Дьявол для отличницы

Он просто. Хотел проверить.

– Я бы отвернулся, мне только нужно было удостовериться, что ты сдалась. Ну, скорее всего, отвернулся бы. – Он хмыкнул. – Но это не точно.

Просто нет слов.

– И я действительно должна поверить, что снимков нет?

– Как хочешь, - в его голосе слышалось безразличие. – Можешь и дальше верить в эту выдуманную тобой же чушь. Снимков нет.

– Я же спрашивала про фотографии!

– Ты спрашивала выкладывал ли я. Я ответил правду.

– Почему ты не сказал об этом еще тогда, на камне?! – возмутилась я, затрясшись от нахлынувшей ярости. – Да я от стыда все это время с ума сходила!

– Решил, что такое преимущество мне пригодится. А от стыда тебе нужно не от этого сгорать.

Сразу вспомнился его бред о том, что я переспала с вожатым и что-то танцевала для Юрки. Я должна разуверить его в обратном.

«Дай мне, Агафонова».

«Ты такая грязная, я не могу тебя поцеловать».

Ну и как лучше? Что будет выигрывать, для того, чтобы он держался от меня подальше. Я так ничего и не придумала, потому что послышался звук открываемого крана. Побежала вода в раковину в полу. Услышала его глотки.

– Фу, она же ржавая.

– Да, и на вкус гадость, - подтвердил он, шумно выдохнув. – Будешь?

Пить хотелось неимоверно, и есть тоже, конечно. Но вряд ли тут завалялось парочка бутербродов.

– Буду.

Я на ощупь двинулась вперед, выставив вперед руку, и неожиданно коснулась рукой его лица, скользнув ладошкой по губам. Резко одернула руку. Парень сидел на корточках перед краном. Поймал мою руку и потянул вниз.

– Ничего не видно, - смущенно пробормотала я, нащупывая кран, проводя пальцами по нему, чтобы наклониться и выпить воды.

– И правда, ржавая. – Выплюнула я, едва попробовала. Но жажда победила и я снова сделала небольшой глоток.

Когда Громов выключил воду, между нами снова повисла тишина и в ней, от голода, очень громко заурчал мой живот.

– Мда, захватывающее приключение, - проговорил он, подавив смешок.

– Почему ты сейчас решил рассказать о том, что снимков нет? Как же преимущество? Шантаж?

До сих пор не могла поверить.

– Просто надоела ненависть между нами.

От незнакомого сожаления в его тоне я замолчала. Обдумывала полученную информацию и не знала, чему верить. Все это время я тряслась от страха, что чертовы снимки всплывут в интернете, он постоянно угрожал, шантажировал… И теперь это оказалось просто словами завравшегося мальчишки. Ему было все равно, он лишь смеялся. А я? Что я пережила?

Вдруг осознаю, что зубы стучат, а сама я сильно замерзла. Стою тут в тонкой рубашке, юбке и, чтоб их, капроновых колготках, которые я теперь брала с собой в школу и переодевала в туалете для девочек. Дома прятала в недрах сумки, закладывая между учебниками, чтобы не нашла бабушка. А сейчас бы пригодились теплые, с начесом, которые остались в раздевалке.

– Садись, всю ночь будешь стоять? – нарушил призрачную тишину Громов.

– Хочу и стою, - тут же выступила я.

– Ты можешь не огрызаться и нормально разговаривать? Вечно в каком-то припадке.

– Раньше я была вполне себе нормальный, это все из-за тебя.

– Да благодаря мне ты хоть научилась за себя постоять, - ухмыльнулся он. – Раньше как размазня все шишки терпела, слезы в кулачок вытирала. А сейчас палец в рот не клади – откусишь по локоть.

– Так я тебя еще и благодарить должна?

– Могла бы.

– Мерзкий сатана!

– Посади уже свою задницу и не ори, - протяжно застонал он, и я замолчала.

Если так и дальше продолжится, то один из нас до утра не доживет. Я опустилась на пол, прислонившись к стене. Он прав. До чертиков надоела наша ненависть.

– Садись рядом, будет теплее, - будничным тоном произнес он, а я помотала головой.

Потом спохватилась, что он не увидел жеста в темноте, но говорить ничего не стала, махнув рукой. Плевать.

В который раз повисла уже надоевшая тишина, и я задала еще один вопрос, который меня мучил.

– Как ты оказался в нашей школе?

Почти с минуту я тупо пялилась в темноту, уже и не надеясь услышать ответ, но он все-таки ответил.

– Мой отец решил отправить меня сюда на исправление, - он с осторожностью подбирал слова. – Правда, никакого подвоха. В нашем городе сколько приходских-то? Две? Три? Встреча с тобой на линейке оказалась чистой случайностью.

– Что ты такого натворил? – Мне стало любопытно.

– Ммм… Когда вернулся из больницы домой, ну после лагеря, то в буквальном смысле разгромил квартиру. Уютное гнездышко моего отца и его любовницы. Ну и, заодно, подрался с отцом. Я не хотел наносить тот удар, - вспоминал он с тяжелой горечью в голосе. – Но он первый занес руку.

От его откровения я почти перестала дышать. Поняла, как ничтожно мало я о нем знаю. Практически ничего. С другой стороны, зачем мне знать что-то о нем? Нужно вообще сказать ему замолчать, и самой перестать с ним говорить.

Но сердце, глупое, стучало, сбившись с привычного и знакомого ритма. Из-за его признаний. Я уже не знала, за что его ненавидеть, все вдруг рассыпалось в прах. Снимков не было. С выступлением вообще все сложно. Да, есть тот дурацкий танец, который он вынудил танцевать для него, поцелуй, который забрал силой, отрезанные волосы, в конце концов, да и всего по мелочи. Но…

Почему-то ненавидеть его больше не получалось.

– Ты упоминал, что у тебя есть сестра.

– Да, есть.

– Где она сейчас? С матерью?

– Да. Тогда у речки, в походе я дерьмово себя чувствовал. Одна из причин была моя сестра, Ленка. Утром того дня я узнал, что она наглоталась таблеток.

– Боже мой…Почему?! – воскликнула я.

Мое сердце сжалось от его переживаний. В голову по памяти лезла картина, как он лежал в воде. Сломленный, просто убитый.

– Они ездили на море. И мать завела курортный роман. С отцом они в разводе. Не хотела уезжать, тот мужик просил остаться, а дочь отправить домой. Мать названивала отцу с угрозами, чтобы тот забрал Ленку к нам. Он отказался. Скандал был гадкий.

– Она услышала? – от ужасающей догадки мой голос совсем притих.

– Да.

– Какой ужас. – Я прижала ладони ко рту, стараясь не звучать слишком жалостливо. Боялась спугнуть. Одно мое лишнее слово, и он замолчит. А сегодня я за несколько часов круто развернулась к другому полюсу, узнавая о нем все больше и больше.

– Впрочем роман быстро закончился, и мать с сестрой вернулись домой, как только Ленку выписали из больницы. Сейчас она на учете, конечно, ходит к психологу. Через год мне станет восемнадцать, но я по-прежнему ничего не могу сделать для нее. Пока она не станет совершеннолетней, ей придется жить с одним из них. Как и мне. Вот такая у нас семейка.