Её личное безумие

«Жаркое тело. Боль. Стон Зейна и это жуткое действие, которым он ещё стремительнее ворвался в неё.»

Лорен трусит. Она ничего не видит перед собой и лишь слабыми руками пытается включить холодную воду.

Пусть это прекратится.

Она не может. Она чувствует, что её начинает шатать, а силы уже давно покинули измученное тело.

Так хочется забить на весь окружающим мир. Возненавидеть каждого и просто больше никогда не появляться на свет. Она должна с этим бороться. Забыть всю неприятную ночь и не вспоминать об этом дне ни в какую дальнейшую минуту своей жизни. И ты ведь сможешь это сделать, правда, Лорен? Ты сможешь.

Забудь Малика. Забудь его ехидное лицо, это самодовольство, с которым он забрал твою девственность.

Девственность, которую ты отдала не тому человеку. Ты отдала её ублюдку, не умеющему ценить подобные вещи.

Господи. Лорен опять плохо. Едва успевая добежать до туалета, она чувствует, как её начинает рвать и тошнота окутывает всё, что девушка успевает заметить. У неё больше нет сил. Отвращение перекрывает всё и самое страшное, что это чувство она уже испытывает сама к себе.

Ты ненавидишь себя, не так ли? Ты никогда себе этого не простишь.

Но делать нечего, Лорен. Нужно идти вперёд.

« – Мама, почему ты плачешь?

Женщина резко оборачивается. Сильно увлёкшись курением на балконе, она даже не заметила, как её собственная дочь подкралась к ней так близко.

Женщина выкидывает окурок и пытается успокоиться, уничтожая остатки недавней злости. Ей нужно прийти в себя. Ведь весь недавно-прожитый кошмар уже давно подошёл к концу.

– Всё хорошо, солнышко, – с улыбкой говорит женщина, смотря в голубые глаза своего испуганного ребёнка.

Девочка так переживает, что это можно уже заметить по её сжатым губам, которые она нервно кусает. Но ведь ребёнок не виноват, что его мать так подозрительно себя ведёт, не так ли? Именно поэтому женщина и старается успокоиться. Нервы стоило утихомирить и она делает это изо всех сил.

– Это из-за папы, да? – вновь слышится детский голос. – Из-за того, что вы поругались?

Приходится закатить глаза. Чёрт. Почему дети всегда так любят вмешиваться в ненужные дела родителей?

Сквозь раздражение женщина вновь выдавливает улыбку и уверенно качает головой. «Нет. Конечно, не из-за ссоры.»

– Лори, всё в порядке, – опять повторяет твёрдым голосом мама. Ей не хочется выглядеть грозно и она присаживается на корточки, внимательно заглядывая в глаза своей маленькой девочке. – Просто мужчины иногда любят причинять боль. Но знаешь, это совершенно не страшно.

– Тогда почему ты плачешь?

Очередной тягостный вздох женщины.

Она пытается ничего не говорить на эти слова, но слышать данный вопрос из детских уст оказывается не самым приятным происшествием в эти минуты. Стоит сохранять спокойствие. Просто объяснить всё так, как оно и есть на самом деле. Главное не врать. Лучше всего просто быть сейчас честной.

– Запомни, моя дорогая, – говорит она уверенным тоном, с трудом сдерживая собственную дрожь, – настоящий мужчина никогда не заставит любимую ему женщину лить слёзы. Только, если это не слёзы счастья, – женщина грустно улыбается и сквозь свой печальный жест, она аккуратно поправляет непослушный локон на лице маленькой Лорен. – Ну так вот, милая. Я выбрала ненастоящего мужчину.

Она целует своего ребёнка в лоб. Прикосновение совершенно быстрое, мимолётное. Его даже не удаётся почувствовать.

Но это всё, что она решается сделать. Лорен так и продолжает стоять на месте, а её мать уверенным шагам покидает пространство прохладного балкона. Она ведь знает, что её дочь ещё совсем маленькая. Что её дочь ещё многого не поймёт в этих словах.

Но Катрин даже не догадывалась, что Лорен как раз таки всё поняла. Это был первый раз, когда ещё совсем юная девочка по-настоящему увидела, что значит женская боль. Женское страдание, когда приходится быть с тем, кто не способен сделать тебя счастливой.

Когда вся радость любви превращается в муки ада.

Мать несчастна с её отцом.

Её мать не знает, как от него спастись.»

Лорен убирает посуду в умывальник. Ей хочется забыться, но картина прошлого ясным очертанием проявилась в голове. Девушка слегка дрожит и это напряжение заставляет её ещё быстрее складывать грязные тарелки в тёмную раковину. Хочется действовать быстро и она пытается делать так изо всех сил.

– Не слишком ли рано для мытья посуды?

Голос. Мужской. Ехидный.

Знакомый.

Она замирает, больше всего желая его больше никогда не слышать. Даже не хочется оборачиваться и Лорен продолжает держать одну из тарелок своими пальцами, полностью забывая о своём дыхании. Главное устоять на одном месте. Быть сильной. Не показывать слабости.

– Как себя чувствуешь? – он тихим тоном задаёт этот вопрос.

Лорен уже перестаёт дрожать и ей даже удаётся сделать небольшой вздох, прежде чем торопливым поворотом обернуться лицом к Малику. Тот выглядит так самодовольно этим днём. Всё такой же спортивный костюм. Всё такая же таинственная усмешка.

Она не отвечает на его вопрос, а он, видимо, и не ждёт ответа. Лишь с задорностью облокачивается на кухонный стол и рассматривает внешний вид Лорен, как что-то действительно интересное. Он продолжает над ней насмехаться. А это насмешка оказывается одним из самых болезненных способов пробудить в Лорен сущий гнев.

– Что ты хочешь? – злорадным тоном интересуется она.

Это становится всё увлекательнее. Зейн уже складывает руки на груди и смотрит на стоящую девушку глазами, полными любопытства. Он ждёт чего-то. Интересно чего?

Истерик? Мольб? Глупых разговоров?

Увы, но девушка не способна произнести ни слова. Слишком трудно пытаться говорить. Трудно даже смотреть в эти мерзкие карие глаза, вызывающие одну лишь приторную ненависть.

– Ничего не было, Грейсон, – холодным тоном заявляет Зейн. – Запомни. Между нами ничего не было.

Эти слова удивляют. Лорен не двигается, а просто с непониманием присматривается к своему собеседнику.

Его лицо всё также полно опасности и сейчас даже страшно задавать лишних вопросов.