Дьявол для отличницы

– Я имел ввиду игру на органе, - спокойно парировал я, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. – Песни действительно чушь собачья.

– Да как ты смеешь! – гневно воскликнула она, бросая тряпку в ведро и, наконец, соизволив подойти ко мне.

Я немного расслабил галстук, задыхаясь в нем, как в удавке. И снова перешел в наступление.

– Тебе было бы легче, если бы я соврал и сказал, что это великолепные шедевры? Тогда с небес на землю тебя спустил бы кто-нибудь другой. Вот и все. Но если тебе нравится, то пиши, наплюй на мой сарказм, на мнение других.

– Спасибо за совет. Думаю, я без тебя прекрасно разберусь, стоит мне писать или нет. И вообще что делать.

– Здорово.

– Невероятно.

Снова возникла тишина, и я раздраженно двинулся за ней, потому что девчонка схватила швабру и почесала на другой конец зала.

– И ты не пытаешься заставить меня выполнять мою половину отработки, молча проглатывая необходимость быть правильной и справедливой?

– Зачем? – равнодушно спросила она. – Это ни к чему не приведет. Все наши стычки заканчиваются примерно одинаково. Помнишь, ты говорил мне тогда под березой, что можешь превратить мою жизнь в лагере в ад. Заставить плакать каждый день в подушку. Тебе почти это удалось. Браво, хлопаю стоя.

Все это она произнесла безразличным тоном, как будто речь шла не о ее слезах и унижениях.

– Я мог бы все объяснить, - начал я, но тут же запнулся, осознав одну вещь.

Я простил ее. Ну, в смысле… Вряд ли я имел какое-то право на нее. Но. Она все равно сильно мне нравится, как бы я не упирался. Больше, чем просто нравится. Уже не чистая, потерявшая невинность в комнате вожатого, запятнанная для меня. И все равно желанная.

Странно. Я опустошен и мне надоело бороться. С кем? Того мерзавца в ее жизни больше нет, я узнавал у ее лучшей подруги Кристины. Она вообще удивилась, когда услышала имя вожатого. Конечно, может она ей просто не рассказывала, но… хотелось верить, что как только закончилась смена, закончилось и то, что было между ними.

А про Юрку… Я не поверил словам Эстеллы. Ни одному ее слову. Но зачем-то бросил это обвинение в лицо Агафоновой.

– Что именно?

– Что? – я слегка потерял нить разговора.

Скинул пиджак, и, тоже закатав рукава своей рубашки, и запихнув галстук в карман, подошел к Полине и забрал из ее рук швабру. Она недоверчиво посмотрела на меня, открыла был рот, но так ничего и не сказала по этому поводу. Но повторила свой вопрос.

– Что ты мог бы объяснить?

Я пожал плечами.

– Не знаю, спрашивай. У тебя ведь наверняка масса вопросов.

Я действительно готов был откровенничать и говорить с ней обо всем? Не уверен в этом. Но черт тянул меня за язык. Просто… так не хотелось стоять в глухой тишине, чувствовать ее отчуждение.

– Что с тобой тогда произошло? В походе? У речки? – Вряд ли я всерьез надеялся, что она проигнорирует мое предложение насчет объяснений.

– Ммм. Давай другой вопрос.
– Я увлеченно заработал тряпкой, стараясь не смотреть на ее лицо.

– Понятно.

– Что понятно?

– Да вот это!

Снисходительно. С презрением. Как будто ожидала что-то подобное.

– И какого черта это должно означать? – закипел я.

– Что ты ведешь себя как обычно.

– И как я веду себя обычно? – Мои руки чесались вцепиться в нее и вытрясти ее надменность и стереть этот взгляд. Словно она знает меня, видит как раскрытую книгу. Но читает между строк, видит иной смысл.

– Хорошо, тогда вот вопрос, - прозвенел ее голос. Я прислушался, бестолково елозя тряпкой по полу, только больше разведя грязи. Не умею мыть полы. – Почему ты не вышел со мной на музыкальном конкурсе?

От ее вопроса я выпрямился и круто повернулся к ней, опираясь на швабру.

– Ты оставил меня одну, и я … Олег Сергеевич помог, но… - прошептала она, будто вновь переживая памяти тот вечер.

И я больше не мог врать.

– Я не умею играть на гитаре, - устало признался я, глядя в ее огромные голубые глаза.

– Что?

– Не умею.

– Не может быть!

– Это правда. Я вообще ни на одном инструменте не умею играть.

Вот. Признался. Не так уж и сложно. Хотя тогда, после того вечера не мог смотреть ей в глаза. Ощущал себя трусом, предателем. Но было неприятно слышать это именно от нее. И конечно не стерпел, когда под березой она сказала как есть.

– Но… Зачем вожатые поставили тебя ко мне в пару?! – изумленно спросила девушка.

– Я вызвался сам.

– Зачем?!

А потом выражение ее лица резко меняется, блеск в глазах потухает.

– Ты планировал…

– Ни черта я не планировал! – заорал я, устав от этой бесконечной игры в прятки. – Просто…

– Просто что? – с вызовом спросила Полина, скрестив руки на груди.

– Просто пока тебя не было, не знаю, может ты занималась написанием своих песен, готовилась… Вожатые спросили у всего отряда, кто хочет выступать с тобой, и все отказались. Говорили что-то про… твой внешний вид и прочее. На музыкальных инструментах умели играть несколько человек, но никто не вышел вперед. Лишь посмеялись.

– И ты встал на мою защиту? – скептически произнесла она.

– Называй как хочешь. Я просто сказал, что выступлю с тобой. Виктория Андреевна спросила на чем играю, назвал гитару. Думал, что-нибудь придумать к этому времени.

– Например, научиться играть?

– Не совсем. Я же не дурак, кто может научиться играть за несколько дней?

– Тогда в чем был смысл? Ты думал, что помог мне, но на деле подставил, - возмутилась она. – Ты не представляешь, что я пережила!

– Я договорился с Сергеичем! – горячо возразил я. – Блин, да я даже пел ему твою песню, чтобы он запомнил долбанный мотив! Мы договорились, что если я не выйду, он заменит меня. Я не называл причины почему могу не выйти, но он дал свое согласие, и я был спокоен. В конце концов, в мире столько дерьма, что одно не самое удачное выступление ничего не изменит.

– И все равно, ты сделал все только хуже! Все же думали, что ты посмеялся и еще больше издевались надо мной!

– Я не знал, черт, я не думал об этом в тот момент. Я просто хотел заткнуть их всех!

– Но Эстелла сказала, что ты специально решил пошутить…

– Она много чего говорила. Ты ей поверила?

Агафонова молчала, переосмысливая прошлое. Стояла растерянная, ничего не понимая.

– Ты действительно был готов заставить меня есть землю? – неожиданно спросила она, ее голос был тих. Я поморщился от воспоминаний.

Да уж. Я тогда вел себя как последняя задница.

– Нет, конечно. Я не… настолько чудовищен, - пробормотал, и сам не поверил последним двум словам.

Тогда я просто думал, что чувство страха заставит ее держаться от того мужика подальше. Но не думал, что это в большей степени будет по отношению ко мне.

– Давай сюда, только грязь разводишь, - с этими словами она отобрала у меня тряпку и принялась домывать полы.

Я взглянул на часы, почти четыре часа.

– А… - снова раздался ее голос, в этот раз нерешительно.