Двойные листочки

— В костюме от «Армани»? Ни в коем случае. Костюм не виноват, что его хозяин — дурак.

Петя с облегчением выдохнул. Если Миля обзывается, значит, уже меньше на него злится.

— Ну так что, как насчёт пойти и объесться сеном с укропом?

Улыбка Мили немного сникла.

— Спасибо, но… Нет. Мне нужно… Я лучше пойду.

— Давай я тебя провожу.

Миля покачала головой.

— Я в порядке. Позвони Ване и езжай к нему. Ему ты сейчас, наверное, нужнее. Я в порядке! — Увидев, что Петя собирается спорить, Миля сказала последнюю фразу чуть громче. — И я правда хочу побыть одна. Домой не хочется, может, посижу… в зале с художкой.

С этими словами она ему кивнула и зашагала в сторону библиотеки. Петя стоял и раздумывал, не пойти ли вслед за Милей, но тут у него завибрировал телефон. Звонила Вика.

— Ты добралась?

— Вани нет.

— Как это нет?

— Вот так. Дверь никто не открывает. И трубку он не берет.

— Может, он уснул?

— Может. Или просто не хочет никого видеть. Надо было раньше к нему приехать. Прошла целая неделя…

— Подожди, я сейчас сам ему позвоню.

Петя набрал номер Низовцева, но тот не ответил. Да, кажется, Вика права, и они должны были понять, что что-то не так, намного раньше. Петя набрал номер повторно. А потом ещё раз. На четвёртой попытке гудки наконец прекратились, и в трубке раздался недовольный голос Вани:

— Певцов, как думаешь, если человек не берёт трубку, что это значит?

— Что человек глухой. Где ты?

Петя слышал, как Ваня выдохнул через нос.

— Дома.

— Тогда открой дверь.

— В смысле?

— В том смысле, что Вика у тебя под дверью.

— Под какой... Откуда она узнала мой адрес?

— Ты всё ещё нас недооцениваешь, Низовцев. Мы хотели тебя проведать, но я задержался, так что отправил Вику в сопровождении апельсинов. А теперь скажи, где ты на самом деле.

В трубке снова послышался вздох.

— Где-то.

— В каком смысле где-то? — Петя почувствовал укол тревоги. — Ты цел?

— Цел. Я в автобусе, но не знаю точно, где именно мы едем.

— И ты, что же, так катаешься целую неделю?

— Вроде того.

— Если ты решил стать экскурсоводом, то должен тебя огорчить — школу закончить всё равно придётся.

Ваня хмыкнул, но ничего не ответил.

— Что у вас произошло?

В трубке снова повисла тишина.

— Ладно, это не телефонный разговор. Завтра в школе расскажешь.

— Я… не приду завтра.

— Почему?

— Не могу. Не хочу. Не знаю.

— Не валяй дурака, неделю поотдыхал — и хватит. Мама знает, что ты не в школе?

— Нет.

— Тем более. Мне кажется, ты поступал сюда не для того, чтобы твоя мама позорилась у директора из-за твоих прогулов, а её могут вызвать со дня на день.

— Ты собрался меня сдать?

— Нет, конечно. Но Мариша про тебя спрашивала. Она потребует справку. Неделя пропусков — это серьёзно, Низовцев. Даже для экскурсовода.

Ваня немного помолчал.

— Ладно. Завтра приду.

— Дай слово, что придёшь.

— Певцов, не драматизируй. Я приду.

— Ладно.

На следующее утро Ваня пришёл под самый звонок, так что у Вики с Петей не было шанса поговорить с ним перед уроками. Низовцев был бледнее и молчаливее, чем обычно, а синяки под глазами говорили, что со сном у него явные проблемы. Он без энтузиазма отсидел все уроки, кое-как отвечая учителям, которые, конечно, после стольких пропусков дружно на него набросились.

После уроков Вика схватила Ваню за руку и потащила в столовую. Они набрали себе еды (Вика насильно накидала Ване целую гору фрикаделек), и Вика с Петей сели по бокам от Вани. Низовцев хмыкнул.

— Вы прямо как рассерженные родители. Сейчас будет серьёзный семейный разговор о моих оценках?

Вика, уже вовсю уплетающая горячую картофельную запеканку, тут же возмущённо воскликнула:

— Объясни нам, что с тобой происходит! — Парни усмехнулись тому, как сильно её тон напоминал родительский. Вика закатила глаза и указала на Ваню вилкой, отчего на его пиджак попал кусочек пюре. — Мне плевать, что я звучу, как старая училка, рассказывай давай! Почему тебя не было в школе? Что произошло? Как ты себя чувствуешь?

Ваня, протирая пиджак салфеткой, вздохнул.

— Физически или морально?

— Морально. Физически мы и так видим, что хреново, — сказал Петя, поливая кетчупом свою порцию фрикаделек.

— Ну спасибо, — проворчал Ваня, отбирая у Пети кетчуп. — Морально… — Налив себе соус, Ваня отставил бутылку и посмотрел в свою тарелку так, будто только что приправил блюдо ядом. — Морально мне ещё хуже.

Петя с Викой молча ждали продолжения. Ваня вздохнул и, так и не съев ни куска, отложил вилку и откинулся на спинку стула.

— Она влюблена в другого.

— Что?! — Вика с Петей уставились на Ваню.

— Это она тебе сказала? — спросил Петя.

Ваня кивнул.

— И ты думаешь, это правда? — невнятно уточнила Вика.

Ваня снова кивнул, а Петя, от души сочувствуя Низовцеву, не смог не восхититься Викой, которая сумела задать вопрос и даже звучать взволнованно с таким количеством еды во рту. Он не уставал поражаться Вольской, которая каждый раз ест, будто это её последняя еда в жизни. Прожевав, Вика сделала глоток чая и с улыбкой посмотрела на Низовцева.

— Ванечка, этого не может быть. Ты вообще видел, как она на тебя смотрит? И на концерте глаз не сводила, и на уроках постоянно тебя спрашивала, ну брось, не может быть!

— И тем не менее, когда я спросил, она не стала это отрицать.

Все замолчали.

— И что ты теперь будешь делать? — наконец спросила Вика.

— А что я могу сделать? Точнее, что ещё я могу? Мы поговорили, и она дала понять, что я ей не интересен.

— Но… Она же тебе нравится.

— Да. — Ваня вздохнул и невидящим взглядом уставился в заснеженное окно. — Да, нравится. Но… Но всё это было зря. И я с самого начала подозревал, что чем-то таким это и закончится. — В Ванином голосе была горечь.

— Жаль, что так, — пробормотал Петя. — Она… Хорошая.

— Хорошая, — повторил Ваня и отпил из чашки с таким видом, будто хотел, чтобы вместо чая там было что-то покрепче.

— Ваня, — Вика мягко тронула его за руку. — Даже если всё так неудачно получилось, и у неё кто-то есть, ты… Тебе придётся смириться. Ты не должен из-за этого забивать на школу.