Джек-Соломинка (Часть 1-5)

– Опустите мост!
– крикнул всадник с дороги.

Теперь Аллан разглядел его как следует. Это был стряпчий из Сэмфорда. Ради такого не стоит и трудиться. Нужно завтра же позвать кузнеца, потому что с мостом когда-нибудь будет несчастье. Они втроем с леди еле поворачивают колесо, а тут еще - не ровен час - нагрянет сэр Саймон.

Но нельзя же было объяснять чужому человеку, что моста не опускают с самой осени и что леди Бёрли и ее челядь выбираются из замка через пролом в стене, а потом через замерзший ров с водой!

Стряпчий вынул из-за пазухи пакет и помахал им над головой.

Аллан спустился к нему по льду. Стряпчий привез письмо от сэра Саймона Бёрли.

– Ну, как ваши мужики?
– спросил он, уже отъехав и оборачиваясь к Аллану.

Тот не понял, что он имеет в виду.

– А как ваши?
– ответил он вопросом на вопрос.

– О, наших мужиков мы вот как держим!
– крикнул стряпчий и показал сжатый кулак.

Когда Мэтью вернулся из лесу, леди Джоанна, старый Аллан и чужой сидели за столом в холле.

– Сколько времени, как Том Бэкстон уже в Гревзенде?
– спросила его госпожа.

Мэтью, не отвечая, смотрел на гостя.

"Может быть, мои господа и разбойники, но они не сажают с собой за стол первого встречного мужика", - подумал он.

– Том Бэкстон?
– переспросил он вспоминая.
– Вы отпустили его, миледи, в самый праздник тела Христова.

– А когда вернется сэр Саймон?
– спросила госпожа, заглядывая в письмо.
– Бедный Том! Как бы ему дать знать?

Том Бэкстон был третий слуга, которого сэр Саймон, уезжая, оставил при своей супруге. Том Бэкстон, несмотря на молодость, был очень искусен в ремеслах. Он не был простым кузнецом: из серебряной пластинки он мог вырезать тонкие, как кружево, вещи, которые купцы потом охотно выдавали за венецианскую работу. Госпожа пожалела его и отпустила в Гревзенд, где серебряники готовы были вырывать его друг у друга из рук.

По закону нужно было один год и один день прожить в городе, чтобы стать его гражданином, а тогда, будь ты хоть вилланом, хоть сервом5, а город уже не отдаст тебя сеньору, хотя бы он даже расшибся в лепешку.

– Господин ваш, сэр Саймон Бёрли, прибудет в замок в последних числах февраля!..
– торжественно объявила леди Джоанна.
– Садись, Мэтью, ты слишком стар, чтобы стоять у двери.

"А этот парень еще слишком молод, чтобы его усаживать за стол с господами", - подумал Мэтью, покачивая головой.

– Господин ваш велит очистить конюшни к его приезду и, кроме того, наказывает Тому Бэкстону пойти в услужение к сэру Ральфу Броунингу, с которым он подписал об этом соглашение. Ну, что вы скажете на это, старики?

– Госпожа моя имеет такую же власть над слугами, как и господин, заметил Аллан.

– Если бы госпожа сегодня же отпустила меня на все четыре стороны да еще дала в придачу тяжелый кошелек серебра, я не тронулся бы с места, побоявшись гнева господина, - возразил Мэтью.

– Ну, будь что будет!
– пробормотала леди Джоанна.

Хорошо, что эта лиса Мэтью спит, как сурок. Они опять беседовали громко, даже не опасаясь плохо притворенной двери.

Госпожа перевязывала рану чужому, точно он сам не в силах был это сделать.

– Джек, тебе недолго ждать!
– говорила она нежно.
– Сэр Саймон меня не любит и никогда не любил, и я это узнала сейчас же после свадьбы. И если папа в Риме разрешит ему развод, он рад будет жениться еще раз на девушке, которая более подходит ему по нраву.

Чужой пробормотал себе что-то под нос.

– Нет-нет, не говори так! Он женился на мне, когда я была еще совсем бедной, почти нищей!

"Такою же, как сейчас", - подумал Аллан и сам удивился своим мыслям. И еще больше он удивлялся тому, как смело рассуждает обо всем его маленькая леди. Не иначе, как она набралась этих мыслей в проклятом Лондоне, потому что дяди короля сами там переженились по три и четыре раза и такое же позволяют и своим рыцарям.

– Бог тебе судья, Джоанна, если ты меня обманываешь и на этот раз! сказал чужой в ответ на все речи его госпожи.

И тут старый Аллан услышал такое, от чего волосы дыбом поднялись на его бедной голове.

– Бог мне не судья, Джек, - ответила его маленькая леди, - один ты мне судья, и если ты меня простил, мне не о чем больше думать... Очень ли я похудела и подурнела с тех пор, Джек?
– спросила она тотчас же.

– Ты такая же красивая, как всегда, а толстой тебе никогда не быть. С годами ты только ширишься в плечах, как деревенский парнишка.

И чужой, точно он не был простым мужиком, а леди Бёрли - благородной дамой, встал и положил руки на плечи его госпожи.

– Можно ли мне поцеловать тебя, Джоанна?
– спросил он так громко, как будто говорил со своей собственной женой.

Аллан выпрямился и сжал кулаки.

Но его маленькая Джоанна хорошо ответила, хотя, может быть, и не так, как подобает леди из замка Друриком.

– Ты еще не раз, и не два, и не три будешь целовать меня, Джек, но пока я перед богом и людьми жена Саймона Бёрли. Неужели ты хочешь, чтобы я не имела права прямо смотреть ему в глаза? Мои губы сами так и тянутся к тебе, но не будем больше говорить об этом.

Аллан чуть не задохнулся от радости, узнав, что чужой навсегда убирается из замка. И как был он прав, стараясь поскорее выпроводить гостя, - парень только-только успел скрыться из виду, а из солярия еще не выветрился запах ремня и пота, который всегда оставляет после себя мужик, как прискакали с факелами передовые отряды Саймона Бёрли.

– Господин наш едет сюда со всей охотой - с егерями и сокольничими! С ним прибудут лорд и леди Бервик, и леди Тоунтон, и другие. Необходимо немедленно же затопить все камины в замке, чтобы дамы не схватили простуды в сыром помещении, и топить до самого того дня, когда приедет сэр Саймон. Лорд везет с собой припасы и поваров и просит леди позаботиться только о помещении для девяти человек господ и двадцати трех слуг.

Это было 13 марта 1381 года.

Леди Джоанна тотчас же занялась приготовлениями к встрече гостей. Напиленные на будущий год дрова уже жарко пылали в каминах. Аллан и Мэтью сбились с ног, вынося навоз и сколачивая ясли в конюшнях.

Сама леди, не жалея рук, терла песком и золой черные, закоптелые балки, а затем принялась за побелку.

Весело распевая, Джоанна, стоя на лесенке, водила щеткой по стене. В обычае было белить стены только на высоте человеческого роста, но ей хотелось, чтобы к приезду гостей холл принял совсем праздничный вид.