Ее величество

– Это одна из твоих самых фундаментальных концепций, как закон всемирного тяготения в физике? – проехалась по Ане Жанна.

Та не отреагировала на укол.

– Многие женщины не выказывают свой ум и защищаются от притеснений хитростью или безразличием – кому что дано, – сказала Аня.

– Но глупых не уважают, – заметила Жанна.

– Слишком тонкая грань между этими категориями, – усмехнулась Инна. – Эмма не хвалилась своим умом. Она им пыталась бороться против упрямства Федора.

– Ум против упрямства? Не то оружие. Я уже говорила, женской хитрости, гибкости Эмме не хватает, – напомнила Жанна.

Молчанием женщины подтвердили свое согласие с подругой.

– Разве Эмма до свадьбы не замечала, что кое-что в Федоре ей не нравилось, а что-то вовсе было непонятно? – спросила Жанна.

– Были маленькие звоночки-сигналы. Они слегка настораживали, задевали, беспокоили. А что – она не могла понять. Так, отдельные неожиданные взгляды, странные фразы. Они не осознавались, но откладывались где-то глубоко в мозгу. А другой раз ей казалось, что они с Федором из одного детства, так близки были их взгляды. Но, может, он уже тогда ей лгал и подыгрывал. Иногда в нем ощущалось что-то неродное, инородное, будто из чужой культуры, что ли. Но она не придавала большого значения этим мелочам. Думала, поговорят, обсудят и все проблемы легко разрешатся. Ведь не глупые. Ей даже в голову не приходило, что подобная малость может как-то повлиять на их отношения и даже их разрушить. Она считала, что любовь может справиться с любыми трудностями и уж тем более с мелкими, непонятными ей особенностями характера жениха, – объяснила Инна. – И только много позже она созналась, что, поняв характер мужа, подспудно боялась, что рано или поздно измена может случиться, но не хотела себе в этом признаваться, мол, такие опасения не по адресу.

– Любовь! Нет ярма желанней и печальней. Я где-то я читала, что тяжел венец любви и счастья… «крутая соль» бесчисленных обид. Любовь Эммы выше страсти и измен Федора. Он поймет это, но только после полного угасания в нем того...

– О чем не говорят, о чем не учат в школе, – беззаботно пропела Инна, смягчив и завуалировав тем самым Анину серьезную мысль. – И наконец-то она освободится от ревности, обид и унижений. Один знаменитый грузин сказал…

– Но жизнь-то ее уже окажется бездарно прожитой, – перебила Инну Жанна.

– Почему бездарно? – обиделась за Эмму Аня. – У нее прекрасные дети, достойные успехи в работе.

– Главный юморист нашей страны как-то пошутил: «Крепкая семья – это когда оба уже никому не нужны», – вспомнила Инна.

– Не утешил, не обнадежил, – выдохнула Аня. – Нужно ли будет Эмме в таком возрасте Федькино понимание, это выстраданное счастье?

– Анька, что же ты такая безрадостная? Пусть Эмма живет до ста лет.

– Безудержный оптимизм. С таким мужем? Забыла, что Федькина «Аппассионата», «бальзам его души» для нее обернулся болезнью? – возмутилась Аня на бездумные слова Жанны.

– Вот так нарвется какая-нибудь девчушка на этакого гада и все на свете проклянет. И останется на нуле физических и моральных сил... Не приведи Господи с подобным типом сойтись, – вздохнула Жанна. – Не разминуться бы моим малышкам со счастливой судьбой. Как бы заранее подсуетиться, чтобы не промахнулись? «Вопрос, конечно, интересный». Так мы любили говорить в студенческие годы.

«Не приведи Господи? Совсем Жанна старухой-вековухой заделалась? – молча пожала плечами Инна. – Хотя… и для Лены иногда просьба «Господи, помоги» были не просто слова… Тогда, в больнице, она ими оберегала меня. Говорила: ты просто живи без великих ожиданий и верь. Радуйся, скорбя. Не предавайся унынию и отчаянию. Выкарабкаешься, поднимешься. Помни, что тебя любят и ждут…»

– К слову сказать, не снисходила Эмма до мелочей, где только это было возможно, отбрасывала прочь ненужную щепетильность. У меня только одно к ней возражение… – попыталась вставить фразу Аня. Но Инна прервала ее:

– Ищешь к чему придраться? Не советую. Федька так замутил их жизнь, что Эмме сразу не докопаться было до истины, вот и стала легкой добычей лжеца. Воистину не человек, а божье наказание. Он Эммин дамоклов меч. Ей со многим приходилось мириться. Осознание и понимание своей беды не примиряло с душевным одиночеством… Примирять – не значит уравнивать... Эмма – редкий клад, а Федька не ценил ее безоговорочной чистосердечной привязанности. Она его совершенно не «пробивала». Он упивался своей низостью: «Грубым дается радость, нежным дана печаль».

– «Широк человек и в благодати, и в мерзости», – заметила Жанна. – Не урезонивал себя Федор – бездушный демон. Не должно это сойти ему с рук. Говорят, предавший обязательно будет предан.

– Пока сходит, как и сходило его мамаше.

Лена открыла глаза с ощущением того, что она на самом деле хоть недолго, но поспала. Выходит, опять сморило «под колыбельную». Она осторожно расправила онемевшее, словно набрякшее тело.

– Мозжит в позвоночнике? – посочувствовала ей Инна.

– Все нормально. Теперь редко удается даже утром просыпаться с приятным чувством во всем теле, с радостным ощущением предстоящего дня.

Сказала и тут же услышала Аню:

– Любит подпорченное, с гнильцой… Эмма была лишена кокетства, а с его точки зрения это был большой изъян. Можно подумать, оно спасло бы ее... В бурном потоке мужской подлости не одна семья погибла.

Лене не хотелось погружаться в очередной разговор подруг. Но ей плохо удавалось абстрагироваться от происходящего в комнате. Она слышала то Аню, то Инну, то Жанну. И всё это перемешивалось…

– …Это как не понимать, что из магазина надо сначала выпускать покупателей, а потом ломиться туда самим. Иначе может возникнуть переполнение, – говорила Инна.

– …Скользкий, как линь, не за что ухватиться… И все у нее так безнадежно запуталось, – утверждала Аня.

«И эта тут со своим мнением «во всей незамутненности и простоте», – непонятно отчего злилась Инна на Аню.

– …Судите? Знаменитый адвокат Плевако говорил: «Не с ненавистью судите, а с любовью», – заметила Жанна.

– Мы с обидой и сожалением. Если уж на то пошло, я категорически заявляю: любить и жалеть можно невинно пострадавших, а не этих, которые… Где же любви набраться еще и на предателей? – отмахнулась Аня. – На это только монашки способны.

«Вникать в чужие семейные неурядицы – последнее дело... Уж, кажется, все обсудили. Что они еще изобретут по ходу беседы? Куда направят свой разговор?» – занервничала Лена.

– …Жизнь бессмысленна, если в ней присутствует только плотская любовь, – сказала Аня.

– Смотря какая плотская, – рассмеялась Инна. – Опять у тебя крайности. В твоем случае жизнь не бессмысленная, а неполная.

– Кто о чем, а вшивый о бане, – перешла к энергичному нападению Жанна.

– Да ну тебя с твоим засахаренным, закостенелым благородством и консерватизмом, – заняла оборонительную позицию Инна. Видно, устала воевать. – Да, перевелись мужчины. Ни принять решение, ни помочь, ни защитить… ни удовлетворить. Это теперь называется современный конструктивный подход к семейной жизни, – язвительно заметила она.