Его выбор
Шрифт:
— Почему ты убиваешь? — тихо спросил Рэми.
«Потому что я хищник, — ответили теплые желтые глаза. — Хищники убивают, чтобы жить».
Рэми понимал и не хотел понимать. Мысленно просил не трогать более хозяйских овец, не убивать людей. Довольствоваться лесной живностью. Волчица столь же мысленно обещала, зализывая его раны, мягко покусывала его в ухо, заглядывала с любовью в глаза. Называла любимым волчонком, молила быть осторожнее. Говорила, что охранит и более не позволит обидеть, что всегда будет рядом. И ради этого «рядом» даже стерпит человеческий дух на его шкуре, запах дыма, которым
— Рэми! — крикнули за спиной.
Краем глаза Рэми увидел, как выбегает из-под яблонь старшой, как выхватывает из-за спины лук, натягивая до отказа тетиву.
— Жерл, прошу!
Волчица зарычала, мягко выскользнула из объятий волчонка и встала между мальчиком и дозорным. Скрипнула тетива, отпуская на волю стрелу, и Рэми, крикнув:
— Нет! — толкнул волчицу, кубарем покатившись с ней по крокусам.
Раздался едва слышный визг, вновь залились лаем, вылетая из-под яблонь волкодавы, вскинули луки подоспевшие дозорные.
— Отойди, Рэми! — закричал один из них, но мальчик не слушал. Он прижимался к волчице, заслоняя ее своим телом, слушал ее дыхание, биение ее сердца, выплюнул заветные слова, приказывая собакам остановиться, и говорил сквозь слезы, все говорил и говорил, надеясь быть услышанным.
— Она никого не убьет. Пожалуйста. Я обещаю, она никого не убьет. Ради богов, пощадите, она хорошая… точно хорошая. Пожалуйста, Жерл, поверь мне. Она на самом деле хорошая, она обещала!
— Опустите луки, — раздался, казалось, где-то совсем далеко голос старшого. — Рэми, мальчик, иди ко мне.
— Нет! — он упрямо жался к волчице, гладил ее мускулистую шею, успокаивал и упрашивал не рычать, не злить дозорных, показать, что она совсем не опасна. Не опасна же! Почему они не видят? Они же умные, почему?
— Прошу, иди ко мне! — ласково уговаривал Жерл.
— Не пойду! Ты злишься, ты все еще злишься! А она хорошая!
— Не злюсь, иди сюда. Рэми, сынок, не упрямься. Я понимаю, что ты боишься, но она — дикий зверь. Пойми, это не собака, ей нельзя доверять. Иди ко мне.
— Нет! — покачал головой Рэми. — Я не дам ее убить! Не позволю, нет! Вы не слушаете! А она хорошая. Почему вы не понимаете?
— Тогда я подойду к тебе, а ты прикажешь ей меня не трогать…
Рэми кивнул, хотя и понимал, что Жерл ошибался. Рэми не мог приказать. Он мог лишь попросить. Мысленно рассказать волчице, что Жерл хороший, что он никогда не обидит, а еще, что он справедливый и просто так не тронет. Надо только не нападать первым, и тогда все будет хорошо. Обязательно будет.
И волчица слушала. Понимала. Она лизнула Рэми в шею, успокаивая, и уверенно смотрела на подходящего Жерла. В желтых глазах ее появилось любопытство, а уши стали торчком, делая ее морду похожей на щенячью, невинную.
— Как собака, — выдохнул один из дозорных. — Видят боги, она слушается его как собака!
— Магия? — спросил другой.
— Да какая тебе магия? Магию я бы почувствовал, а тут…
Жерл добрался до Рэми, не сводя с волчицы напряженного взгляда, подал мальчику палку, веревку и тихо произнес:
— Привяжи ее.
— Нет… ты отдашь ее старейшине. А он…
— Я выкуплю твоего зверя, обещаю, — уверил Жерл, — но сейчас ты сделаешь,
как я сказал, и пойдешь со мной.— Жерл…
— Рэми, посмотри на меня. — Он протянул Рэми палку. — Вставь ей палку в пасть. Хорошо...
Волчица дернулась и на миг Рэми испугался, подумав, что она не позволит себя неволить. Позволила.
— Теперь обвяжи морду веревкой, — едва слышно, спокойно продолжал Жерл. — Хорошо. Теперь возьмешь веревку, привяжешь волчицу к дереву и пойдешь со мной. Обогреешься, отдохнешь, смоешь с себя кровь, поешь. Обещаю, что после я тебя выслушаю. Обещаю, что, когда ты вернешься, она никуда не денется. Обещаю, что тебя не предам. Ты же знаешь? Ты же мне веришь, мальчик, правда?
Он протянул веревку, и на этот раз Рэми не нашел сил отказать. Он верил. И взгляду старшого, что никогда не обманывал, верил, и странному восхищению в глазах дозорных — верил. И тому, что волкодавы вместе с гончими скулили, прижимали уши и держались вдалеке, потому что боялись — верил.
Пальцы сжали веревку. Сильно, до боли. Никто Рэми не предаст. Здесь нет врагов. Ни одного. Здесь все свои, все родные. Взгляд старшого завораживал, уговаривал. Дозорные мягко положили на траву луки и начали ловить гончих и волкодавов, чтобы те не растерзали волчицы, сама волчица неподвижно ждала, тяжело дыша Рэми в ухо.
— Давай, мальчик, давай же, — прошептал старшой, и, не обращая более внимания на рычание зверя, протянул руку, коснувшись щеки Рэми. — Послушай меня. Доверься. Не бойся. Ты же меня не боишься? И она бояться не будет.
Рэми кивнул и перекинул конец веревки через шею волчицы.
— Не обману, — прошептал он в бархатные уши, затягивая узел. — Веришь?
Волчица обнюхала Жерла, будто запоминая его запах, примирительно и ободряюще ткнула Рэми мордой в щеку и даже не шевельнулась, когда старшой привязал второй конец веревки к одной из яблонь. Но стоило кому-то из дозорных подойти ближе, как на холке под ладонями Рэми вновь вздыбилась шерсть.
— Стойте, где стоите! — приказал Жерл. — Дайте мальчику отойти! Медленно, Рэми. Очень медленно, не теряя контакта со зверем, ты поднимешься и подойдешь ко мне. Давай, мальчик… умница…
Рэми медленно встал, не спуская с волчицы напряженного взгляда. Он чувствовал, как катится по щекам пот, как дрожат руки и поднимается в душе страх. Он смотрел на волчицу, улыбался, отходил шаг за шагом к Жерлу и не верил, что еще миг назад обнимал зверя, гладил и не боялся, что белые клыки вонзятся ему в шею, вырывая кусок мяса. Еще миг назад он верил, что волчица ему подруга, а теперь… Рэми рванулся в Жерлу и вслед за ним полетело грозное рычание.
— Не стрелять! — вновь крикнул Жерл, перехватывая убегающего Рэми за пояс и прижимая к себе.
— Все, все, — шептал он, глядя, как мечется на привязи волчица, как рвется в лес, к свободе, и рычит отчаянно, а на ее отчаяние отвечают воем рвущиеся на привязях собаки. — Все закончилось.
Рэми вцепился в плащ Жерла и спрятал лицо в пахнущей лошадиным потом теплой ткани. Его била мелкая дрожь. Ничего не закончилось. И волчица вновь озверела, вновь плакала и рвалась на свободу, вновь не верила и жалела о том, что так легко дала обмануться. И Рэми сам не верил, что миг назад...