Единственная

Но Мэй вскочила на ноги и бросилась обнимать меня, заливаясь слезами. Я обняла ее в ответ. Может, мне и было здесь не по себе, но это было единственное место, где я могла сейчас находиться. Я должна была быть со своей семьей.

— Америка, — произнесла Кенна, вставая с малышкой на руках. — Ты такая красивая.

— Спасибо, — смущенно пробормотала я.

Свободной рукой она обвила мои плечи, и я поспешила хорошенько рассмотреть свою спящую племянницу, закутанную в одеялко. Маленькое личико Астры казалось таким безмятежным, и каждые несколько секунд она то разжимала крошечные кулачки, то вздрагивала во сне. Она была такая трогательная!

Аспен кашлянул:

— Миссис Сингер, я безмерно соболезную вашей утрате.

Мама устало улыбнулась ему:

— Спасибо.

— Мне очень жаль, что наш визит сопряжен с такими печальными обстоятельствами, но теперь, когда леди Америка дома, нам придется очень точно соблюдать меры безопасности, — властным тоном произнес он. — Мы вынуждены просить всех оставаться в доме. Я понимаю, что будет тесно, но это всего на несколько дней. Охране предоставили квартиру по соседству, так что мы будем дежурить посменно и постараемся как можно меньше вас беспокоить. Джеймс, Кенна, Кота, вместе с вами мы отправимся к вам домой, чтобы вы могли взять все необходимое. Дайте знать, когда будете готовы. Если вам нужно время, чтобы составить список, мы подождем. Мы в полном вашем распоряжении.

Я слабо улыбнулась. Приятно было видеть Аспена таким. За время, проведенное во дворце, он очень возмужал.

— Я не могу надолго покидать студию, — заявил Кота. — У меня горят сроки. Люди ждут свои заказы.

Аспен, не утратив профессиональной вежливости, отрезал:

— Все необходимые материалы можно доставить в студию сюда. — Он кивнул на наш переоборудованный под мастерскую гараж. — Если понадобится, мы можем сделать несколько ходок.

Кота скрестил руки на груди и пробурчал:

— Да это же настоящая помойка.

— Прекрасно, — твердо сказал Аспен. — Выбор за вами. Решайте сами, что вам больше нравится: работать на помойке или рисковать жизнью в своей квартире.

Напряженность, повисшая в воздухе, была сейчас очень некстати. Я решила разрядить обстановку:

— Мэй, ты можешь спать со мной. А Кенна с Джеймсом займут твою комнату.

Все трое кивнули.

— Люси, — прошептала я. — Я хочу, чтобы ты была рядом с нами. Возможно, тебе придется спать на полу, но ты нужна мне.

Она словно вдруг стала выше ростом.

— Я и не согласилась бы никуда от вас уйти, мисс.

— А мне где прикажете спать? — осведомился Кота.

— Со мной, — предложил Джерад, хотя такая перспектива явно его не радовала.

— Ну уж нет! — фыркнул Кота. — Я не намерен спать на двухъярусной кровати с ребенком.

— Кота! — одернула его я и выступила вперед. — Можешь спать на диване или в домике на дереве, мне совершенно все равно! Но если ты не прекратишь вести себя подобным образом, то в два счета отправишься к себе. Скажи спасибо, что тебе обеспечивают безопасность. Или я должна напомнить тебе, что завтра мы хороним нашего отца? Прекрати брюзжать или отправляйся домой.

С этими словами я круто развернулась и двинулась по коридору. Мне не нужно было даже оглядываться, чтобы понять, что Люси поспешила следом за мной с чемоданом в руке.

Я открыла дверь в комнату и придержала, чтобы она тоже могла войти. Едва она переступила порог, как я со вздохом захлопнула дверь.

— Думаешь, я перегнула палку? — спросила я у нее.

— Вы были великолепны! — восторженно воскликнула она. — Вас можно прямо хоть сейчас в принцессы, мисс. Вы отлично к этому готовы.

Глава 24

Следующий день прошел в круговерти траурных платьев и сочувственных объятий. Проводить папу в последний путь собралась уйма людей, которых я никогда в жизни не видела. Интересно, это я не знала всех его друзей или это были незнакомцы, просто явившиеся поглазеть на меня?

Панихиду служил местный пастор, но из соображений безопасности родных попросили не произносить речей. За церемонией прощания последовали поминки. Я не ожидала, что прием будет таким пышным. Хотя никто мне не говорил, но я была совершенно уверена, что тут не обошлось без Сильвии или еще кого-нибудь из дворцовой челяди. Наверняка они постарались, чтобы все прошло максимально легко для нас и максимально красиво. Из тех же соображений безопасности поминки были короткими, но я не возражала. Не хотелось затягивать и без того болезненную церемонию надолго.

Аспен ни на миг не отходил от меня, и я была благодарна ему за поддержку. Никому другому я не могла бы доверить свою жизнь с такой спокойной душой, как ему.

— Я не пролила ни слезинки с тех пор, как покинула дворец, — сказала я ему. — А думала, что выплачу все глаза.

— Оно накрывает в самое неподходящее время, — отозвался Аспен. — После смерти моего отца я несколько дней не мог взять себя в руки, пока не понял, что должен собраться ради всех остальных. Но иногда, когда что-нибудь случается, я ловлю себя на мысли о том, что нужно рассказать об этом папе, а потом спохватываюсь, что уже никогда ничего не смогу ему рассказать, и на меня снова накатывает.

— Значит… я не моральный урод?

— Нет, — улыбнулся он. — Ты не моральный урод.

— Тут уйма незнакомого народу.

— Они все местные. Мы проверили их личности. Кое-кто, вероятно, явился поглазеть на тебя, но твой отец рисовал картины для Гемпширов, и я не раз видел, как он разговаривал с мистером Клиппингсом и Альбертом Хаммерсом на рыночной площади. Невозможно знать все о твоих близких. Даже о тех, кто всего тебе дороже.

Я уловила в его словах какой-то скрытый подтекст, на который он явно ожидал моей реакции. Но сейчас я просто не могла на него отреагировать.

— Придется нам к этому привыкнуть, — произнес Аспен.

— К чему? К тому, что все ужасно?

— Нет, — покачал он головой. — К тому, что все никогда уже не будет по-прежнему. Все, что когда-то мы считали важным, меняется.

— Ты тоже это чувствуешь? — невесело усмехнулась я.

— Мы должны перестать бояться перемен. — Он с мольбой посмотрел мне в глаза.

Против воли я задалась вопросом, какие перемены он имеет в виду.

— Я готова встретить перемены лицом к лицу. Но только не сегодня, — сказала я и отошла от Аспена.

Я то и дело останавливалась, чтобы обняться с очередным незнакомцем, и пыталась свыкнуться с мыслью, что никогда больше не смогу поговорить с папой о том, как все запуталось.

После похорон постарались не впадать в уныние. Мы открыли забытые рождественские подарки, которые так и остались нераспакованными, потому что праздничного настроения не было ни у кого. Джерад получил специальное разрешение играть в футбол прямо в доме, а мама почти весь остаток дня провела в обществе Кенны, нянчась с Астрой. Кота, по обыкновению, был всем недоволен, и мы не стали удерживать его, когда он изъявил желание отправиться в студию. Но больше всего меня тревожила Мэй. Она постоянно твердила, что у нее чешутся руки взяться за работу, но идти в студию, в которой нет больше папы, она не может.