Дьявол для отличницы
Шрифт:
– Еще вопросы? Не наглей, Агафонова.
Она замешкалась, сжимая черенок швабры, не решаясь озвучить то, что ее так съедало. И тяжко вздохнув, я приглашающе махнул рукой.
– Ну что там? Вываливай.
– Ты… Ты выкладывал хоть где-то мои фотографии?
Я замер, глядя в ее глаза. Глаза, полные надежды, такой болезненной и острой, что можно было об нее порезаться. Захотелось прижать ее голову к груди, дать услышать мое бешено бьющееся сердце, укрыть руками от всего мира, спрятать от невзгод. Попытаться, даже если буду думать, что не справлюсь. Только вот беда, она же
Зыбкий момент истины.
– Нет, не выкладывал.
Она коротко кивнула и отвернулась, сосредоточенно о чем-то думая.
– Моя очередь задавать вопросы, - проговорил я, набравшись наглости.
– С чего ты решил, что я буду отвечать? – она отмахнулась от меня как от назойливой мухи. Как же бесит.
Но я все равно задам.
– Тогда, у речки, ты хотела поцеловать…
– Заткнись! Заткнись, Громов! – воскликнула она, развернувшись ко мне так, что чуть ли не треснула меня мокрой тряпкой по лицу.
– Я знаю…
– Даже не смей, - яростно прошептала она, в очередной раз меня перебив.
– Давай поговорим, - возразил я, снова закипая.
– Нет!
– Нам нужно…
– «Нам»? Нет никаких «нас»! Я не буду с тобой больше ничего обсуждать, - она кинулась домывать полы.
– То есть, то, что я тут был с тобой откровенен не сыграло никакой роли? Я пошел тебе на встречу, - я пытался схватить ее за локоть, но упрямый карлик опять отмахнулась, ширкая шваброй. Рррр.
– Скажем так, ты мне задолжал ответы на вопросы, - процедила она.
– Я никому ничего не должен, - холодно бросил я, готовый взорваться от привычного выражения ее лица. Надменного и всезнающего.
– Как и я. А значит нам не о чем говорить.
Пока я гневно сжимал кулаки, она схватила швабру, ведро и направилась к выходу. На ходу взяв свой пиджак, я двинул за ней, догоняя.
– Почему ты такая упертая? Да стой же ты!
– Я. Не. Хочу. Ничего слышать больше.
– Да что с тобой такое, блин?! Я просто..
– Отстань от меня, я не буду с тобой разговаривать! Я пытаюсь тебя избегать, разве непонятно?! Наказание закончилось, ты можешь катиться на все четыре стороны, я отнесу это в подсобку.
– Ты сама сплошное наказание! Можешь остановиться хотя бы на минуту?
Но этот упрямый мул просто заскочила в подсобку и хлопнула дверью, да так сильно, что засов закрылся.
Ха! Может оставить ее там и свалить? Проучить, как следует.
Я встал, ожидая. Через пару секунд она заколотила в дверь. Можно было заставить ее помучиться. Но мне слишком хотелось услышать ответы на свои вопросы. Я дернул засов вверх, распахивая дверь.
– Ты закрыл меня!
Опять упреки и обвинения. Я вцепился в дверь, до боли в суставах сжимая дерево.
– Не трогал я эту гребанную дверь! Ты сама хлопнула!
– И она закрылась?! Сама собой? – хохотнула она, упирая руки в бока.
Мне так хотелось убрать эту бесячую улыбочку с ее лица, ткнуть носом в свою правду, и я сделал это. На эмоциях, необдуманно, позабыв обо всем на свете. Я вошел внутрь и хлопнул дверью изо вей силы. За спиной послышался звук упавшего
засова.– Ой, мы заперты. Кто интересно это сделал? Неужели уборщица решила пошутить над нами? – издевательски спросил я.
Ее взгляд, осознание стоили этой выходки.
– Идиот! Это церковь! Уже все ушли! – завопила она.
– И что?
– Надеюсь, у тебя есть с собой телефон, потому что мой в рюкзаке, который висит в раздевалке. Кто нас откроет?
Черт. Ну и как сообщить ей, что мой телефон и рюкзак ровно там же?
**
POV Полина. Полгода назад
Злая, заплаканная и униженная я прибежала к палаткам, но вместо своей пошла в вожатскую. Вытерла насухо слезы, и, позвав Викторию Андреевну, быстро рассказала ей о том, что Громов на берегу. Болен.
И все равно, что он мой враг. И что снова смешал с грязью, а я опять упала ниже некуда по его вине. Я не могу по-другому. Я не хочу приобрести равнодушие или чувствовать то злорадное наслаждение, когда испуганная Эстелла почти плакала в моих руках. Только не это.
Хочу оставаться человеком.
– У тебя есть сменная одежда? – спросила вожатая, и я покачала головой.
Утром было жарко, кто бы мог подумать, что вечером я промокну насквозь?
Но сухая одежда нашлась у Юрки, и, пока мужчины ушли за Громовым, я переоделась и направилась в свою палатку.
В палатке была только Анжела, две девушки куда-то подевались, я даже не знала, кто с нами ночует еще.
– Ты откуда? – удивленно оглядела меня Анжела, и я плюхнулась на свое место, укрываясь одеялом и отворачиваясь от нее.
– На речке была.
– С Захаром? – спросила она за моей спиной, и я напряглась, не зная, как реагировать.
– Он тоже там был, если ты об этом.
– Громов в тебя влюблен, - произнесла Анжела, вздохнув. – Тебе повезло.
– Повезло? – я не выдержала и повернулась ней, привстав с места.
– Не смотри ты так на меня. Да повезло. Слепой не увидит, как он по тебе сохнет. На стенку лезет. Но это Громов. Давиться будет словами, если скажет. Хотя, кто его знает… В конечном счете мы ничего друг о друге не знаем, и одна смена - это слишком маленький отрезок, чтобы судить что-то о человеке.
Ее голос был странно тих и печален.
– Тебе он нравится? – вздрогнув, спросила я.
Она пожала плечами.
– Да нет, наверное. Нет, не так. Скажем, если бы знала, что у меня есть шанс, то точно бы обратила на него внимание. А так… Мне там ничего не светит. – Она посмотрела на меня. А я не знала, что ответить.
Зачем мне разговаривать с ней о человеке, которого ненавижу. Зачем мне в принципе разговаривать с ней? Ведь она тоже посмеивалась надо мной. Да, не так откровенно как Эстелла, но все же.
– Ты нас всех ненавидишь? – Она словно чувствовала о чем я размышляла, и ее голос в темноте палатке был таким чужим, как будто я слышала его в первый раз.
– Да нет, наверное, - неуверенно произнесла я. – Мне уже все равно.
– Знаю, что прозвучит нелепо и жалко, но… - она прочистила горло. – Прости меня, пожалуйста. Ну за эту смену… Что смеялась иногда… И ни разу не делала попытки защитить..