Дюк

Я сидел, ждал и потел в течение нескольких дней, потом недель, потом месяцев, прежде чем, наконец, нанял кое кого, чтобы посмотреть, не кажется ли им, что они собираются прийти и найти меня.

Они не собирались.

И они никогда не собирались.

Но наши с Ренни отношения так и не наладились.

Я знал, что по большей части он ничего не мог с собой поделать.

Я знал, что он просто облажался и не мог найти способ удержаться от того, чтобы не наброситься, когда ему что-то попалось.

Но это не делало его нормальным.

И он прекрасно понимал, что я, в отличие от остальных членов клуба, не позволю этому дерьму происходить.

— Повеселился, отсиживаясь со своей маленькой арийской принцессой? — спросил он.

Я увидел красное.

Он тоже знал, что это произойдет, потому что медленно поднялся на ноги, когда я бросился в атаку.

Не было сказано ни слова.

В этом не было необходимости.

Еще черт знает сколько времени мы разговаривали кулаками.

— Хм, интересно, — произнес отчетливо женский голос, заставив нас обоих замереть, моя окровавленная рука всего в нескольких секундах от удара по носу Ренни. Ее голос был мелодичным, с намеком на акцент, который я вообще не мог определить.

Мы оба обернулись и увидели, что она стоит у задней двери, слегка склонив голову набок и оглядывая нас.

Она была одной из людей Ло.

Ее изящно изогнутое, высокое, длинноногое тело было облачено в зеленые брюки и белую майку.

Ее длинные каштановые волосы, прямые и блестящие, ниспадали на плечи и обрамляли круглое женственное лицо. У нее были поразительные карие глаза, обрамленные черными ресницами. В ее чертах было отчетливое азиатское сходство, но оно было занижено, как будто она была только наполовину азиаткой. Другая часть, очевидно, была какой-то белой.

Она была потрясающей в совершенно экзотическом смысле.

Ренни поднял руку, смахивая кровь с носа запястьем.

— Ну вот, — сказал он, и его личность изменилась, как щелчок выключателя. — Думаю, мне придется устроиться на работу в Хейлшторм.

— Извини, — сказала она, качая головой. — Позиция с твоим конкретным набором навыков уже заполнена.

— Кем? — настаивал он, одаривая ее очаровательной улыбкой, несмотря на кровь, запятнавшую его зубы.

— Мной, — сказала она, удивив нас обоих.

— Ой, да ладно тебе. Хотя мы с тобой, — продолжал он, весь красноречивый, несмотря на дерьмовую ситуацию, — мы были бы чертовски хорошей командой. — Он сделал паузу, придвигаясь ближе к ней, и будь она проклята, если не сделала очень медленный, очень тщательный осмотр его от ботинок до кончиков медно-рыжих волос. — Профессионально… и лично персонально…

Ее брови поползли вверх. — Ренни, ты можешь думать, что ты лучший в своем деле, но позволь мне сказать тебе… Я не в твоей лиге.

— Но я так люблю вызов, — сказал он, драматично сжимая свое сердце, продолжая улыбаться ей, достаточно близко, чтобы быть почти рядом с ней.

— Привыкай к разочарованию, — сказала она, казалось, безразлично. — Я здесь, чтобы работать. Держи свой член в штанах, и у нас не будет проблем.

— Ренни, оставь эту чертову женщину в покое, — рявкнул Рейн, входя. — Сейчас не время пытаться пристроить свой член.

— Нет? Потому что у Дюка, похоже, есть это пост-трахательное сияние вокруг него с тех пор, как он ушел…

— Еще одно слово о Пенни, и ты будешь есть через соломинку, — предупредил я.

— Эти двое работали вместе? — спросила цыпочка, направляя вопрос Рейну.

— Да, детка.

— Не называй меня деткой, — немедленно сказала она, но без интонации, как будто она привыкла говорить мужчинам, чтобы они этого не делали. Судя по ее виду, держу пари, она отбивалась от мужчин палками.

— Хорошо. Да, Мина.

— У нее есть имя, — драматично произнес Ренни.

— Как ребенок, — странно парировала она.

Это, по-видимому, было единственной вещью, которая могла заставить Ренни перестать думать своим членом и начать использовать свою голову. Потому что Ренни, хотя и совал свой нос в чужие дела, не любил никого из своих. И ему чертовски не нравилось, когда его профилировали. Это было сразу ясно.

— Каждый судит по себе. Армейская девчонка, — бросил он ей в ответ, заставив одну из ее бровей вопросительно приподняться. — Этот акцент не различим. В тебе есть намек на Францию и Японцев, и есть что-то еще. Я не совсем понимаю…

— Голландский, — подсказала Мина.

— Это объясняет твое лицо.

— Моё лицо, — продолжила она.

— Японская мама. Голландский папа.

— А ты…

— Ладно, прелюдия в другой раз, вы двое, — сказал Кэш, выходя из кухни. — Ренни, у тебя кровь на зубах, и ты пытаешься залезть к ней в штаны?

— Надо использовать любую возможность. Похоже, в последнее время мы все в пролёте.

— Хорошо, давайте не будем планировать наши гребаные похороны, прежде чем мы попробуем все, что у нас есть, чтобы мы все дышали, — рассудил Рейн. — Я кратко ввел Дюка в курс дела, но только для того, чтобы перейти к делу. Все, кроме Волка, мертвы. Ренни, Репо, Кэш и я провели утро, разговаривая с копами и пытаясь разыскать ближайших родственников тех, кто все еще поддерживал жизнь. А их было около трех. Остальное мы будем планировать заранее. Копы нашли отпечатки пальцев, но только один был в крови и не совпадал ни с одним из нас. Но, черт возьми, конечно, он не совпадал ни с кем в системе, так что мы не приблизились на этом фронте.

— Вот почему здесь Хейлшторм, — вставил Репо, кивая головой Мине, которая отошла от стены, чтобы обратиться к нам.

— Да, у вас, ребята, в подвале есть сейф, полный оружия, забор и здание без окон. И, что ж, на этом все. Я шокирована, что до этого к вам не заходили люди. Так что мы будем работать. Наблюдение здесь, прежде всего. Так что в случае, если что-нибудь случится, вы сможете увидеть, кто это сделал. Наружное наблюдение тоже. Но это только начало.

Так оно и было.

План, который они изложили для нас, занял недели, сотни тысяч, и я, особенно с моим строительным опытом, был слишком занят, чтобы сделать что-то большее, чем просто отправить сообщение или два Пенни. И ее ответы были короткими и не описательными, заставляя меня беспокоиться о том, что она была несчастна и обижена. Но я мало что мог сделать.

Мне было приказано находиться на территории до тех пор, пока все работы не будут завершены.

Мы все были.

— Мать твою! — прорычал я, бросая свой молоток в стену в четвертый раз за это утро.

— Эй, — позвал голос Кэша, заставив меня обернуться и увидеть, что он стоит там с двумя бутылками пива. — Сделай перерыв, — сказал он, и я потянулся за своим пивом и встал на ноги. — Я знаю, что это всего лишь тяжелая работа, но это для благого дела.

— Мне плевать на тяжелую работу, — усмехнулся я, качая головой. — Я привык к этому дерьму. Просто другие материалы, к которым я привык, но та же работа.