Джинн из консервной банки

Павел Александрович и сам уже (с каждым годом все больше и больше) ощущал промах в планировке.

– Ничего, Оленька, – успокаивал он жену. – Перенесем гараж к дому и проложим к нему дорогу. Будешь подъезжать к самому подъезду.

– Интересно, а как ты будешь выезжать или въезжать зимой, особенно в гололед? – язвила Ольга. – Будешь греть километры асфальта? Тогда давай уже лучше обзаведемся вертолетом.

Впрочем, это были одни лишь разговоры, которые длились уже три года.

Вот и сейчас, отсчитывая ступени, Ольга ругалась про себя весьма изобретательно, жалея только о том, что не может похвастаться этим талантом перед супругом. Она была страшно зла, все ее раздражало, особенно необходимость был ласковой и счастливой. А тут еще муж беззастенчиво повис на ней под видом нежности, а она и сама уже не так молода, чтобы переть на себе его старую тушу. А впереди еще предстояла пытка любовью…

«Эх, мало я выпила, – уже сожалела она. – Все противный Жорик. Ничего, доберу за обедом, подобью моего старичка на шампанское и незаметно плесну в свой бокал коньячку», – в конце концов успокоила она себя.

Ольга испытывала глубокое отвращение к мужу, скрывать которое становилось все трудней и трудней. Время от времени приходилось себя подогревать, иначе… – крах!

«Как тут не понять бедных актеров? – внутренне рассуждала она, с трудом представляя как ляжет с Павлом Александровичем на супружеское ложе. – Нет, я неплохая артистка. А с такой профессией нетрудно и спиться: не каждый же день само собой приходит вдохновение».

Больше всего ее мучил тяжелый запах, исходивший от тела мужа. Ольга ненавидела этот запах, она была чрезвычайно брезглива и с трудом перебарывала рвотный рефлекс. Иногда ей это не удавалось, и тогда она долго кашляла, скрывая свои позывы. Муж наивно полагал, что у нее хронический бронхит.

Вспомнив все это, Ольга окончательно решила: «Напьюсь, чего бы мне это ни стоило».

И муж, и пасынок считали, что она склонна к алкоголизму, но это было не так. В отсутствие мужа Ольга не притрагивалась к спиртному, так как в этом не было необходимости. Она пила чтобы забыться, пила до полного бесчувствия. Она была любима, но несчастна.

А Павел Александрович был счастлив и пребывал в иллюзии, что его нежные чувства к жене полны взаимности. Он любил Ольгу за умение держаться, за шик, впитанный с молоком матери, которая была французской актрисой, дочерью русской графини, эмигрировавшей после революции. Если сказать проще, он любил Ольгу за то, что она, так говорили в его кругу, дорого и престижно смотрелась.

Они познакомились пять лет назад в Париже. Павел Александрович тогда привез во Францию на лечение свою тяжело больную жену. Ольга только что похоронила мать и работала сиделкой как раз в той клинике на чью помощь так рассчитывала жена Павла Александровича.

Все годы эмиграции семья Ольги испытывала материальные затруднения. Родители ее так и не сумели прижиться во Франции, хотя на Родине своей никогда не были. Видимо сказалось воспитание. В семье говорили только по-русски, соблюдали все русские обычаи и даже кухня была традиционно русской. Содержала семью в основном мать Ольги на свой скудный заработок актрисы.

Отец получил университетское образование, но его неуживчивый характер не позволил сделать карьеру. Даже удержаться на одном месте больше года он не мог. Ольга подозревала, что таким образом отец просто увиливает от работы. И не ошибалась. Он был патологически ленив.

Мать боготворила Ольгу. Не имея средств на няньку, бедная женщина вынуждена была брать дочку с собой на гастроли. Девочка выросла в театре и с трех лет так потешно обезьянничала перед зеркалом, что все сходились во мнении, – это будущая знаменитость.

Однако Ольга не оправдала надежд. Она оказалась абсолютно бездарна и к тому же унаследовала вздорный ленивый характер отца.

Не надеясь на разум дочери, мать решила сама отыскать ей мужа. Безаппеляционно ограничивая запросы, она поставила всего два условия, которые, впрочем, легко сходились в одно: будущий муж должен быть богат и влиятелен – что, конечно же, одно и то же. Определившись, бедная женщина призвала на помощь всех друзей и поклонников своего таланта, и очень скоро нашелся претендент – пожилой депутат. Его среди своих покровителей отыскала Лили – прима труппы, подруга матери Ольги. Депутат был в меру некрасив и безмерно богат. Мать решила, что, похоже, теперь спокойно умрет, не опасаясь за будущее беспомощной дочери. Однако дочь от таких забот в восторг не пришла, заявив, что жених стар и уродлив.

– Деточка моя, – вздохнула мать, – ты еще должна убедить его, что он хочет на тебе жениться. Поверь, это нелегко, о нем мечтают многие невесты Парижа. Он миллионер.

– Миллионер? – изумилась Ольга, мгновенно меняя мнение.

– Да, – подтвердила мать. – И говорю тебе, беднягу преследуют толпы невест.

– Ах они сучки! – возмутилась юная Ольга. – Посягают на мое добро? Ну уж нет, не волнуйся, мамочка, при первом же знакомстве я сведу его с ума.

Именно так и получилось. Депутат едва не тронулся умом, ввязавшись в эту авантюру. Вдохновленный рассказами примы-Лили, он был непрочь посмотреть на милую, грациозную и скромную крошку, в жилах которой течет здоровая русская кровь. Депутат и сам был немного русским, а потому решил, что бедная, но превосходно воспитанная Ольга, так расхваленная его старой подругой, возможно ему подойдет.

– Так, говоришь, она красива? – уточнил он.

– Божественно! – восторженно прижимая руки к груди, воскликнула прима.

– И молода?

– Юная, еще совсем ребенок!

– И образованна?

– И талантлива к тому же, увидишь сам.

– С манерами?

– Как у принцессы крови.

– И при всем при этом скромна? – не веря своим ушам, изумился депутат.

– И скромна, и как серна пуглива, – с гордостью засвидетельствовала Лили.

– И зовут ее Ольга?

– Согласись, изысканно красивое имя.

– Да я почти влюблен! – воскликнул депутат и устремился в нищие кварталы, которые и по сию пору могут похвастаться только тем, что по ним хаживали пьяные Марат с Робеспьером.

«Вот среди какого густого навоза расцвела моя душистая роза», – умильно складывал рифмы депутат, вбегая в обшарпанный подъезд.

Подъезд был без консьержки, но с оторванной дверью и выбитыми стеклами.

Заблаговременно предупрежденная Ольга (скромно причесанная и в невзрачное серое платье одетая) с трепетом поджидала своего старого депутата в девятой квартире, но, увы, он до нее не дошел. И виной тому не подагра. Дело в том, что в этом же подъезде этажом ниже в шестой квартире жила пожилая проститутка, которую тоже звали Ольгой. Точнее, очарованная экзотическим русским именем юной прелестницы-соседки, проститутка сама так себя назвала – всем известно как тянутся шлюхи к прекрасному.