Единый учебник новейшей истории

Хватит плодить пассионариев! Вдумайтесь: один Фурсенко, другой Фурсенко! Хватит!

А как перестать их плодить? Очень просто: надо сократить количество учителей.

На 200 тысяч. Год учителя был? Был. Так чего ж вы еще хотите? Сократить!

И тогда количество пассионариев достигнет своего оптимума.

Думаете это не логично?

У пассионариев своя логика. Например, говорят одному пассионарию: «У нас не хватает учителей!» а он в ответ: «Сократим их на 200 тысяч!»

И действительно. Что тут все – образование, образование.Ну, какое у Чингисхана было образование? Никакого. А завоевал полмира, потому как пассионарий – по-моему, с логикой в этом пассаже все в порядке. Как полагаете?

Ах! Умиление, восхищение властью не оставляет меня ни на секунду даже в выходные дни. Господи! Боже! Как хорошо! А потом вдруг – словно хлопнул кто-то в ладоши – и я опять не в себе.

Буква за буквой, строчка за строчкой, шаг за шагом, с осторожностью, с настороженностью, с осмотрительностью, с благочестивыми побуждениями мы движемся вперед.

А где у нас перед, в который мы все движемся?

У нас везде перед. За что ни возьмись.

У нас даже зад считается передом. Такой огромный и темный.

Но светлое? Есть ли у нас прямо сейчас что-то очень светлое?

Господи! Никак не получается собрать воедино свои, разбросанные всюду, мысли, замечания, взгляды и суждения, чтобы сколотить из них устав, руководство к действию.

Я совершенно выведен из себя – взгляд блуждающий, безумный.

Мог бы играть на скрипке, немедленно бы сыграл все 24 каприса Никколо Паганини. Но нет, не тянет. Не тянет ни играть, ни учиться игре на этом инсрументе… инс… инст-трррументе… – вот ведь, и не выговорить сразу!

А все почему? А все потому, что восхищение… восхищение… воc… и хищение. Сначала воc… а потом хищение… сначала всегда воc… и только потом уже хищение…

Нет, не получается. Пойду, упьюсь иммуномодуляторами.

Удивительно! Премьер! Премьер посетил строящийся центр гематологии, онкологии и иммунологии, где он восхитился происходящим и обещал помочь с костным мозгом. Вот ведь… вот ведь… Надо принять успокоительное.

Ой, какая же у вас гниль, господа!

Полковник господин Щербаков или же уже не полковник, но называется это все гнилью. Сгнило у вас все.

Обидно. Очень обидно.

Те, к кому я обращаюсь, знают, что я обращаюсь именно к ним. Гниете вы, господа. С головы и до самого хвоста. Нет у вас стержня.

Да и не было, видимо, никогда. Деньги – это же не стержень.

Вот ведь, позорище-то какое, а? Стыд. Сдало вас это чудище вида ужасного.

И сколько же еще у вас подобных чудовищ, уродливых, бесноватых, подлых страшилищ? Не знаете?

Их у вас легион.

Расскажу одну историю. Жили-были два товарища. Учились они в одном военном училище, на одном курсе, в одной роте. Одного звали в училище Гришей, другого – Вовой.

Должен сказать, что это были не настоящие их имена. Это клички. В училище так принято – тут всем дают клички. Того, что звали Гришей, на самом-то деле звали то ли Гусейном, то ли Хусейном или Ахматом. Но в графе национальность у него значилось «русский» – потому что хоть и был он ликом черен, но в нем самом столько наметалось национальностей с Кавказа, что, в конце концов, написали в графе «русский». Ну, а Вова – это тоже кличка и звали его, кажется Петей, и был он сыном генерала титульной внешности. Почему я тут говорю об этом? Потому что, как вы узнаете ниже, никакого это отношения не имеет ни к чему, и ни на что это не влияет.

Гриша был весельчак, балагур, балаболка, клоун и любимец всей роты. Где только он появлялся – сейчас же там смех, шутки и какие-то глупые выходки. А Вова, напротив, был очень серьезен, да и сын генерала – положение обязывает. Закончилось училище, началась служба. Служили они на Крайнем Севере до самой перестройки, а потом их разбросало. Вову папа-генерал забрал служить в Москву, в одно наше очень секретное и уважаемое ведомство. Грише не так повезло. За ним генерал не стоял, зато за ним стоял весь Кавказ – тут у него было такое количество родственников, что ему не дали пропасть. Уволили Гришу в запас по сокращению штатов, и перепробовал он множество всякого – был и милиционером, таможенником, оперативным работником, служил даже пожарником, а потом отовсюду ушел и занялся он коммерцией – носился по всему Кавказу и России. В одну сторону вез фрукты, в другую – все остальное. И вот дошли до Гриши слухи, что разыскивает его Вова. Гриша слухам внял и с Вовой встретился. Встретились они в каком-то ресторане, в Москве, расчувствовались, обнялись, сели разговаривать.

Слово за слово и тут Вова и говорит:

– Слушай, у тебя же на Кавказе полно знакомых.

– Конечно, дорогой! – отвечает Гриша, – Весь Кавказ. Кавказ подо мною, один в вышине. Что хочешь – бери.

– А с Чечней связи есть? – осторожно спрашивает Вова.

– Конечно, есть! – отвечает Гриша, – Мы же одна страна была. У меня в родственниках, ты себе не представляешь, я только недавно всех нашел. Так вот, у меня в родственниках оказались – армяне, азербайджанцы, лезгины, таты, ингуши, кабардинцы и черти кто.

– А ты, у нас, по-прежнему, русский? – рассмеялся Вова.

– А ты как хотел?

– А как же война?

Надо сказать, что разговор происходил как раз в середине, между первой и второй чеченской войной.

– А что война – тут же стал серьезным Гриша, – Сам понимаешь, стреляли брат в брата. Я потому и ушел, что не хотел стрелять в своих.

– Но связи-то остались? – все допытывался Вова.

– Связи, связи… ну, остались связи, куда им деться? – все не понимал и не понимал его Гриша.

И тут Вова придвинулся к Грише вплотную и сказал:

– Понимаешь, я сейчас сижу тут в одной очень серьезной конторе. Есть некоторые сведения, которые можно хорошо продать.

– Как продать? Кому продать? – Гриша подумал, что он ослышался.

– Так. Ты же бизнесмен. Какая тебе разница что продавать. Вот и продай кое-что в Чечню. Продашь – поделимся.

Вот теперь Гриша понял. Лицом он стал такой красный, что просто кошмар. Он встал и ударил Вову кулаком в лицо, потом он повернулся и вышел.

Так вот, Гриша после этого случая умер от сердечного приступа.А Вова, как я слышал, до сих пор служит. Генерал уже.

Наш премьер поклонился мощам Иоанна Крестителя в Софийском соборе Святого благоверного князя Александра Невского.

Надеюсь, что он сделал это с радостью, потому что я лично чувствую, как меня эта его радость сначала просто заражает, а потом и переполняет, что в свою очередь приводит в движение сокровенные пружины моего сердца, которое начинает музыкально биться – тин-тилидон, тин-тили-дон – после чего у меня полностью исчезают сомнения в том, что премьер наш кланялся натуральным мощам страдальца Иоанна.

А каким мощам он отвешивал поклоны?

Он отвешивал их фрагментам руки, костям черепа и, знаете ли, зубу.

Видите ли, в мире уже сейчас известно, по меньшей мере, 11 указательных пальцев старины Иоанна, а так же – 12 голов, 7 челюстей, 4 плеча, 9 рук и 8 других, не указательных, пальцев.

И еще о чести и предательстве.

Тут я все чаще слышу разговоры о возрождении воинской чести, офицерской чести и еще о чем-то похожем.

Расскажу только три истории.

Первая.

Не все милиционеры у нас негодяи, взяточники, упыри и убийцы мирных граждан.

Кое-кто все еще защищает закон, борется с преступниками, воюет с боевиками.

Именно они, чаще всего и вылетают со своих должностей, их выставляют за штат, увольняют по сокращению, по собственному желанию, ну, и так далее.

Недавно один такой орел вылетел с должности 1-го зама УВД. Про него говорят, что он сыскарь по жизни, что отдел свой он создал сам, но в политических играх играть отказался, за что и поплатился. Орден «Красной Звезды» за ликвидацию опаснейшей банды, несколько командировок в Чечню, в которых он не потерял ни одного человека, медали за Афган, медаль «За отвагу».

Про одну командировку в Чечню он рассказывал вот что. Прихватил он, отправляясь в нее (незаконно, конечно), пару ДШК и огнемёты «Шмель». Прибыли на место (жутко секретное, естественно). Так вот ночью это секретное место было атаковано боевиками, причём, бой вёлся так, что бандиты чётко знали: численность отряда, его расположение, вооружение, боеприпасы и все такое прочее. По ходу боя он прикинулся, что боеприпасы кончаются – одиночные выстрелы, редкий огонь – а помощи, конечно же, все не было и не было, и вот пошли на них бандиты в полный рост, но с дистанции в 150 метров по ним ударили кинжально 2 незаконно привезенных ДШК, а потом и огнемёты. Целых трупов насчитали около 80.

Так вот на него, как на руководителя всего этого безобразия… возбудили уголовное дело. Точнее пытались его возбудить. А потом он был представлен к герою России, но получил только орден «Мужества», который ему вручили тихо и мирно в рабочем кабинете.А выгнали его со службы совсем недавно.

Вторая история. Один орел возглавлял во время первой чеченской компании временный отдел контрразведки и ловил он боевиков и наёмников весьма успешно. Ловил и сдавал их в соответствующие органы. Но вот через какое-то время он их стал ловить повторно, а потом – по третьему разу. А потом все эти поимки вообще потеряли всякий смысл, поскольку такое складывалось впечатление, что их за углом отпускают, и тогда он просто стал их расстреливать. На месте.

Третья история.

Прибывший в Грозный батальон спецназа ГРУ был размещён, конечно же, в самом сверхсекретном месте.

Так вот дом взорвался ночью (взрывчатка была заделана даже в штукатурку). Одномоментно погибло более 30 человек – таких потерь, говорят люди знающие, не было со времен Великой Отечественной.

Оставшиеся в живых прибыли домой и там уже во всем разобрались: продал их лично 1-й заместитель начальника ГРУ в чине генерал-лейтенанта.

Этот генерал-лейтенант потом помер скоропостижно. Прямо за рулём личного авто – вот такая с некоторыми случается незадача.

Правда, она случается не со всеми любителями торговать своими ближними.Кто-то жив до сих пор и прекрасно себя чувствует.

Елену Батурину задержали в Лондоне. Прямо в аэропорту. Я сучу свои предположения нитка за ниткой прямо из собственного мозга, я проделал мучительную работу, перемолачивая все, о чем можно только помыслить в этой связи. Я не нашел ничего, что служило бы основанием для такого поведения лондонских таможенников, кроме как обращение господина Лебедева к тем же лондонцам, чтоб они проверили священную семейку насчет коррупции и всякого такого. Неужели ж это невинное обращение к не нашим органам возымело такое действие? Неужели ж мечта моя о том, чтоб нашей коррупцией занялись, наконец, не наши счетные палаты, суды, комитеты и думы, начала воплощаться?

Аллилуйя! 24 раза аллилуйя, осанна, осанна и еще раз осанна! Можно даже все это пропеть. Блин! Копили, копили, делились с кем надо, а теперь их в полицейском участке содержат? Пойду! Пойду, выпью чего-нибудь лондонского!

1 декабря крейсер «Аврора» должен превратиться в… музей. Снимем шапки, обнажим головы, постоим, помолчим. Корабли, что дети, если они и играют в войну, то это все у них очень серьезно. «Аврора» участвовала в сражениях. Она достойно дралась. Ее палуба была залита кровью.

Недавно меня спросили: когда, по моему мнению, в России возродится трепетное отношение к Отечеству?

Трепетное отношение, трепетное отношение… Никогда не позорьте корабли.

1 декабря можно будет на «Авроре» отплясывать совершенно законно.

Отплясывают же в других музеях.

Речь о главном. О патриотизме. О его росте. О росте любви. Потому что, что же такое патриотизм, как не любовь.

Любовь к женщине, к ребенку, опять к женщине, к малолетнему подростку, к матери, к Родине, к земле, которая до сих пор носит, опять к матери, и, наконец, к отцу.

Вернее, к ветеранам. И тут надо бы поторопиться, пока не кончились. Ветераны, конечно.

А то ведь, мрут, понимаешь, коломяги, не дождавшись жилья.

И тут мы плавно переходим к идее верности. Верности избранному пути, людям, избравшим этот путь, отдающим всех себя – ничего больше не приходит в голову.

Остается только пить. Спиртное. Патриотизм – это… надо немедленно выпить. Жадно, запрокидывая голову, адресуя свой кадык лазурным небесам, громадными, обжигающими глотками, и сейчас же бросает в жар по всему телу, затекая в пах.

Патриотизм… (выпить).

Патриотизм… (выпить).

У-ау-ур – это то, что из нас вырвалось наружу.

И, вы знаете, полегчало…

Есть! Мы сейчас все очень быстренько придумаем новую кличку для нового щенка, подаренного премьеру.

Да, что ж это такое? Человек хочет со всеми единения. Он и так заработался, затрудился, замучался – то летает, то под воду лазает. С лица спал. Взхуднул. Вот и хочет посоветоваться с нацией в таком непростом деле – кличку для собачьего ребенка подобрать.

Чтоб, значит, всей страной, в одном порыве испытать умиление.

А ему предлагается две основные клички – Откат и Распил.

Помягче надо, блин, поинтеллигентней – и депутаты с телеведущими (все тот же блин) так считают, что, мол, злые все вокруг, злыдни.

Нежнее бы. Не Откат, а Откатик, не Распил, а Распильчик. Ну, чего ж вы?