Дьявол в музыке

Лицо Карло закаменело.

– Это правда. Я думаю, вам уже пришло в голову, что чрезмерный ум не идёт вам на благо?

– Сейчас я и правда могу найти в своём сердце желание быть чуть глупее.

Карло внезапно улыбнулся, на миг превратившись в того учтивого патриция, очаровательного придворного и дружелюбного либерала. Это был очень приятный человек. Неудивительно, что он зашёл так далеко.

В следующий миг его улыбка пропала, и он снова стал убийцей.

– Я смотрел, как вы кусочек за кусочком собираете всю картину. Вы усомнились, что мой брат мог устроить фиктивный брак. Вы изучали наше родословное древо. Вы предупредили Франческу, что нельзя везти на виллу Никколо. Я утешал себя мыслью о том, что у вас нет никаких доказательств. Но потом я обнаружил, что собираетесь к Пальмиери.

– Как вы об этом узнали? – спросил Джулиан.

– И снова я должен благодарить малышку Нину. Вскоре после того, как мы приехали на озеро, я начал думать, как узнать, что вы подозреваете и что собираетесь делать. Гвидо сообщил, что ваш слуга очень верен и умён, а значит его не выйдет купить или обмануть. Тогда мы велели Нине шпионить за ним. Это было просто. Гвидо подружился с ней – священник знает, как разговорить женщину – и вскоре они уже изливала ему своё беспокойство о том, что Брокер изменяет ей с Розой. Гвидо сказал, что нужны доказательства – и она стала следить за каждым его шагом, подслушивать разговоры, воровать письма. Конечно, она делилась всем с Гвидо.

Сегодня утром она была в комнате Брокера, искала, нет ли там каких-то подарков от Розы, когда услышала, как идёте вы, и спряталась в шкафу. Она слышала весь ваш разговор. Конечно, она не поняла большую часть, ведь вы говорили по-английски, но разобрала имя «Пальмиери», что прозвучало дважды. Я думаю, он дал вам нужные сведения?

Джулиан не видел смысла спорить.

– Да. Я знаю, что маркез Лодовико втайне обвенчался со своей женой Изоттой во второй раз в 1793 году. И я знаю, почему.

– Странное дело, - проговорил Карло, - мне никогда не приходило в голову, что он может прибегнуть к такому простому средству. Когда Гвидо разыскал меня и рассказал, как венчал моего брата с Джульеттой Петрони много лет назад, для меня имело значение лишь то, что Джульетта была жива, когда Лодовико венчался с Изоттой. Это делало Лодовико двоеженцем, Ринальдо – бастардом, а меня – наследником, - его губы скривились. – Я никогда не думал спросить, была ли Джульетта жива, когда родился Ринальдо.

Джулиан воздержался от рассказа о том, как сам пришёл к этим выводам. Он хотел, чтобы Карло говорил – сейчас не время хвастаться своим умом.

– Вы ничего не знали о браке Лодовико и Джульетты, пока вам не рассказал Гвидо?

– Нет, ничего. Но история Гвидо прояснила многое из того, чего я раньше не понимал. Мой бедный брат! – Карло рассмеялся с горьким удовлетворением. – Должно быть, он сошёл с ума, когда понял, какую глупость совершил, женившись на певице. Он не мог расторгнуть этот брак, не дав ему огласки, а он скорее бы дал перерезать себе глотку, если вы простите мне этот намёк, чем вызвал бы гнев отца. В конце концов, он избавился от Джульетты, убедив её с помощью Гвидо, что Гвидо – не священник, а брак – не брак вовсе. Но когда он вернулся в Милан из Неаполя, наш отец потребовал, чтобы Лодовико женился. Он был первенцем и должен был иметь наследника. Мой брат долго сопротивлялся, а я тогда не мог понять, почему. Но в конце концов страх перед отцом пересилил, и он решился на двоежёнство. Но зачем я вам это рассказываю? Вы определённо и сами об этом догадались.

Он выпрямился, внезапно приняв очень деловой вид. Гвидо вытянулся. Джулиан почувствовал, что его время на исходе.

– Я не всё понимаю, - быстро сказал он. – Например, почему Гвидо ждал тридцать лет, прежде чем рассказать вам о Джульетте.

– Лодовико заплатил ему и потребовал покинуть Италию, - ответил Карло. – Гвидо уехал в Испанию, где вёл совершенно недостойную священника жизнь, и в итоге попал в тюрьму. Выйдя на свободу, он остался без гроша. Тогда он пришёл ко мне и предложил продать интересные сведения о браке Лодовико и Джульетты. Я убедил его поделиться знанием сейчас, пообещав отплатить, когда сам стану маркезом Мальвецци.

– Что вы и решили устроить, - продолжил Джулиан. – Кто из вас убил Лодовико?

– Я, - ответил Карло. – А сейчас, мистер Кестрель…

– И должен сказать, вы разыграли всё блестяще, - не останавливался Джулиан. – Вы не оставили ни единого намёка, что мог бы изобличить вас. Вы даже сделали пыж из нотной бумаги. Я думаю, вы хотели переложить вину на Орфео?

– Эта мысль приходила мне в голову, - признал Карло. – Конечно, я не знал, что он окажется настолько любезен, чтобы исчезнуть и тем самым навлечь на себя все подозрения, или что граф Раверси окажется таким ослом и скроет убийство, испортив всё расследование.
– Карло улыбнулся своим воспоминанием.
– Фортуна благоволила мне с самого начала. Я приехал из Пармы в Милан с Гвидо, потом послал Гвидо на озеро разведать обстановку. Несколько дней спустя он сообщил, что мой брат собирается провести ночь почти один на вилле. Я приехал на озеро с закатом и сел в лодку, что Гвидо украл для меня. Я собирался пойти на виллу, но увидел свет в беседке и решил проверить, надеясь, что найду там Лодовико. И, конечно, нашёл.

– Вы забрались в сад по насыпи, я полагаю.

– Да, - Карло оценивающе наклонил голову. – Я вижу, вы не спросили, откуда Гвидо узнал, что Лодовико будет на вилле один?

– Не спросил, - с интересом сказал Джулиан. – Как же?

Карло неприятно улыбнулся.

– Не притворяйтесь, что не знаете. Гвидо узнал это от Тонио, которого встретил в деревне, после того как Тонио выгнали. Конечно, это делало дальнейшее существование Тонио очень неудобным. Так что утром Гвидо разыскал его и сообщил, что Лодовико убит. Он предупредил парня, что тот станет главным подозреваемым, ведь Лодовико прогнал его только вчера. Мальчишка был так перепуган, что даже не задумался о том, что у него есть алиби. Гвидо убедил его спрятаться здесь, в гротах, до заката. Больше его никогда не видели – также, как не увидят вас, вашего слугу и его подружку.

Джулиан бросил ещё один вопрос:

– Откуда вы узнали, что я вернусь из Милана один? Я мог бы привести с собой толпу полицейских.

– Я не знал, - ответил Карло. – Но отчаянные обстоятельства требуют отчаянных мер. У меня был выбор – бежать или сражаться. Первое обошлось бы слишком дорого. Если бы я стал сражаться и проиграл, я бы мог порадоваться тому, что забрал вас с собой.

Он подошёл ближе, выступив из круга света, так что теперь Джулиан видел только его силуэт и слышал злость в его голосе.

– Меня преследовали разочарования. Падение Наполеона разрушило мою жизнь. У Лодовико было всё, а у меня – ничего. В Парме я был просто придворной собачонкой эрцгерцогини – я, один из главных министров Итальянского королевства! Шесть лет я пытался восстановить состояние и обеспечить своих детей, но всё глубже и глубже залезал в долги. И тут появился Гвидо и предложил мне титул и богатство Лодовико, если я смогу отнять одну стоящую на моём пути жизнь.

Мой план был таков – как душеприказчик Лодовико я чудесным образом обнаруживаю его брак с Джульеттой. Но когда я встретился с Пальмиери, чтобы всё обсудить, он рассказал, как помог брату устроить тайный второй брак с Изоттой, - Карло резко рассмеялся. – Лодовико сказал, будто боится, что в первом бракосочетании не были соблюдены какие-то формальности! Пальмиери, благоразумная душа, никогда не уточнял, какие. Но он подумал, что я должен знать – какие бы неточности не были допущены, они оказались исправлены до того, как родился Ринальдо.

Я был поражен. Я убил своего брата безо всякого толку. Теперь между мной и титулом стояли Ринальдо и Никколо. Я не мог убить и их, и надеяться избежать подозрений. У кого ещё мог быть мотив, кроме меня?

Моя жизнь стала ещё несчастнее. Я был вынужден играть доброго дядюшку для Ринальдо, который владел всем, чего хотел я. И я должен был это заполучить, - он мотнул головой в сторону Гвидо. – Он знал, что я сделал. Если бы он знал, что это сойдёт ему с рук, он бы предал меня. Мне приходилось выносить его требования денег и оскорбительный тон, который он позволял себе с тех пор, как мы перестали быть подельниками. Я терпел это годы! А теперь…