Джоконда и паяц
Шрифт:
– Кто здесь? – спросил он.
Из мастерской не доносилось ни звука. Похититель Джоконды затаил дыхание и наклонился за ломиком, которым он взламывал замок.
– Артынов? Это вы? – спросил гость, осторожно приближаясь.
Похититель издал жалобный стон.
– Что с вами? – донеслось из «холла».
Стон повторился.
Гость приглушенно выругался и сунулся в дверной проем. Похититель ударил его ломиком по затылку. Тело рухнуло ничком, вытянувшись во весь рост, головой в мастерскую.
Злоумышленник склонился над ним, удивленно присвистнул, схватил
– Рома… Рома… – послышалось где-то далеко, в тумане. – Рома… очнись… Господи!.. Кто же тебя так?.. Рома!..
Лавров медленно приходил в себя. Голова раскалывалась, тело, налитое свинцом, не слушалось. Он медленно разлепил веки. Над ним маячило бледное лицо в венчике огненных кудряшек. На ангела не похоже. На демона не тянет.
– Слава богу!.. – запричитал рыжий человечек, взмахивая растянутыми рукавами свитера. – Я уж думал, ты того… «Скорую» вызвать?
Лавров качнул головой и чуть не вскрикнул от боли. В глаза ударил сноп искр, затошнило.
– По… помоги…
Рыжий клоун суетился, неуклюже пытаясь приподнять лежащего.
– Больно… – простонал тот.
– У тебя кровь! – испуганно сообщил рыжий. – Надо врача!
– Не надо…
– Как ты здесь оказался?
У Лаврова наконец прояснилось в уме. Он вспомнил, что пришел в мастерскую взглянуть на портрет Алины. Тайком от всех, даже от Рафика. Его обуревало непреодолимое любопытство. Дверь в мансарду была взломана. Он вошел и увидел, что мастерская Артынова не заперта. Окликнул художника, в ответ раздался стон. Он сунулся поглядеть… и провалился в черноту.
– А где… где Артынов?
– Дома, наверное, – доверительно прошептал клоун. – Делаем ноги, пока он нас тут не застукал. Идти-то сможешь?
– Погоди, Рафик… тут кто-то был, кроме меня?
– Никого. Я пришел, гляжу, дверь нараспашку… из мастерской Артынова чьи-то ноги торчат. Испугался, чуть сердце из груди не выскочило. Наклонился, а это ты. Не двигаешься, затылок в крови. Мне еще хуже стало. Думал, ты покойник!
– Типун тебе на язык.
– Тьфу, тьфу, тьфу, – суеверно сплюнул Рафик. – Я тебя перевернул, пульс проверил… вижу, живой.
– Дай руку.
С помощью Рафика он сел и, морщась от боли, ощупал голову.
– Вроде цела, – обрадовался художник. – Только ссадина кровоточит. Надо бы промыть, обработать. У меня в мастерской аптечка есть. Я сбегаю?
– Да погоди ты…
– Что тут случилось? – покорно вздохнул Рафик. – Кто тебя по башке огрел?
– Меня хотели убить, – криво улыбнулся Лавров. – Удар вскользь пошел.
– Хотели бы убить, убили бы.
– Кому-то я помешал…
– Ясный перец.
Рафик нашел у Артынова бутылку с водой и подал товарищу.
– Попей… а я за бинтом и ватой сгоняю. Мигом вернусь.
– Стой! – задержал его Роман. – Погляди, где портрет, который с Алины писан.
– Нет его, – покачал головой художник. – Наверное, на мольберте стоял. А теперь там пусто. Скажи спасибо, что я за ним пришел. Иначе лежать бы тебе на полу до завтрашнего утра.
– Ты за портретом пришел? – насторожился Лавров. –
Зачем он тебе?Рафик смущенно потупился.
– Уничтожить хотел, изрубить на куски, облить бензином и сжечь. Чтобы и следа не осталось. Видишь, какой я варвар? Честно говоря, я подозревал, что картины тут не окажется. Но решил все же проверить.
Лавров с трудом встал и, покачиваясь, обвел мутным взглядом мастерскую. Портрета не было. По крайней мере, навскидку он полотна не заметил ни на мольберте, ни где-либо еще. Зато прочие картины, гипсовые бюсты, подрамники и стеллажи вдруг поплыли по кругу, пол вздыбился и ушел из-под ног. Если бы не Рафик, вовремя подхвативший товарища, тот бы упал.
– Осторожно!.. Видать, сотрясение у тебя… Платок носовой есть?
– В кармане…
Художник усадил пострадавшего на стул, достал из его кармана платок, намочил и приложил к месту ушиба.
– Тебе к врачу надо, Рома, и в постель.
– Потом, – отмахнулся Лавров. – Ты как следует поищи. Тщательно.
– Чего искать-то? Портрет, что ли? Тут его не спрячешь. Артынов не дурак. Если на мольберте Джоконды нет, значит, она в другом месте.
– Тут кто-то стонал… – обескураженно пробормотал Роман. – Я слышал…
– Кому тут стонать? – удивился Рафик. – Почудилось тебе. В голове шумело от удара.
– Это было до того… – Лавров вдруг замолчал. Его осенило, что стоны злоумышленник издавал нарочно, завлекая его в ловушку.
– Развели меня, как лоха! – сокрушенно пробормотал он. – Кто-то забрался в мастерскую и украл портрет.
– Если он тут был, – заметил художник.
– Я опоздал! Черт…
Рафик поглядывал на часы, волновался.
– Идем отсюда, Рома. Не ровен час, Артынов заявится. Тебе хочется объясняться? Мне нет.
– Пока не обыщем каждый уголок, я не уйду.
Рафик покорно встал и поплелся к стеллажам. На полу валялись несколько черных перышек, которые он заметил только сейчас.
– Это еще что? – поразился он и поднял одно. – Откуда здесь перья?
Дальнейший осмотр выявил на полу пятнышки, похожие на засохшую кровь. Пятнышки вели в угол мастерской, где стояло нечто, накрытое клеенкой.
– Что ты нашел? – заинтересовался Лавров.
– Погоди-ка…
Рафик приподнял клеенку и издал вопль ужаса. В старой кастрюле лежал обезглавленный черный петух. Голова птицы с раскрытым клювом находилась там же.
– Он… он… я говорил… обряд…
– Какой обряд? – не понял Лавров, вытягивая шею. Художник спиной загораживал кастрюлю, и ему ничего не было видно.
– Тут черный петух, – боязливо сообщил Рафик. – Мертвый. С отрубленной головой.
– Артынов проводил обряд «вызова смерти», – догадался Лавров. – Ясно. Неси его сюда.
– Кого?
– Петуха!!!
– Не понесу. Я прикасаться к нему боюсь. Это же… это…
– Черт бы тебя побрал, Рафик, помоги мне! – потребовал пострадавший.
Бывший одноклассник резво подбежал, подставил плечо и сопроводил Лаврова к кошмарной находке. Тот долго стоял, вглядываясь в безжизненную тушку птицы, потом вялым движением набросил клеенку обратно со словами: