Эффективная бабочка

...Зачем, зачем они мне дали, разрешили этот один раз? Видимо, именно для того, чтобы у них всё получилось, как задумано. Чтобы я стала слабой и беспомощной, чтобы уже намертво была прикована к новому сильнейшему чувству. Иногда мне думается, что из моих родителей получились бы неплохие и очень мудрые работники Гестапо.

...После обеда в мою одноместную палату вошла мама и плотно прикрыла за собой дверь. Инстинктивно я что-то почувствовала - у меня надсадно заныло в области солнечного сплетения, а во рту появилась ужасная горечь. У мамы было бледное лицо с очень решительным и жёстким выражением.

– Ну, теперь с тобой можно разговаривать так, как ты того заслуживаешь. С позиции силы, - мать подошла поближе и села на стул, скрестив руки на груди. Она смотрела мне прямо в глаза. И от взгляда её прекрасных миндалевидных глаз голубого нежного цвета меня начало трясти.

– Где-то месяцев пять назад ты выкрутила нам с отцом руки, поставив своё условие. Что ж, сейчас ты получишь назад то, что сама посеяла. Теперь тебе придётся принимать наши условия.

– Итак, нам с папой не нужен этот родившийся неизвестно от кого ребёнок. В дом мы вас не пустим. Ты можешь орать хоть на всю вселенную, переться прямо в Останкино на телевидение, позорить нас на весь свет - да ради бога! Чего ты добьёшься? У тебя не будет ни дома, ни копейки денег, ничего вообще. Ты станешь жить подаянием в какой-нибудь общаге. Какие сейчас времена - не мне тебе рассказывать: на государство рассчитывать - значит быть дебилкой. Ты вроде поумней, взрослая, здоровая - выдержишь. А что насчёт твоей дочери? Ей разве не нужны будут необходимые витамины, лекарства, хорошая одежда, свежие соки и всё такое прочее? Ещё как нужны! А ты сама ничего этого ей дать не сможешь, деточка, нет. Ты - никто, звать тебя никак, кроме нас и нашего благополучия - нашего с папой, заметь!
– у тебя нет вообще ничего.

В этом месте мамашиного сольного выступления меня трясло уже так, что можно было подумать о температуре под сорок. При этом с меня валом валил холодный пот. Я прекрасно поняла, к чему ведёт мать. А мои трясущиеся руки помнили тельце Лизоньки, как они ощупывали её через казённые пелёнки. Грудь, которую она сосала, вдруг заныла такой адской болью, что я ахнула.

– Не надо ахать!
– прикрикнула мать.
– Поздно ахать. Если ты не примешь наши условия, то не только ты, но и твоя дочь будете обречены на нищету и бездомье, это я тебе гарантирую. И подумай, что на весах: твоё желание сделать по-своему, победить нас с отцом, а на другой чаше - благополучие твоей... твоего ребёнка. Думай!

– Что вы от меня хотите?
– одними губами, без голоса, прошептала я.

– Ничего страшного, - улыбнулась мать.
– Мы нашли для ребёнка отличных родителей, богатых и бездетных. Ты подписываешь официальный отказ, из роддома мы уходим без девочки. Всем объявляем, что ребёнок умер. И мы навсегда забываем об этом досадном эпизоде твоей биографии. Девочка растёт в прекрасной семье и имеет всё и даже больше того, что мы могли бы ей дать. В противном случае... Ты поняла. Ты не дура, совсем не дура, несмотря на тучу глупостей, которые наворотила. Но это всё ещё пока что исправимо. Пока что. Как только ты... Если ты примешь неправильное решение, ничего вернуть и исправить уже будет невозможно.

– Мама... мама...
– стонала я, не веря своим ушам.
– Ты видела Лизоньку? Видела? Она же на тебя похожа!

– Видела, - спокойно произнесла мать.
– Обыкновенный младенец, похожий на миллион таких же. Ты ещё родишь, всё ещё будет. Это не проблема - родить. Проблема вырастить, доченька. Уж поверь. Вырастить так, чтобы ребёнок был здоров и имел всё то, что необходимо для нормального роста и взросления. И об этом надо было думать раньше, до того, как ты наворотила бед и не захотела воспользоваться нормальным и цивилизованным выходом из положения. А теперь, извини, решать будем мы. Ты же на нас собиралась повесить эту гирю! А мы, знаешь ли, не хотим. Поэтому тебе самой вот прямо сейчас придётся решить судьбу твоей Лизы, как ей расти: в нищете, полуголоде, без достатка, игрушек и хорошего образования, или в полном порядке в прекрасном доме и с потрясающей перспективой. Решай, моя взрослая и самостоятельная девочка!
– последнюю фразу мать произнесла со злобно издевательским сарказмом.

Я думала, что ненавидела мать. Думала, что раньше ненавидела. Но нет, оказывается, чувство ненависти может вырастать до таких невиданных размеров, что прежнее его количество уже и ненавистью назвать нельзя: так, лёгкое пренебрежение и слабенькое презрение.

– Никогда, - пробормотала я с трудом, пытаясь совладать со сбивающимся дыханием и адской тошнотой, - никогда, ты поняла! Ты, сука мерзкая, даже не думай. Я убью любого, кто приблизится к Лизиной кроватке, я прям сейчас пойду и стану там на часах, - голова кружилась всё сильнее, тошнота подступила к самому горлу, - я лягу на пол у её кровати и посмотрим, кто из вас сможет...

– в этот момент мне показалось, что в голове у меня что-то щёлкнуло или лопнуло и меня вырвало фонтаном прямо на одеяло. В ту же секунду иссякли все силы, будто из тела вытащили скелет, и всё оставшееся превратилось в тряпку из бесполезной плоти. Моя голова бессильно рухнула на подушку.

– Сейчас я позову, всё уберут, не беспокойся, - каким-то удивительно спокойным для ситуации голосом велела мама, встала и, не сильно торопясь, вышла из палаты. Я осталась со своей блевотиной под носом, тяжело дыша и мечтая только об одном: вот прямо сейчас умереть. Хоть как-нибудь, любым способом, пусть бы на меня свалился потолок или разорвалось бы напополам сердце.

Дальше помню плохо. Прибежали медсестра, доктор, вернулась мать. Началась суета, моё лицо вытирают мокрым полотенцем, меняют одеяло... Потом приходит какой-то мужик в халате, накинутом на костюм, мне суют бумагу и ручку, и я, мало что соображая и не имея возможности внятно размышлять, что-то подписываю. Мама гладит меня по голове, мне дают таблетки, делают укол, и очень скоро я проваливаюсь в небытие, в котором пребываю, видимо, как минимум, сутки.

После пробуждения мне снова дают таблетки, рядом всё время мама. Препараты, уколы... Тягучий, глухой и чёрный, как могила, сон. Редкие пробуждения, когда мне суют стакан с водой, я жадно хлебаю, вода льётся по подбородку на рубашку, мне мокро... меня вытирают... и опять - укол и чернота.

А потом я проснулась и поняла, что больше спать не хочу. Буквально через минуту после моего пробуждения вошла мама, как будто дежурила, следила за мной! Может, так и было? И я, слабая и беззащитная, схватила её за руку и угодливым шёпотом спросила:

– Мамочка, а можно мне к Лизоньке пойти? Или пусть её ко мне принесут! Мне хочется её подержать и покормить. Можно на неё просто посмотреть?

– Нет!
– решительно прервала меня твёрдая и холодная, как скала, мама.
– Ни на кого смотреть не надо, никого для тебя уже нет. Всё позади, всё кончено. Ребёнок умер, завтра мы едем домой. Всё, моя девочка, позади, отдыхай и ни о чём не беспокойся. И не нагружай меня этим больше, пожалуйста!

И вдруг её руки обхватывают мою голову почти как тогда, после крыши! Но нет, на сей раз очень нежно, и гладят меня по волосам, по моему сильно отросшему ёжику, ласково так и даже приятно. А мне отчего-то кажется, что по всей моей башке ползают холодные шипящие змеи.

СЕГО ДНЯ

Ничего не понимаю ни в технике, ни в физике. Все мои знания о точных науках запнулись на научно-фантастических книгах и кино про космос и путешествия во времени. В детстве любимым фильмом был, разумеется "Назад в будущее", все части сериала. Смотрела-пересматривала по сто тысяч раз.

Тем не менее, моего интеллекта хватило, чтобы, услышав про Венино изобретение, глумливо заржать. Тогда я подумала, что он всё-таки, к сожалению, придурок, хотя и такой симпатичный еврейский придурок. Вот не зря в дедушкиных очочках! Эх, жаль - ненормальный.

Веня спокойно слушал мой захлёбывающийся смех и даже улыбался.

– Ну, ладно. Ничего другого я и не ожидал. Если думаешь, что я шизик, расстаемся. Либо тебе придется поверить, смириться и просто жить рядом, спокойно принимая мою работу, тем более, что она никак не будет касаться твоей жизни. Впрочем, кроме одного нюанса - скоро мы станем очень богатыми.

– Если ты расстанешься со мной, то мой папА прикроет тебе многие возможности...

– Эх, Ташка!
– Веня смотрел на меня со снисходительной нежностью.
– Неужели ты думаешь, что я до сих пор с тобой только лишь из-за твоего папА? Дурочка. Ты мне нравишься, ведь ты очень красивая и неглупая женщина. Лучше в наше время трудно найти. Тебе так удивительно плевать на всё то, из-за чего основная масса баб сходит с ума, из-за чего они становятся стервами и набитыми дурами, что это дорогого стоит. Знаю я, знаю твой бэкграунд и анамнез. Меня это не пугает, пусть я даже один из немногих, кого такое не пугает.