Двойной генерал

Взвод надо вывести на тактическое поле, провести первое занятие, а потом их ждёт марафон. Сдохнут они на нём, — я не гадаю, уверен, что так и будет. Сам месяц бегал по этой невероятно длинной полосе препятствий. За пару недель взвод подготовлю и получу звание, это как экзамен. И единственный смысл всей затеи.

Они пятые. Четыре взвода уже ушли на этот адский серпантин. Так мы в своём курсантском взводе называли эту марафонскую дистанцию. Краем уха слышал, что пригнали сюда пять тысяч человек. Из Минска и республики, в основном. Но кто-то, выпучив глаза, уверял, что на сборы пригнали двадцать тысяч. Брехня! Видел свежеостроенные бараки, — сами в таком живём, до сих пор запах свежераспиленных досок не забит казарменной вонью, — и знаю, сколько там народу помещается. Дюжина здесь, говорят, ещё пара мест есть. Но это на три полка, не больше.

— Товарищ курсант, а, товарищ курсант! А куда мы идём? — раздаётся голос из строя.

Идти осталось недалеко, но останавливаю взвод. Нас учили использовать любой первый попавшийся повод, чтобы всё расставить по своим местам. Если примитивно, то я и сержанты — всё, они — никто. Красноармеец должен, как огня боятся недовольства командира. Командир должен страшить больше, чем вражеские пули.

— Взвод, стой! Раз-два! Нэ-Пра-Во! — прохожу от головы до середины строя, — Слушаем меня внимательно. Разговоры в строю — запрещены! Я для вас — товарищ командир. Курсантом мне быть недолго, через две-три недели получу звание. Стандартное наказание за провинность, которую ты допустил, — смотрю на разговорчивого, которого моя нотация никак не смущает, — один наряд вне очереди. Это неприятно. Вы лишитесь нескольких часов своего личного времени и сна, работая на нашего славного повара.

— Ещё одно. Наказывать никого с первого раза не хочу, но показать, что вас ждёт, обязан.

Через полминуты взвод добирается до позиций, всего-то сорок метров, гуськом. Передвигаться, сидя на корточках, нетренированному человеку трудно. Бёдра мгновенно каменеют.

Зато следующие четверть часа новобранцы отдыхают, заняв позиции в окопах. «Сержанты» стоят сзади, контролируя всю банду.

Перебежка одним рывком, бросок влево! Прыжок на землю, мгновенное смещение! Тут же подскок! Удивляюсь сам себе, как легко стало получаться. Из положения лёжа одним прыжком перейти в состояние бега. Переход — сложная процедура, сначала делаешь ползущие движения, раз-два, сгибаешь под себя ноги, неуловимый миг стоишь почти на четвереньках, резко отталкиваешься руками и резкий рывок, напоминающий затяжное падение.

Я один, поэтому тормозить на одном месте нельзя ни секунды. Всё! Метров тридцать пять осталось. Вперёд летят две «гранаты».

— Ох, ё..! — от пылевых всплесков шарахается пара парней.

Подхожу к окопам. Командую сомкнуться, не выходя оттуда.

— Вы должны были взять меня на мушку и условно «застрелить». Скажите честно, кому это удалось сделать?

Насчитал троих, которые до конца не были уверены.

— Я два раза попал, — заявляет кругломордый и плотный, назвавший меня курсантом.

— Хорошо, — спорить не собираюсь, но запоминаю всех «снайперов», — вас тридцать человек, раза по четыре… ладно, вы пока зелёные, по три раза. Из девяноста пуль, выпущенных в меня, попали, возможно, попали в меня, только пять. Пять попаданий. Если бы вас атаковал взвод, он потерял бы всего пять человек.

— Больше, — бурчит кто-то.

— Нет, не больше, — даже голос не повышаю, — стрелять по группе сложнее, надо цель выбирать. Итог грустный, противник подобрался на бросок гранаты и уничтожил вас.

— А у нас что, гранат не будет? — удивляется напоказ кругломордый. Кажется, я знаю, кто у меня будет игрушкой для битья. Нас учили, что иногда такое бывает.

— Граната не лучше пули, — приходится объяснять, но это ещё ничего. Такой момент не так просто понять.

— Полёт гранаты виден, увернуться от неё несравнимо легче, чем от пули. При броске человек на миг приподнимается и подставляется под пули. Гранату можно сбить выстрелом в воздухе.

Сразу несколько человек недоверчиво хмыкает. Когда вытаскиваю свой штатный ТТ и передёргиваю затвор, испуганно замолкают.

— Брось камень туда, — показываю рукой, — вверх и в сторону.

Один бросает. Конечно, я хитрю, выжидаю, когда комок земли достигает верхней точки траектории, когда его скорость почти нулевая. Хлопает ТТ, кусок глины весело разбрызгивается широким веером.

— Принцип вам понятен, — обрываю дальнейшие разговоры, — товарищи сержанты, ваша очередь.

Увожу их на исходную. Рядовых можно не контролировать, такое зрелище, как бегающие и прыгающие под их «пулями» сержанты, никто не в силах пропустить. Губы распирает улыбка: веселье начинается.

Когда добиваюсь хоть какого-то подобия на правильную атаку, уставшие и запылившиеся «сержанты» принимаются за рядовых. От души отводят душу. Теперь я могу немного отдохнуть. Над полем разносятся злые крики «Позицию менять, дубина!», «Зигзагами беги, окурок!», «Быстрее, быстрее!». Отмечаю все ошибки, считаю.

После очередной «атаки» все стоят хмурые и пыльные.

— Я насчитал тридцать две ошибки. Какие-то мог не заметить, — подвожу невесёлые итоги, — вас всех «убили». Кого-то не по одному разу. Поздравляю, товарищи красноармейцы, вы все — мертвы. Либо серьёзно ранены и не способны продолжать бой.

— Мы — не красноармейцы, — бурчит кругломордый «снайпер». Надоел он мне! Не торопясь подхожу и после неуловимого движения правой рукой, отхожу. Кругломордый падает на четвереньки. Этому нас тоже учили. Быстрый скользящий удар по подбородку временно рушит вестибулярный аппарат. Часто человек сознание теряет. Этот крепкий, не потерял.

— Ещё раз пасть без разрешения откроешь, — сухо информирую с трудом поднимающегося «снайпера», — я твою круглую морду быстро сделаю квадратной.

— Довожу до вашего сведения, товарищи красноармейцы, — встав напротив середины строя, — то, что я сейчас сделал, тоже в рамках устава. А в военное время, любого из вас за косой взгляд могу пристрелить, и ничего мне за это не будет. Моя главная задача, как командира, добиться железной и беспрекословной дисциплины. Я запрещал разговоры в строю?

Взвод хмуро молчит и мнёт ботинками траву. Вздрагивает от моего окрика, бьющего по ушам, как хлыст.

— Запрещал!!? Или нет?!

— Так точно, товарищ командир, — с подсказки сержантов нестройно отвечает взвод.

Поехали дальше. Точнее, побежали. Ездить нам выпадет не часто. Трёхкилометровый кросс до следующего пункта. Там нас ждут кучки камней, штук по сорок в каждой. Взвод будет перебрасывать на другую сторону полосы. Потом соберёт снова в кучки, перебросит обратно, и пойдём на следующий пункт, оставив кучи камней в том же состоянии, что получили. Не пойдём, конечно, побежим. Одна из моих обязанностей в том, чтобы заставить новобранцев забыть о ходьбе, как способе передвижения.

Стрельбище. Выдаю всем по три патрона. Результаты разнообразные, три мишени поразило восемь человек. Это пока временные рамки не установлены. Когда дам на каждый выстрел по пять секунд, результаты сильно сядут.

Кругломордый «снайпер» не попал ни разу. Стою напротив, смотрю и молчу, долго молчу. В мишень парень не попал ни разу, но нельзя сказал, что он совсем не попал. Очень сильно попал, я бы даже сказал: вляпался. Со стороны взвода раздаются смешки, и я их не останавливаю. Запрет был на разговоры в строю, на смешки — нет.