Его дерзкая девочка

— Злата, ты сексом хочешь заглушить проблему? Это не выход.

— А ты против?

— Можешь мною пользоваться для своего утешения сколько душе угодно, я только за, — целует меня в кончик носа, тут же меняя положение и усаживаясь на кровать, прижимая меня спиной к своей груди и переплетая пальцы, явно не собираясь меня отпускать.

— Тим! — выдаю возмущенное. — Но я хочу…

— Нет, Злата, давай для начала проясним всю ситуацию! — перебивает меня парень. — Что у вас произошло?

— Ты меня не поймешь, — огрызаюсь, надув губы. Хотя, разумеется, Тимур этого видеть не может.

— Правда, не пойму. Потому что я жутко зол на тебя! — прорезаются стальные нотки в голосе парня. — Я не понимаю, что могло заставить тебя рисковать своим здоровьем? Рисковать нашим ребенком? Объясни мне, будь добра, — подцепляет меня пальцами за подбородок и заставляет обернуться и посмотреть ему в глаза, которые полыхают злостью.

Мне действительно становится не по себе. Я ведь и правда повела себя крайне неразумно и даже глупо.

— Злата?

Я с трудом сглатываю образовавшийся ком в горле. Глаза предательски начинает щипать. А от мысли, что я наговорила отцу гадостей, меня начинает захлестывать жуткий коктейль чувств: стыда, страха и отчаяния. Но обида… нет, она никуда не делась. Обида, что умолчали. Что не сказали. Она такая сильная и ядовитая, а еще реактивная и горькая, до сих пор покалывает изнутри тысячами маленьких иголочек, разрывая сердце на «до» и «после».

— Я узнала, что отец мне не отец, — еле выдавливаю из себя застревающие и царапающие горло слова.

— В смысле, не отец? Давай, принцесса, не томи, рассказывай сама и не заставляй вытаскивать каждое слово из тебя клещами.

— Ты будешь меня ругать.

— Может, и буду, а может, и нет! — говорит Тим и уже тише добавляет:

— Но я рядом, слышишь? И поддержу, как бы там ни было, поняла?

Я киваю. Его слова согревающим душу бальзамом растекаются в груди, накрывая бушующую у меня внутри бурю. Я, собравшись с духом, начинаю выкладывать все по порядку. От приезда домой до скандала и побега.

Я чувствую, как он застыл. Как стал дышать почти незаметно для меня. Как окаменели его объятия, и истошно бьется сильное сердце.

— … а потом ты знаешь, — закончив свой рассказ, подняла на парня взгляд. — Я идиотка, да? — всхлипываю, потому что становится очень нелегко сдержать новый поток слез. Я-то уж думала, что все их выплакала.

— Нет, совсем нет, — вопреки моему ожиданию, говорит Тимур, нежно касаясь губами виска. — Я не представляю и на каплю то, что ты чувствуешь сейчас, но, Злата, это эмоции. А они имеют особенность проходить. И тогда остается послевкусие — горечь от сказанных нами слов.

Он так уверенно говорит, словно понимает, о чем. Словно и не о моей ситуации, а о своей. Как причудливо в жизни бывает. Тимур не разговаривает со своим отцом, я вот… теперь со своим. И там, и тут пропасть.

— Но они обманули меня, Тим…

— Умолчали.

— Я должна была знать.

— Зачем? Ну, что бы в твоей жизни это поменяло?

— Все.

— Что все, дурочка? — посмеивается парень, — скажи мне, ты хоть раз чувствовала себя чужой в своем доме?

— Нет.

— А то, что тебя не любят или ты не нужна, чувствовала?

Я задумалась, потом отрицательно мотнула головой, добавив:

— Нет, конечно!

— Ну вот.

— Что, ну вот, Тимур? — подскочила я, вырываясь из теплых объятий и оборачиваясь к парню, — к чему ты клонишь, я не пойму?

— К тому, что Роман Георгиевич — твой отец, Злата, — смотрит на меня снисходительно взъерошенный Тим, — и совсем не важно, биологический он или нет. Он тебя растил, воспитал, вложил свою душу в тебя. Какая разница, чья там кровь, принцесса? Родители не те, кто родили, а те, кто воспитали.

— Но… — хотела возразить, но попросту не нашла слов. Обхватила колени руками, уткнувшись в них подбородком, блуждая невидящим взглядом по груди Тима.

Настолько уверенно, настолько правильно прозвучали слова Абашева, что меня проняло.

— И я думаю, твоих родителей можно понять, — продолжил Тим, воспользовавшись моей заминкой, — почему они умолчали данный факт из твоей биографии. Скорее всего, была веская причина, и мать твоя бросила этого мужика не просто так. Ты не можешь отрицать, что этот Мартынцев поступил мерзко.

— Может, он… ну…

— Воспылал отцовскими чувствами?

— Да.

— Спустя двадцать лет?

Я кивнула. Тим поморщился.

— Сильно сомневаюсь.

— Тогда я не понимаю, зачем он появился сейчас?

— У меня две версии. Либо ему нужна ты, и у него был настрой рассорить вас, что у него с успехом получилось. Либо ему нужен Роман Георгиевич, а если точнее, его связи, деньги, да мало ли, тот же шантаж. Золотарев пойдет на все ради тебя, Злата. Тебя и твоей матери. И Мартынцев это знает. Такие, как он, не меняются, и судя по поведению и тому, что он тебе наговорил, это не любящий отец, жаждущий познакомиться с дочкой.

— Я не знаю Тим, — вздыхаю сокрушенно. — Просто… просто это так обидно и больно. Узнать, что столько лет ты была и не ты вовсе. А люди, которые были рядом, каждый день лгали!

— Тебе просто нужно остыть и спокойно поговорить с родителями. Я уверен, они тебе все объяснят, и больше чем уверен, что ты их молчание поймешь и оправдаешь, принцесса, — говорит Тим после минутной заминки. Его взгляд так серьезен, а от слов мурашки бегут по рукам. От того, что парень так уверенно объясняет, казалось бы, простые и очевидные истины, я чувствую себя маленькой глупенькой дурочкой.

Собственно, и веду себя так, выдав обиженное:

— Ты, однако, с Дамом говорить не торопишься.

Тим нахмурился и покачал головой.

— Это другое, Злата.

— Не другое. И ты ведь понимаешь, что неправ.

— Так, мы сейчас о тебе разговариваем, а не обо мне! — заломил бровь Тим, притягивая меня к себе. Снова обнимая и прижимая, срывая с губ томительный поцелуй.

— Теперь ты пытаешься уйти от проблем с помощью секса?

— Ну, если у тебя получилось, почему бы и мне не попробовать, — рассмеялся Тим, повалив меня на кровать в ворох одеял и подушек. Касаясь губами мочки уха, спускаясь к шее и вниз… все ниже, да ниже…