Двойной генерал
Шрифт:
— На этой вдохновляющей к служебным подвигам ноте тему закрываем, — директивно закругляю я. — Вы мне лучше вот что скажите, товарищи доблестные артиллеристы. Стрелять из гаубиц, пользуясь только картой, можете?
Над ответом я долго смеюсь. Не скажу, что сквозь слёзы, особо не расстраиваюсь. Ожидаемо всё.
— Можем, отчего не смочь, — «радует» меня ответом второй артиллерист, майор Тихомиров, — только такая ерунда получается…
Это я анекдот про секретаршу вспоминаю, когда её спрашивают, может ли она пятьсот знаков в минуту напечатать. Ничего особо страшного действительно нет. Есть артразведка, есть корректировщики огня. По карте попасть
6 апреля, воскресенье, время 14:20.
Минск, аэродром Мачулище.
Мои работают вовсю. В зимних условиях пока не сядешь, бетонку только начали, но летний вариант готов. Вот я и воспользовался. Плотной группой идём к штабу. Не успеваем подойти, как из ангара неподалёку выбегает какой-то гражданский и спешит наперерез. Хадарович.
— Ни слова, Пал Юрич, — затыкаю ему рот сразу. Он гражданская штафирка, нормы соблюдения секретности для него пока лес тёмный.
— Мой самолёт в твоём распоряжении, — делаю широкий разрешительный жест.
— Товарищ генерал…
— Бегом! — откровенно рявкаю на него. Вроде доходит, ошеломлённо оглядываясь, уходит к ангару.
В штабе не задерживаюсь. Приветствую Туренко и остальных.
— Товарищ полковник, с оказией или как, срочно отправь командиров в штаб округа, — оставляю троице записку, чтобы приписали их Никитину, и оставляю всех. Мне интересно, чего Хадарович такой возбуждённый.
Снаружи вижу своих радиотехников, что уже крутятся у моего ТБ.
— Вот теперь можешь докладывать, — разрешаю после короткого приветствия, — и строго-настрого запомни на будущее: при посторонних о служебных делах говорить нельзя. Иначе плохо кончишь. По приговору трибунала.
Через полминуты пришедший в себя Хадарович принимается за рассказ. Тем временем его мелкота снимает боковую панель с радиостанции и отпаивает антенный провод. Хадарович светится счастьем, у него получилось! Я радоваться не спешу.
В моё отсутствие он поэкспериментировал с радиостанцией штаба. Искровая «трещалка» там тоже наводила помехи на антенный провод, но после облачения его в металлическую оплётку помехи, как рукой сняло.
— Нам теперь Сталинскую премию дадут?
— За то, что вы один провод заэкранировали? — искренне удивляюсь наивности и заоблачной амбициозности.
— Матвей Степанович, — поворачиваюсь к лётчику, — давай запускай движок на холостые и опробуй разное оборудование. Ну, закрылками там пошевели, ещё что…
Через пару минут прижатый низким гулом движка, — лётчик запустил только один, — а пуще треском и невыносимыми щелчками в наушниках Хадарович сникает, как придавленный. И трещалка его для проверки не понадобилась.
— Думай, голова два уха, — останавливаем движок и всей компанией отправляемся на обед. Перед полётом домой мы в Саратове перекусили, но наедаться не стали. Мало ли что. Когда они там в Казани ещё туалет сконструируют.
В Саратове я встретился с Яковлевым в неофициальной обстановке. Побеседовали в парке, куда он выбрался с семьёй. Зря надеялся на визит на завод. И чертежи цельнометаллического Яка его создатель отказался мне давать.
— Не стоит, товарищ генерал, — отмахнулся от моей просьбы. Но не без причины.
— Эти чертежи уже устарели, доработка идёт постоянно. Но мы сделаем вам новые, с учётом всех изменений. И даже опытный образец изготовим. Проверять ведь всё надо. После этого можно и ваш завод подключать.
Но плату я с вас возьму…Сторговались на тонне дюраля. Но отдам ему цельными авиадвижками с истраченным моторесурсом, сам пусть их потрошит. Ему сподручнее. Лишь бы чертежи дал через пару недель, как обещал. Ну и подправить его не помешает.
— Опытный образец у нас изготовите, — предложение не без минусов. Так-то я вправе рассчитывать, что как раз из моей дюрали он самолёт и сделает. А если у нас, то материал они на месте и возьмут. Опять у меня.
Поэтому он быстро согласился. Ладно, лишь бы чертежи сделал.
— Мадам! — по-гусарски прищёлкиваю сапогами, приветствуя подошедшую жену конструктора, — возвращаю вам супруга целым и в хорошем настроении.
В Саратове мне пришлось его ловить. В Москве в наркомате авиапромышленности мне его поймать не удалось, вот и дал крюк в Саратов.
Конец главы 9.
Глава 10. Тяжело в учении…
7 апреля, понедельник, время 10:20.
Главный полигон 20-го корпуса близ Молодечно.
— Заправь боевыми, — кладу руку на плечо пулемётчика. Красноармеец испуганно косится, но как ослушаться генерала, особенно когда у него такие холодные глаза. Трясущимися руками заправляет ленту.
— Пристрелян хорошо? — на мой вопрос красноармеец не по-уставному согласно трясёт головой. Замечания не делаю, непроизвольно он выполняет мою жёсткую установку: в боевых условиях строевой устав отменяется.
Цепочка военных лениво и чересчур вальяжно подбирается к позициям. Всё, как учили, по методу попеременных бросков. Сначала одна половина перебегает метров на двадцать-тридцать, вторая прикрывает огнём, а когда цепь первых залегает, тут же совершают бросок они. Со стороны смотрится, но я не доволен. Сейчас я им перчика подсыплю.
Зло стучит максим, в нескольких метрах перед только что залёгшим левофланговым со свистом ввинчиваются в грунт пули. Его сосед, уже вскочивший, тут же падает обратно. Идиот! На то же самое место падать нельзя и в любом случае при падении надо быстро смещаться в сторону. На полтора метра.
Перевожу ствол на правый фланг наступающих. Уже не так уверенно наступающих. Выбираю момент, очередь на шесть патронов. Пули ложатся метрах в пятнадцати от первых бегущих. Те тут же падают. Злорадно и гнусно ухмыляюсь. Это не всё. Тщательно прицеливаюсь, своих командиров за просто так класть не собираюсь, и выпускаю длинную очередь над всеми атакующими. Метра на три от земли, не меньше.
Рявкает в рупор комкор Никитин. Что-то ободряющее, нецензурное и мобилизующее.
— Трассеры есть?
Красноармеец опять не по-уставному кивает, заправляет следующую ленту. Следующую минуту нервы атакующих щекочут расчерчивающие воздух запретные линии.
Потом командиры, немногочисленный пока состав Никитина ротно-батальонного звена хмуро слушает наш разбор полётов. По большей части на рычащих нотах. Или издевательских.
— Бегаете, как беременные черепахи, — невысоко оцениваю их мобильность, — не все и не всегда перемещаетесь после падения. Я вам что говорил? Стрелок, который берёт вас на мушку, когда вы падаете, будто команду стрелять получает. Доводит ствол и нажимает на спусковой крючок. Эту команду вы даёте своим падением. Вы как бы пометку ставите на этом месте, стрелять туда. Поэтому когда производится выстрел, на этом месте вас быть не должно. Я заметил троих, которые не сдвинулись после падения.