Эффект тентаклей
Шрифт:
— Твоя ошибка, — продолжает Энг, — в том, что ты считаешь, будто все механически улучшенные организмы — как я, скажем, — жалкие калеки. На деле нам теперь живется лучше, чем раньше.
— А где ты берешь питбулей?
— Каждый день во всех городах на произвол судьбы бросают огромное число собак.
— Так ты кромсаешь брошенных щенков?
— Мы спасаем брошенных собак от неизбежного уничтожения и отправляем их практически в собачий рай.
— У нас с моим другом Падалью был питбуль. Фидо. Мы нашли его в переулке. Какая-то сволочь прострелила ему ногу. Мы отвезли его к ветеринару. Несколько месяцев мы держали
— Вероятно, — отзывается Энг, — но все равно для собаки это была не жизнь.
— Все же лучше того, как он жил раньше.
Разговор обрывается: Энг поглощен управлением фургоном, который выезжает на бесплатную трассу Лонг-Бич в сторону города.
— А они что-нибудь помнят? — спрашивает И.В.
— До той степени, до какой собаки вообще что-либо помнят, — говорит Энг. — Мы не нашли способа стирать память.
— Выходит, сейчас Фидо может быть Крысопсом?
— Я бы на это надеялся — ради его же блага, — отвечает Энг.
Во франшизе «Великого Гонконга мистера Ли» в Фениксе, штат Аризона, просыпается Полуавтономный Охранный Модуль B-782 «Энг Секьюрити Индастриз».
Завод, собравший его на конвейере, считает его роботом номер B-782. Но он считает себя питбулем по имени Фидо.
В давние времена Фидо, случалось, был плохой собакой. А сейчас Фидо живет в симпатичном домике на хорошем дворе. Теперь он стал хорошей собакой. Он любит лежать в своем домике и слушать, как лают другие хорошие собаки. У Фидо большая стая.
Сегодня в далеком месте много лают. Прислушиваясь к этому лаю, Фидо узнает, что-то очень взбудоражило целую стаю хороших собак. Множество плохих людей хотели обидеть добрую девочку. Это очень рассердило и взбудоражило собак. Теперь, чтобы защитить девочку, хорошие собаки обижают плохих людей.
Так и должно быть.
Фидо не выходит из домика. Поначалу, услышав лай, он было разволновался. Он любит добрых девочек и поэтому особенно волнуется, когда их пытаются обидеть плохие люди. Однажды и у него была девочка, которая его любила. Это было раньше, когда он жил в страшном месте и всегда хотел есть, и многие люди его обижали. Но добрая девочка его любила. Фидо очень любит добрую девочку.
Но лай других собак изменился; он понимает, что доброй девочке теперь ничего не грозит. Поэтому Фидо засыпает снова.
Глава 33
— Извиняй, партнер, — говорит И.В., входя в комнату Вавилон/Инфокалипсиса. — Ух ты! Да у тебя тут как в шарике, в котором, стоит потрясти, кружатся снежинки.
— Привет, И.В.
— У меня для тебя еще кое-какая инфа, партнер.
— Валяй.
— «Лавина» — на самом деле стероид. Или очень на него похожа. Ага, он самый. Забирается через стенки клеток, как самый настоящий стероид. А потом делает что-то с ядром клетки.
— Ты был прав, — говорит Хиро Библиотекарю, — в точности как герпес.
— Мужик, с которым я разговаривала, сказал, он вздрючивает настоящую ДНК. Не знаю, что все это значит. Это он так сказал.
— А с каким мужиком ты разговаривала?
— С Энгом. Из «Энг Секьюрити Индастриз». Не напрягайся с ним связываться, он тебе никакой
инфы не даст, — отмахивается она от следующих расспросов.— А что это ты тусуешься с такими, как Энг?
— Работа такая. Благодаря мне и моему другу Энгу у мафии теперь есть образчик наркотика. Раньше он всегда успевал самоуничтожиться, прежде чем попадал в лабораторию. Сейчас, думаю, его анализируют. Может, пытаются найти антидот или еще что.
— Или пытаются его воспроизвести.
— Мафия не станет такого делать.
— Не будь дурой, — говорит Хиро. — Разумеется, станет.
И.В. смотрит обиженно.
— Послушай, — говорит он, — мне очень неприятно тебе об этом напоминать, но будь у нас и сегодня законы, мафия была бы преступной организацией.
— Но у нас нет законов, — возражает она. — Теперь это просто сеть предприятий под общей крышей, как и все остальное.
— Ладно, я хочу только сказать, что они, возможно, делают это вовсе не ради человечества.
— А ради чего ты засел тут с этим балаганным академиком? — Она указывает на Библиотекаря. — Ради блага человечества? Или потому что гоняешься за юбкой? Как там ее зовут?
— Ладно-ладно, — примирительно говорит Хиро, — давай не будем больше о мафии. Меня ждет работа.
— И меня тоже.
И.В. рывком отключается, оставляя после себя прореху в Метавселенной, которую компьютер Хиро быстро затушевывает.
— Кажется, она думает, будто в меня втюрилась, — объясняет Хиро.
— Мне она показалась милой и заботливой.
— О’кей, — говорит Хиро. — За работу. Откуда взялась Ашера?
— Первоначально из шумерской мифологии. И следовательно, она играет важную роль в вавилонской, ассирийской, ханаанской, иудейской и угаритской мифологиях, которые все произошли от шумерской.
— Любопытно. Значит, шумерский язык вымер, а шумерские мифы перекочевали в другие культуры.
— Верно. Более поздние цивилизации использовали шумерский как язык религии и науки, так же как латинский имел хождение в Европе в Средние века. Никто не говорил на нем как на родном языке, но образованные люди умели на нем читать. Таким же образом передавалась и шумерская религия.
— И какова роль Ашеры в шумерских мифах?
— Свидетельства фрагментарны. Было обнаружено некоторое число таблиц, но они разбиты. Считается, что Л. Боб Райф раскопал много табличек, сохранившихся в целости и сохранности, но он отказывается публиковать их или предоставить для изучения. Дошедшие до наших дней шумерские мифы также фрагментарны и носят странный характер. Лагос сравнивал их с горячечным воображением ребенка двух лет. Целые пласты их не поддаются переводу: знаки читаются и хорошо известны, но в целом они не говорят ничего, что имело бы смысл для современного рационального мышления.
— Как инструкции по программированию VCR.
— Налицо множество монотонных повторений. Также имеется значительное количество текстов, которые Лагос называл «Патриотизмом „Ротари-клуба“»: писцы превозносили сверхдобродетели своего родного города над каким-то другим городом.
— А что делает один шумерский город лучше, чем другой? Больший зиккурат? Лучшая футбольная команда?
— Лучшие ме.
— Что такое ме?
— Правила или принципы, контролирующие функционирование общества. Сродни своду законов, но на более фундаментальном уровне.