Дзен в большом городе

Мы проехали еще с десяток метров и застряли.

— Не понял, — с расстановкой сказала я, подаваясь назад, чтобы после рвануть вперед с удвоенной силой.

Через минуту моих энергичных действий «туда-сюда» в окошко постучал Женька и хмуро сказал:

— Ну и какого черта тебя сюда занесло? Вызывай аварийку, вляпались плотно.

«В багажнике ехал, что ли?», — подивилась я, глазами и мимикой показав, что не могу ему при Пелагее ответить. Но нельзя было не признать очевидность его слов.

— Доченька, ты тут давай выползай, а я пока до карьера сбегаю, тут всего-то пять километров будет, — бодро прочирикала Пелагея, открывая дверь. Только вот не открылась она. Я, насторожившись, нажала на кнопку, стекла отъехали вниз, мы высунулись с ней каждая в свое окошко и…

«Ничего себе», — озадачилась я.

— Святый Боже, — донеслось с другой стороны.

Глина с двух сторон плотно подперла дверцы, мы были словно в коробке. Пока я раскачивала машину, колеса успешно выгребли почву из-под себя и машина закопалась по самое днище. То-то мне показалось, что она вроде ниже стала.

— Можно тут вылезти, — хмуро сказала я, открывая люк в крыше.

«А нафиг?», — хмыкнул внутренний голос, но я уже подтянулась на руках, выбросила тело на крышу и подала ладонь Пелагеюшке.

— Охти, Господи, — грустно сказала она, глядя с высоты на то, как мы основательно закопались в глинистую грязь. Потом укоризненно посмотрела на меня, и мне сразу вспомнились все анекдоты про блондинок за рулем.

— Спокойно, нас спасут! — бодро сказала я и вытащила сотовый.

— Да, радость моя? — Дэн схватил трубку после первого же гудка и от его голоса у меня разлилось в душе какое-то щемящее счастье.

— Дэн, ты не мог бы меня спасти? — осторожно спросила я.

— Запросто, — согласился он. — Где дракон?

— Все гораздо хуже. Я застряла за Богандинкой, знаешь дорогу к карьеру? Меня бы дернуть…

— Без проблем, — согласился он. — Приеду и друзей прихвачу, чтобы они полюбовались, как ты на бээмвушке смогла по такой дороге так далеко заехать.

— Кхм, — неопределенно сказала я. — Знаешь, а я не на бээмвушке.

— А на чем? — я прямо видела, как посредине его бровей залегли две вертикально — недоуменные черточки.

— На твоем мерседесе, — хмуро призналась я. — Убивать будешь?

— Медленно и печально, — пообещал он. — Ранен в самое сердце, я же на нем еще и не ездил толком. Так что думай, как будешь компенсировать.

— Я ее потом помою, — жалобно сказала я. — И это… извини, что без спроса.

— Неделю без колдовства и ужин со стриптизом.

— Два горошка на ложку? — возмутилась я. — Ничего себе. Давай уж замени «и» на «или».

— Ну считай что заменил, — пакостно ухмыльнулся он. — Итак, что выбираешь?

— Вытаскивай меня, сквалыжник, — хмуро отозвалась я. — Второе. Не мог девушку бескорыстно спасти, да?

— Я бизнесмен, милая, — по тону слышалось, что он доволен как слон сегодняшней сделкой. — Лечу! Не скучай.

Я сложила сотовый, сунула его за горловину свитера и посмотрела на Пелагею с Женькой.

— Чип и Дэйл спешат на помощь, — обнадежила я их.

— Вытащат? — недоверчиво спросила старушка. — Времени ить уже четвертый час, кабы ночевать не остались.

— Боишься ночью в чистом поле остаться? — не поверила я.

Она молча отвернулась, оглядывая окрестности.

— Кладбище там есть, — сообщила она наконец, кивнув куда-то на северо-восток.

— И что?

— Нехорошее оно, — скупо пояснила ведьма.

— Насколько? — быстро переспросила я. — Что-то никогда не слышала про него.

— То и не слышала, что его еще тридцать лет назад прикрыли и сожгли Опенкино, что рядом стояло.

— Упыри, что ли? — тихо спросила я.

— Всякое бывало, — туманно ответила она. — Ведьму там однажды похоронили. Неотпетую.

— Это как — неотпетую? — не поверила я.

Да быть такого не может! Всякий знает, коль ведьму не отпеть, то потом греха не оберешься. И какими бы атеистами не были родственники, они, насмотревшись на шалости мертвого духа за три дня до похорон, сами упадут в ноги местному батюшке.

Мертвая и неотпетая ведьма — это, скажу я вам, стихийное бедствие.

— Сама она себя порешила, — ответила ведьма. — А поп тамошний не стал самоубийцу отпевать. Уперся как баран и все тут.

— А другого позвать?

— Очнись, доченька! Коммунизм тогда был, за этим-то в область ездили!

— Слушай, а чего же она убилась-то? — помолчав, спросила я. — Я просто представить не могу, что должно было случиться, чтобы ведьма — и вдруг такое с собой сотворила.

Если у нас депрессия — мы выпьем отвар травок, нашептав на него успокой, и все как рукой снимет. Если у нас проблемы — мы почитаем Богородицыны Сны, лютые заговоры от напастей — и солнышко вновь засияет над небом.

— Говорят, парень ее обрюхатил да бросил. А приворожить его она не смогла, женатый он уже был.

— И что, из-за мужиков травиться? — недоуменно спросила я.

— Много ты понимаешь, — строго сказала Пелагея. — Сердечная боль — самая сильная. Так жжет, что никаким успокоем ее не унять.

Мы помолчали, сидя на крыше, как две канарейки на жердочке. Женька бродил по полю, его светлые волосы мелькали как желтый флаг. А я вспоминала. Про то, как выла после смерти Димки бродила по дому, ничего не видя из-за слез. Успокой и правда не помогал.

А если бы он не умер? Если бы я просто узнала, что он женат, принадлежит не мне, что у него есть дети, и он никогда, никогда не станет мне мужем?

Сердце на миг кольнуло острой, непереносимой болью, я вздрогнула, с трудом выдохнула и сказала:

— Поняла тебя.

— Вот с тех пор та ведьма и шалит, — как ни в чем ни бывало, продолжила Пелагея. — Сначала-то люди не поняли, что к чему. Похоронят дедушку, а вечером он с ними ужинать садится. Психиатричка туда только ездить успевала, полдеревни в диспансере закрыли, от белой горячки лечили.

— А остальные? — тихо спросила я.

— Там остались, — снова махнула она на северо-восток.