Двойной шантаж

Я иронично выгибаю брови.

— Кто знает, какие у меня планы на вас, Тимур Давидович, — я кокетливо облизываю губы, растягивая их в соблазнительной улыбке.

Он смотрит на меня с жаждой, едва оторвавшись от моих губ, которые предвкушающее покалывают иглами неуёмной жажды. В его янтарных глазах плещется пьянящее возбуждение и обжигающая страсть — это меня влечет продолжать случайный, но аккуратный взрослый флирт.

Или несколько бутылок шампанского, выпитые до его прихода…

— Предполагаю, что ваши планы могут быть самыми грешными, — соглашается он, намеренно оставаясь серьезным. Только его глаза горят огнем, губы напряженно поджимаются, а кадык и вовсе нервно дернулся, рассказывая мне о его напускной сдержанности.

Значит, он серьезно решил меня соблазнить? Интересно, как сильно разозлится Громов, когда я всё равно его оставлю с дыбящимся стояком?

Я взвешиваю все «за» и «против», понимая, что увольнение мне не грозит, аудита я не боюсь, а до унижения он сам не опустится. Удержаться от того, чтобы подергать тигра за усы — выше моих сил!

Сегодня — можно всё.

— Тогда пробуйте, — я накалываю на шпашку мясную нарезку и протягиваю её своему сумасшествию, который лукаво ухмыляется. — Я не могу оставить своего генерального директора голодным.

Он перехватывает моё запястье и поднимает его выше, так, чтобы ему было удобно сорвать со шпашки кусочек сыровяленого мяса. Пережевывает он медленно и с триумфом, рассматривая мою мимолетную растерянность.

Черт, какие у него горячие руки! Сильные, требовательные и нежные…

Осматриваюсь по сторонам. Я, конечно, готова поиграть с ним в немую игру, но сплетен не хочу. Я не готова на такие широкие жесты, но поддаюсь эффекту маленького безумства от алкоголя, который уже основательно забурлил в моей крови. Отрывать свой взгляд от его лукавых глаз выше моих сил, особенно, когда я уже представляю его руки далеко не на моём запястье…

— Продолжайте, Виктория Владимировна. Я действительно голоден, — он подстрекает меня на очередную шалость. И шепчет так низко и сладко, прямо как змей искуситель!

Но, видимо, Громов заблуждается на мой счет. Я — не Анечка, а созревшая женщина, готовая флиртовать и без смущения держать мужчину за яйца. К сожалению, четко очерченные рамки субординации не позволяют мне прямо сейчас поднять свою ножку и потереться ею о его пах, но взгляд всё-таки скользит в низ.

Кажется, кто-то шевелится у него в тесных брюках.

— Вы голодны по еде или по женщине, Тимур Давидович? — напрямую интересуюсь я, пододвинув к себе тарелку с мясной нарезкой, не спеша накалывая на шпашку закуску.

— Вы когда-нибудь наблюдали Ниотамори — старинную японскую традицию поедания пищи. Традиция заключается в том, что вместо посуды используется обнаженное женское тело, — он выжидающе смотрит на меня, когда я медленно киваю и проклинаю себя. В моей голове уже возникает очередная фантазия, как именно он бы ел эти гребанные ролы, оголяя моё тело. — Это будоражащая традиция, не так ли? Меня всегда поражало в Ниотамори совмещение пороков, но это по-настоящему захватывающе зрелище.

Какого черта?

Я нервно покачнулась на стуле, теснее сжимая ноги, ощущая болезненно приятный узел в низу живота.

Значит, Ниотамори?

— Когда перед вами лежала женщина, покрытая едой, с чего вы начали своё пиршество? — его глаза лихорадочно блеснули, когда я задала свой провокационный вопрос.

— Я люблю женщин, а не еду, — он едва сдерживает смешок, когда я недоверчиво сузила глаза. — За Ниотамори интересно наблюдать, когда в воздухе начинает витать похоть и жажда голода, но я не прикасаюсь к чужой женщине. Что касательно еды в постели… — он пробегается по мне внимательным взглядом, словно прикидывая и ассоциируя еду со мной. — Я бы выбрал шоколад, черный и горячий.

Такие откровение заставляют меня напряженно и яркими вспышками представлять моего гендиректора, который разливает по моему обнаженному телу черный и горячий шоколад.

Я допиваю бокал шампанского, которое не сразу получается проглотить из-за кома в горле. Резче положенного опускаю на стол бокал со звоном, стараясь взять себя в руки. Не выходит. Тогда я передергиваю плечами от резкой волны мурашек по коже.

Интересно, он бы начал обливать меня шоколадом с груди или с бедер?

— Видимо, эта тема слишком… Острая, — он насмехается над моей реакцией, понимая, что ему удалось расшатать мою самоуверенность и заставить меня вспыхнуть неожиданным смущением от яркого возбуждения. — Оставим тему о еде на потом, — многозначительно говорит он, и я буквально слышу «на завтрак». — Потанцуем, — утверждает мой директор, грузно поднявшись и нависнув надо мной, протянув свою ладонь.

Я смотрю на его протянутую руку и тяжело сглатываю. Он предлагает не просто потанцевать, а встать к нему впритык, дышать его умопомрачительным парфюмом и прикасаться к его телу. Я сильная, но не железная. Мой желудок скрутило от предвкушения, но мозг всё ещё сопротивляется моим истинным желаниям.

— Пасовать вам не идет, Виктория Владимировна, — подначивает Громов.

Тимур Давидович понял, что я струсила перед таким близким контактом. Тем не менее, мне нужно выстоять с гордо поднятой головой, и доказать, что я не его податливая и слабохарактерная Анечка. Я нечто похуже и порочнее…

Пусть теперь он сам захлебнется в желании. Всего лишь танец. Что может случиться на глазах наших коллег? Громов слишком дорожит своей идеальной репутацией, чтобы испортить её за один вечер.

Тимур Давидович решительно берет меня за руку и ведет в центр зала. И сбежать хочется… И встать к нему ближе, как можно теснее. Так, чтобы я ощутила его желание своей подрагивающей грудью. Да, черт возьми! Я так этого долго ждала, что поддаюсь на эту провокацию без какого-либо сопротивления.

Музыка медленная, чувственная. Он опускает свою руку мне на талию, а другой перехватывает ладонь. Чувствую себя, как в медвежьей хватке: его рука в одно время тяжелая, но мягкая и бережная. Тимур явно думает, что я вот-вот сбегу, с каждым шагом прижимая меня к себе теснее… Но нет, не сегодня. Слишком долго я вожделела именно этого мужчину, с которым меня связывали сугубо строгие рабочие отношения.

Я вспоминаю, как мне было одиноко тёмными вечерами одной в постели или в душе. Тогда я представляла эти сильные руки на моём теле, которые требовательно доводили до абсурдного удовольствия, принуждая ощущать яркий оргазм. Конечно, в моих фантазиях он был идеальным, но меня интриговала реальность.

Каков он в постели? Неспешный и уверенный? Быстрый и яростный? А может жесткий и требовательный? Или всё-таки осторожный и романтичный? Любая версия была мне по вкусу, только если в главной роли оказывается Громов Тимур Давидович, моё личное табу.

Тимур Давидович будто ощущая мой жар, прижимает меня к себе ближе, не оставляя между нами никакого приличного расстояния. Коллеги начинают озираться… Я ощущаю неловкость, опуская глаза и поджимая губы.

— Полегче, Тимур Давидович, если только вы не желаете стать главным объектом грязных сплетен, — шепчу я, когда с каждым шагом он лишает меня возможности свободно дышать. Ещё мгновение и у меня точно перехватит дыхание!

Лукавый блеск я заметила слишком поздно, чтобы отстраниться от мужчины вовремя.