Дьявол в музыке
Шрифт:
Две солдата ввели Флетчера. Гримани подошёл к пленнику.
– Синьор Флетчер.
Тут Сент-Карр проснулся.
– Послушайте, комиссарио, вы не можете сделать этого.
– Не могу? – Гримани резко повернулся к нему. – Я советую вам держаться подальше от этого дела, синьор Сент-Карр.
– Я не могу «держаться подальше». Я не буду. Вы во всём неправы, если думаете, что Хьюго как-то связан с этими убийствами. Он мог выдумать себе дурацкое греческое имя и петь под окнами по ночам. Он достаточно странный для этого. Но он был не стал совершать убийство, особенно такое подлое и малодушное убийство
– Он лжец и обманщик, - отрезал Гримани. – Он обманул нас, не говоря уже обо всех остальных.
– Если так, - Сент-Карр медленно и мучительно обдумывал услышанное, - значит, у него была веская причина. Он мог служить какой-то цели, что была важнее, чем сказать нам правду.
– У него будет достаточно времени поразмышлять об этом, - пообещал Гримани. – Он не выйдет из тюрьмы, пока не выложит все свои тайны.
– Я не верю, что у него есть тайны, - ответил Сент-Карр, - А если и есть, то вас они не касаются.
– Беверли, - встревожился Флетчер.
– О, не будь ослом, Хьюго! – воскликнул Сент-Карр. – Сейчас не время спасать от неприятностей меня. Какого черта тебя сажают в тюрьму? Мой отец знает британского консула в Милане и посла в Вене, и я позабочусь, чтобы вам задали жару, если вы хоть волос на голове мистера Флетчера тронете!
– Будьте осторожны, синьор Сент-Карр, - предостерёг Гримани. – Я могу счесть вас сообщником.
– Сэр, - дрожа от негодования проговорил Сент-Карр, - я не советую вам этого делать!
– Синьор комиссарио, - мягкий голос Донати заставил обоих замолчать. – Прошу вас о милости. Прежде чем вы отведёте моего ученика в тюрьму, я хочу послушать его пение.
– Не говорите глупостей, - сказал Гримани.
– Возможно, это мой единственный шанс, - взмолился Донати, - я оттачивал этот голос. Для меня это много значит – услышать его ещё один раз.
Флетчер жестоко замотал головой.
– Нет. Нет. Я не могу.
– Вы будете, если я прикажу! – прикрикнул Гримани.
– Но я не могу…
– Мы знаем, что у тебя не было практики, - успокоил его Донати. – Мы поймём, если ты сегодня не в голосе.
– Я разрешаю, - сказал Гримани, - но забудьте обо всяких трюках, синьор Флетчер. Я знаю, как узники передают сообщения друг другу через выбранные ими песни и выдуманные слова для них.
– Тогда песню выберу я, если позволите, - сказал Донати. – Или, ещё лучше, синьор Кестрель. Он заслужил эту честь после всего, что сделал.
– Спасибо, маэстро, - Джулиан подумал секунду. – «Мир и покой твой я охраняю»[95].
– Моцарт! – просиял Донати. – Любимый автор Орфео!
– Я не лучшем состоянии, - пробормотал Флетчер, который и правда позеленел. – Я скомкаю всю песню. Быть может, завтра.
– Не беспокойся. – Лючия сжала его руку своей. – Всё будет хорошо.
– Проведи меня в музыкальную, Себастьяно, - попросил Донати. – Я хочу аккомпанировать Орфео, как раньше.
Себастьяно провёл учителя и усадил за инструмент. Все остальные собрались вокруг. Лючия всё ещё держала Флетчера за руку. Донати сыграл начальные аккорды. Орфео сделал вдох и запел:
Мир и покой твой я охраняю
Радости милой
я разделяю…– Браво! – Донати перестал играть и зааплодировал. – Это мой ученик! Это его голос!
Никто не проронил ни слова. Все ошеломлённо уставились на певца – это был не Флетчер, а Джулиан Кестрель.
– Ты! – взорвался МакГрегор. – Ты Орфео!
– Я – Орфео, - сердце Джулиана колотилось. Он не мог смотреть на маркезу.
– Но, Боже правый! – гремел доктор. – Не хочешь же ты сказать, что проделал весь этот путь, чтобы охотиться сам на себя?
– Не на себя. На убийцу маркеза, а я был единственным, кто точно знал, что это два разных человека. Как видите, я был в уникальном положении – мне требовалось раскрыть убийство, не став обвиняемым раньше этого.
– Но постой! – МакГрегор свёл брови. – В ночь праздника я видел тебя на балконе библиотеке, когда Орфео пел на южной террасе. Как ты оказался в двух местах сразу?
– Это овеянная годами традиция комической оперы – я поменялся одеждой со слугой. Брокер вышел на балкон в моём фраке и шляпе и с подкладками, что сделали его выше. Свет падал позади него, так что вы видели лишь силуэт. Брокер смог повторить мою походку и стойку достаточно правдоподобно, чтобы вы ошиблись, увидев меня с расстояния. А пока все искали Орфео на южной террасе, Брокер побежал на север и прыгнул в озеро. Там он оставил белый клочок ткани на ветке – это знак, показывающий мне, что он спасся.
Джулиан повернулся к Лючии. Она улыбнулась, и узнавание, которое она так долго скрывала, просияло на её лице. Он подошёл к девушке и взял её за руку.
– Моя дорогая Барбарина, как я могу отблагодарить тебя за то, что ты сделала? Если бы не твоя храбрость, твоя преданность и вера в меня, я бы уже был в тюрьме, убийство осталось нерешённым, а Карло творил бы злодейства, какие бы пожелал. Всё, что случилось сегодня, - твоя заслуга.
– Простите, я что я была так жестока, - ответила она. – Я не хотела, чтобы вы выдали себя. Чем дольше я молчала, тем больше времени было у вас на поиски настоящего убийцы.
Гримани был белым от ярости.
– Синьор Кестрель, вы арестованы именем императора Австрии и вице-короля Ломбардо-Венеции, - он повернулся к солдатам. – Заковать его в наручники и бросить в тюрьму!
– У нас нет ордера! – замялся Занетти.
– Я отвечаю за это! – зарычал Гримани.
– По какому обвинению я арестован? – спросил Джулиан.
– За препятствование полицейскому расследованию.
– Правда? – де ла Марк весело поднял брови. – А я думал, что раскрытые мистером Кестрелем убийства оказали расследованию какую-никакую помощь.
– Должен сказать, - с сочувствием обратился к Гримани доктор, - Я понимаю, что вы хотите разорвать Кестреля на части. Мне это чувство знакомо. Он провёл нас всех в танце, какого я прежде не видел. Но он не преступник. И у него есть могущественные друзья – например, маркез Мальвецци.
Валериано вошёл к непривычную себе роль, подобно опытному исполнителю, которым и был.
– Конечно, мне предстоит обсудить это с вице-королём.
– А мне – с британским консулом, - вставил Сент-Карр. – И послом.