Его любимая крошка
Шрифт:
В паху жарко — жарко, тянет сладостная боль. Руслан улыбается, платье ползет вниз под его умелыми руками, обнажая грудь, и он припадает сначала к одному холмику, затем к другому, и я ерзаю от щекотки, догадавшись, что во рту у него что-то из фруктов. Соски напрягаются так, что впору кричать, а он не унимается, накрывает один половинкой персика и втягивает в рот, чуть прихватив зубами.
Чувствую, что вот-вот кончу, и резко отпихиваю его, сообща мы справляемся со штанами. Заставляю усесться, взбираюсь на диван, широко расставив ноги, и начинаю дразнить, опускаюсь на него и призывно трусь попкой. Стержень
Он хрипло смеётся, дыхание сбивается, и целует меня в шею. Подается ко мне, но теперь моя очередь мучить его. Уклоняюсь вверх, и опять медленно сажусь, еложу, с силой вдавливая член ягодицами, и Соколов роняет голову на спинку. С губ его срывается рык, рука обнимают меня за поясницу, а другая избавляется от боксеров.
Он грубовато, напористо сминает мой ротик, проталкивает язык, изучая каждый миллиметр внутри, и я не выдерживаю, принимаю игру, проделывая то же самое. Кажется, что еще чуть-чуть, и всё вокруг вспыхнет огнем нашей страсти, нашего сумасшедшего возбуждения.
Наконец, в очередной раз опустившись на бедра любимого, вскрикиваю, ощутив, как твердый орган скользнул в меня, и яростно пускаюсь вскачь, терзая припухшие от поцелуев губы Руслана. Мои тоненькие стоны смешиваются с его хриплыми рыками, липкая от сока кожа покрывается потом, и я неистово целую его в плечо, вонзаю зубы, чувствуя приближение оргазма.
Всё, больше не могу-у-у… Еще судорожное движение, еще мощный толчок внутри…
Руслан наматывает мои спутанные волосы на кулак, резко притягивает голову к себе, и заглушает рвущийся вопль губами. Не хватает воздуха… Тело сотрясает наслаждение, и через секунду он замирает во мне, и содрогается, вбив выстреливший прохладной жидкостью пенис с такой силой, что я вздрагиваю от новой, более слабой волны удовольствия.
Какое-то время возвращаемся в реальность, и кабинку наполняют звуки фильма. Убрав с мокрого лица волосы, превратившиеся в сосульки, нежно прижимаюсь к губам Руслана.
— С днем рождения, любимый.
Его глаза еще затуманены, он лениво гладит меня по голой спине, и чмокает в кончик носа.
— Ты когда-нибудь меня с ума сведёшь, малая…
Ухмыляюсь, зная, что уже свела, давно, в первую нашу встречу, когда имела наглость пробраться в его дом, чтобы ограбить. И, деловито натянув платье, сажусь рядом с ним.
— Давай кино смотреть… — пряча улыбку, заявляю, уставившись на огромные 3 D кадры…
Смс прилетело уже поздним вечером, почти ночью. Я только что вернулась домой, тайком от деда, смотревшего в гостиной какой-то фильм, прошмыгнула наверх, на ходу придумывая отговорку, где меня носило. Врать патологически не люблю, но ссориться со старым не хочется. Он категорически против моих отношений с Русланом, и тут, Лялька права, надо действовать тоньше, а не переть танком.
Бросив на кровать сумку и пальто, плюхаюсь на спину, достаю телефон, вяло тычу пальцем в экран. Ух ты, ММС с незнакомого номера! Неужто опять какая-то назойливая охотница познакомиться или глупая открытка якобы от чела, который «по Вам скучает»? Задрали, по пять раз на дню шлют эту хрень…
Но что-то заставляет вскрыть послание. Видеозапись длиною в несколько минут,
буквально парочка… Подтащив под спину подушку, устраиваюсь удобнее, и смотрю на ролик. Спокойствия хватает ровно на то время, что он идет, внутри вспыхивает сначала недоумение, затем недоверие, и, наконец, захватывает злость.Увеличив стоп — кадр, всматриваюсь в мигающий таймер часового промежутка. Офигеть, так сегодня днем, перед нашей встречей, Соколов, как и говорил, был в своем клубе, и обжимался с этой мымрой! Это точно не монтаж, понятия не имею, откуда уверенность, но я твердо знаю, что запись подлинная.
Медленно сползаю с кровати, смахиваю на пол сумку. Телефон летит на трюмо, по пути сбив флакончики с духами и прочую косметику. Тишину спальни взрывает грохот свалившейся на пол фарфоровой вазы, и я вздрагиваю. Сукин сын! Ублюдок! Да я убью его! Убью её!!!
— Алиса, что происходит? Что случилось?!
Только сейчас соображаю, что громко ругалась матом, швыряя об стену всё, что попало под руку, и на шум поспешил дедушка. Он врывается в комнату, опешив от царившего тут погрома, и разворачивает меня к себе. Наверное, на лице моем что-то ужасное, и в глазах деды беспокойство.
— Что с тобой, девочка? Что? Что ты? — растерянно бормочет, и прижимает мою голову к своему плечу, ласково поглаживает вдоль позвоночника.
Не могу вымолвить ни слова, в сознании полный кавардак, и бьется единственная мысль. Подонок, предатель… Как он посмел так нагло мне лгать, называть любимой, и позволять этой гадине виснуть у него на шее?!
Но плакать я не стану. В таком состоянии скорее способна удушить кого-нибудь, вот так, голыми руками. Судорожно охватываю деда за спину, и прячу лицо на его груди. Я хочу одного — остаться одна, нажраться снотворного и уснуть, чтобы без сновидений, крепко, до утра.
— Всё нормально, деда, — собравшись с силами, шепчу, и натянуто улыбаюсь ему, подняв голову. — пойдём, дерябнем по пять грамм? Настроение паршивое…
— Где ты была? — грозно сдвигает брови, и я отвожу взгляд, чтобы не выдать, как мне сейчас хреново, беспечно пожимаю плечами.
— Прости, забыла предупредить, что задержусь. У Ляли была. — почти правда… — не сердись.
— Да? — сомневается старый, и мы идем к лестнице по темному коридору. — Ольга тебе, никак, в душу плюнула?
— Да так… Повздорили немного.
— С Русланом? — в лоб спрашивает он, и у меня нет сил врать и изворачиваться.
Хмуро киваю, и быстро спускаюсь вниз, опередив своего Иваныча. Вот только не надо расспросов и нравоучений, на душе и без этого, словно кошки нагадили. Дедушка тяжело подходит и отбирает бутылку с виски, из которой я уже успела порядком глотнуть. Водружает её обратно в бар, и сурово говорит:
— Послушала бы меня, и жила б припеваючи. Не знаю, что уж там приключилось меж вами… Но вот что я скажу. Не стоит он твоих слез, Алисонька, таких, как он, в твоей жизни будет с лихвой, на каждого не хватит сердца. Забудь о нем, плюнь и разотри, прижги эту гнилую рану сразу, не давай слабину. Не позволяй втаптывать себя в грязь, ты ведь моя внучка! А в нашем роду не было слюнтяев.
Глава 11