещё что-то придумает.

— Не дадут Яки на другом заводе делать, — неуверенно заявляет Рычагов.

— И не надо, — стиль джиу-джитсу, используй движения противника, — пусть будет экспериментальный цех или небольшой филиал Саратовского завода. Пусть даже себе частично производство приписывают. Но это как договоримся.

— А договоришься? — скепсис в голосе есть, но осторожный.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — пока даже с тобой договориться не могу.

Дожимаю я его. Пишет резолюцию, затем письмо на завод и докладную наверх. По моим сведениям, Яковлев имеет вес в верхах и легко продавит решение в мою пользу. Оно ведь и ему выгодно. Взамен расплачиваюсь с Пашей рассказом, как я планирую поставить учёбу для лётчиков.

Выхожу слегка заморенный. Добился своего, но крови Паша из меня выпил изрядно. Сейчас мне лишь бы не столкнуться с Тимошенко… сука! Сглазил! Выходим с Сашей на главную лестницу, он навстречу. И что ему говорить? У меня, если честно, конь не валялся. Хотя почему не валялся? Дело идёт, хоть и неспешно, но быстрота нужна только при ловле блох.

— Здравствуй, Дмитрий Григорич, — нарком крепко жмёт руку, пара сопровождающих почтительно стоит поодаль, как и мой Саша, — как у тебя дела?

— Здравия желаю, товарищ маршал, — бодро отвечаю и так же бодро жму руку, — сейчас занят… да много чем занят. Склады вот планирую перебазировать, озадачил командармов места подыскать, строителей туда подгоняю.

Нарком одобрительно кивает и делает движение идти дальше. Только у меня тоже есть вопросы.

— А как там с бронебойными, Семён Константинович?

Нарком поиграл бровями, видимо, вспоминает.

— Скоро первая тысяча придёт.

Ну, хоть так. Теоретически это тысяча подбитых танков, практически не меньше сотни, если жёстко контролировать каждый выстрел.

Спустившись, услышал из коридора голоса. В том закоулке управление кадров, заглядываю. Меня приветствуют два майора и подполковник. Старший — из моей гильдии бронетанкистов, майоры — родственные артиллеристы, могучи и плечисты.

— По какому поводу толпитесь, товарищи командиры?

Узнаю, что прибыли за новым назначением, переглядываюсь с адъютантом, на его лице отражением моей расплывается улыбка. Табличка на двери гласит: «Отдел по назначению и перемещению начсостава». Нагло вламываюсь туда и через пять минут приглашаю войти командиров.

Уходим из наркомата все вместе. Командиры довольны, их направляют в неплохое в бытовом отношении место. Столица республики, европейская часть страны. Сибирь это холод и удалённость от центра, Средняя Азия — жара и автохтонное население со своими примочками. Европейская часть России — самая привлекательная для службы и жизни. Не зря здесь самая густая заселённость.

Комбаты и комполка, мне таких для 20-го и 17-го мехкорпуса нужны десятки. Но рубль начинается с копейки, а мне обламывается целый алтын.

— На аэродром, — командую свите. — Товарищи, мы заглянем в Саратов, там прогуляетесь пару часов, пока я свои дела утрясу, переночуем, а уж после — в Минск.

5 апреля, суббота, время 20:10.

Саратов, ресторан «Красный парк».

— Город какой-то старорежимный, — высказывается подполковник Климов после того, как мы расправляемся с борщом.

— А чего ты хочешь? — пожимаю плечами, — ему лет четыреста. Вот у тебя есть бабка где-нибудь в деревне? Попробуй её отучить креститься или выбросить икону из красного угла. А ей не четыреста, а лет семьдесят всего…

— Семьдесят восемь, — соглашается подполковник.

После ужина стоим у барьерчика в прилегающем дворике. Пейзаж так себе, вид на частный сектор города. Сады пока голые, по-весеннему расцветают только самые ранние травы. Скоро набухающие почки выбросят клейкие листочки, что развернутся за два-три дня. И несколько дней деревья будут радовать глаз уникальным нежным салатовым оттенком, который быстро загрубеет и загустеет в привычный махрово зелёный цвет. Но потом начнётся цветение садов, красиво весной в России.

— Товарищ генерал армии, — осторожно обращается майор Никонов, — а война будет?

— Будет, — спокойно отвечаю, хотя человека со слабой психикой эти вопросы давно довели бы до цугундера, — только не спрашивай, когда. Не я ж её буду начинать.

Саша смотрит на меня с лёгким сочувствием и берёт на себя дальнейшие объяснения.

— Все знают, что война будет, только гражданским это нельзя говорить. И вообще, нельзя на эту тему трепаться. Мы в округе исповедуем принцип: армия должна быть готова к войне в любой момент.