Ее величество

«Ну сделала я мужику комплимент на счет его предпринимательских способностей, чтобы польстить ему, доставить маленькое удовольствие, и что из того? При чем здесь любовь? Я никого не подпускаю к себе ни на сантиметр. Эти дамочки не понимают, что можно просто уважать и ценить мужчину за что-то хорошее в нем? Они примитивные одноклеточные? Сплетники из недоразвитых произрастают или в основном из зловредных?» – огнем полыхала моя знакомая, оскорбленная до глубины души.

Я ее еле угомонила, сказав, что мужчины всегда жаждут обожания, и оно у них, в отличие от нашего, женского, требует сиюминутного подтверждения. А те женщины? Они от безделья… Не волнуйся, переключатся на кого-нибудь еще и позабудут о тебе.

«Я не против комплиментов, если они не имеют целью унижение или материальную выгоду. Одной моей подруге еще больше досталось. Как хорошего человека можно с должности согнать или опозорить? Только подлостью и ложью. И самое обидное – почти никто не сомневается в услышанном! Но умные и порядочные не должны верить сплетням и тем более их передавать! – продолжала нервничать моя знакомая. – Как-то услышала у себя на работе за соседним столом, мол, тот спит с этой. Я, не оборачиваясь, ей сказала: «Ты думаешь, о тебе не говорят? Просто не все имеют привычку разносить…»

– Косой неправда косит даже тех, у кого кольчуги из наград, – заметила я сурово.

26

– Почему Эмма так долго не могла разобраться в своих чувствах? Ведь ум – это способность человека быстро разделить ситуацию на составляющие, вычленить существенные моменты и найти между ними связь. Она не пыталась? Не удавалось распознать, пока находилась под мощным закабаляющим воздействием любви к мужу? Времени не было на размышления? – поставила прямые, как колья, вопросы Аня.

– Сначала у нее было довольно смутное представление о реальной жизни в чужой семье. Она не готова была бороться. Вот и затюкало ее семейство Федора, и завязла она в их болоте по уши. Первое время существовала по заведенным в их семье правилам, пыталась встроиться, влиться, – предположила Жанна.

– Эмма протестовала против принижения, всякого умаления ее заслуг и способностей. Помню идиотскую фразу Федьки по любому поводу: сойдет по третьему сорту в темноте. Она Эмму очень обижала, а он делал вид, что не замечает недовольства, предоставляя ей самой разбираться в своих чувствах и ощущениях, – не согласилась с такой оценкой Инна. – И все же слишком уступчива была. В семейных делах ей не хватало настойчивости, твердости, даже жесткости. От многих своих желаний готова была отказаться ради покоя в семье. Вот Федор и начал этим пользовался. А потом это вошло в систему.

– Не понимал он, что семейная жизнь состоит в основном из «надо», – сказала Аня.

– Не понимал? – скептически протянула Жанна и поджала губы.

– А потом поздно было. Дети появились. Как-то Эмма пожаловалась мне: «Помощи уже не жду. Тут его мама хорошо поработала. Я о другом. Нет чтобы прижать к себе, доброе слово сказать, просто улыбнуться в конце концов. Хотя бы из благодарности. Вечно раздражительный, все не по нем. И к детям то безразличный, то необоснованно требовательный и несправедливый. Сколько раз просила, чтобы прежде чем что-то сказать, думал, учился щадить тонкую психику детей. А он их как обухом по голове… Бесполезно говорить. Остается не подпускать».

– Неразумному проведению было угодно… – ироничной шуткой хотела ответить Инна.

– Ради всего святого, что есть в тебе, замолчи! – тихо, но гневно осадила ее Аня и молитвенно сложила руки. – Не могла она обрубить нити, связывающие детей с отцом. Как тут вырвешься из плена собственной неуверенности?

– Вали на серого. Боялась, что мальчики уйдут к отцу, – уперто не согласилась Инна. Вон Лена сразу все для себя определила.

Лена строго и сухо заметила:

– У меня была другая ситуация.

– …Самосознание женщин начало пробуждаться в средние века. Тогда они впервые поняли свое всесилие.

– Которое утеряли женщины древнего мира? – насмешливым вопросом подкорректировала Инна слова Ани. – И до сих пор его не могут вернуть.

– И почему это многие мужчины не желают быть сопричастными к лучшему, что создала природа и цивилизация, не стремятся к облагораживанию собственной личности посредством прелестных, роскошных женщин, – рассмеялась Жанна. – Разве сделать для кого-то что-то очень хорошее не составляет часть тщеславия мужчины?

– Настоящего мужчины, – уточнила Инна. – Мы им для имиджа, для шарма, они нам для благосостояния?

– А это ты к чему приплела? Уши вянут. Сатанинский замысел, – разозлилась Жанна.

– Ха! Неровен час услышит Господь… и увидит, что это хорошо.

– Ты дальновиднее небесного жителя Мироздания или обладаешь сквозным через века зрением? Тебе известны истинные намерения Всевышнего? – ехидно проехалась в адрес Инны Жанна.

– Какие люди и без охраны! – рассмеялась Инна. – Но я бы на твоем месте не заикалась о недоступных твоему разуму вещах. Что глазами хлопаешь?

«Опять Инка издевается. Это возмутительно! Мертвого из гроба поднимет. А ведь Лене ничего не стоит поставить ее на место», – в который раз рассердилась Аня.

А Лена в это же время подумала с грустью: «Знали бы девчонки об Инниных болезнях, наверняка были бы к ней снисходительней».

– Нет, все-таки зря Господь Бог не женщина, – у усмешкой сказала Инна.

«Это приглашение к новому диалогу? А в чем его своеобразие? Надеется открыть Америку?.. Этот вялый бессодержательный разговор девчонки ведут, чтобы убить время и «уговорить бессонницу»? Теперь я понимаю бабушек на лавочках, умудряющихся изо дня в день без устали часами обсуждать одни и те же проблемы, – успокоила себя Лена, опуская бессильные веки и осторожно потягиваясь. – Ох, с этим жуткими радикулитом и миозитом я давно уже позабыла, что такое приятная разнеженность тела».

До Лены, как из подвала, продолжали долетать отдельные глухие, будто окутанные ватой фразы, но ее сознание их уже не воспринимало.

Жанна, глядя на неподвижно лежащую Лену, подумала: «Она слишком закрытый человек, чтобы быть кому-то интересной. А Инна, наверное, наслаждается происходящим».

После длительной паузы Аня опять вернула разговор к «женскому» вопросу.

– Я слышала не в самой лучшей мужской компании фразу: «Хорошо, что женщины из-за детей слабо защищены, иначе мы были бы их рабами». И тогда я сделала вывод из поведения Федора: интеллектуально он не мог жену победить, ее правота во всем его оскорбляла и, что естественно, бесила. Но победа для мужчины важна, поэтому он не вешал носа, а брал реванш, унижая Эмму как женщину. По-другому у него не получалось. И что ему увещевания: «Любите друг друга, не ссорьтесь. Жизнь коротка!»

– Помните охоту на ведьм в разных странах? Сколько невинных женщин сгубили мужчины! – вздохнула Жанна.

– А сколько мужчин в войнах погибло, вы забыли? – удивленно спросила Лена.

– Не женщины их затевали, – резко ответила Аня и продолжила свою мысль:

– Кого боятся, того принижают или уничтожают. И священники всегда так же поступали. Изначально по религии женщина – богиня, родоначальница. Вспомните символ Леонардо да Винчи. Мужчина в круге. Мужчина – прямая линия, а круг – женский символ защиты, божественная суть женского начала, о которой умышленно «забыла» церковь, а за ней и вся сильная половина человечества. И ведь тоже из страха потери превосходства. Церковь долбит нам: смирись, смирись. К уничижению призывает. Культ вины насаждает теорией первородного греха. Женщину в грязь втаптывает. Но ведь все оттуда вышли… из одних «ворот». А мужчина не грешен, побывав там?..