Экс на миллион

Да уж! Мне оставалось только позавидовать. Конечно, не их развлечениям, а тому, как они свой английский подтянули. Вот что значит чистая оперативка! Это у меня память забита кучей информационного хлама. От того и язык идет ни шатко ни валко. А эти братишки очень даже ничего уже начали шпрехать, или как там правильно сказать — спикать?

— Молодцы! Сейчас зайдем в таможню и только по-английски чешите. Пусть знают: британцы отбывают на родину!

Нам уже стоило поспешить. Я все оттягивал и оттягивал момент встречи с погранцами, оттого, наверное, и зацепился с ребятами языками. Не то чтобы я понадеялся на авось и решил попытаться проскочить через границу на шару, наплевав на угрозы Лопухина. Просто рассуждал так. Мой след он потерял. Мог и новую охрану себе найти. Мало ли отставных полицейских или армейских офицеров? На мне свет клином не сошелся.

Как оказалось, зря! По-видимому, в МВД поступали списки выезжавших за границу из Петербурга. Меня ждали. Как только отдали документы, ко мне приблизились два типа в штатском. Один предъявил мне жандармскую книжку, удостоверяющую его полномочия арестовывать, допрашивать и конвоировать. Другой — латунный жетон сыскной полиции. Оставалось лишь понять, мое задержание — дело рук «его уже не превосходительства», или все гораздо серьезнее.

— Господин Найнс! Вы никуда не едете. Проследуйте с нами.

— Мне нужно позвонить!

— Можете жаловаться британскому консулу, не возражаем. Но вам сие не поможет, — хмыкнул сыскарь. — Прошу, аппарат на стене.

Я взял трубку. Покрутил ручку.

— Барышня! Соедините меня с приемной министра внутренних дел господина Столыпина. Скажите, дело государственной важности.

Я победно оглянулся на парочку, решившую меня задержать.

«Наивные, у меня есть план Б. У! Меня! Есть! План Б! Никогда не заморачивался, но тут, как приперло, подготовился. И, судя по вашим вытянувшимся рожам, вы все ж таки по мою душу из-за Лопухина. Вот и будете теперь лопухами под стать фамилии вашего патрона».

— Алло! Приемная? Мне необходимо немедленно встретиться с господином министром. Имею важнейшую информацию о подготовке тягчайшего государственного преступления. Нет, по телефону не могу. Рядом со мной стоят два ваших сотрудника, которые могут подтвердить, что я не пытаюсь вас разыграть. Как их фамилии? Почему им не сообщил? Сведения слишком конфиденциальные. Одну минуту, сейчас передам трубку. Вас!

Я протянул трубку жандармскому офицеру и оглянулся на моих побледневших парней.

— Все будет хорошо, ребята. Сейчас займитесь переоформлением билетов на завтрашний день. Я вернусь, даже не сомневайтесь.

Сыскарь чуть не брызгал слюной, но мою реплику проглотил. С тревогой смотрел на старшего коллегу. Тот повесил трубку и развел руками.

— Нужно ехать на Фонтанку.

По дороге в Департамент полиции, в бывшее здание III жандармского отделения на Фонтанке 16, я сидел, сцепив зубы, хотя изнывал от желания потроллить моих конвоиров. Не обращал внимания на злобные реплики жандарма и заискивающие просьбы сыскаря не предавать огласке нюансы нашей встречи. Мысленно извинялся перед Адель, понимая, что сейчас ее предам. Вспоминал наш последний вечер, который мы провели в ресторане с варьете в Зоологическом саду, засидевшись почти до трех ночи. Полуголая шансонетка, высоко задиравшая ноги, приковывала взгляды всего зала, но я смотрел только на свою евреечку. Хотелось запомнить ее такой — с горящими от выпитого контрафактного шампанского глазами, с чарующей улыбкой на губах…

— Приехали.

Бирюзовый жандарм, проверив наши документы, распахнул парадную дверь. Меня ввели в приемную и тщательно обыскали на предмет спрятанного оружия.

— Господин министр ваш ждет.

Я, натянутый как струна, прошел в большую зеленую комнату с белыми колоннами по краям. За письменным столом сидел Петр Аркадьевич Столыпин, недавно назначенный министр внутренних дел. Работал с бумагами, которые загромождали его стол.

— У вас пять минут, — сообщил он мне, оторвавшись, наконец, от документов.

Я коротко пересказал ему свой разговор с Лопухиным.

— Почему я должен вам верить? Ваша личность вызывает у меня подозрение.

— Проверить меня несложно. Совсем немного времени займет. Как я понял, Алексей Александрович наводил обо мне подробные справки. Скорее всего, прямо в этом здании. Через кого? Можно спросить у людей, которые меня доставили к вам.

— Я и сам могу догадаться, к кому он мог обратиться. Покажите ваш паспорт, — я положил документ на стол перед ним. — Британский? У взорвавшегося в «Бристоле» террориста Максимилиана Швейцера был паспорт на имя британского подданного Артура Генри Мюра Мак-Куллона, — продемонстрировал министр безупречную профессиональную память. А ведь взрыв в «Бристоле» случился, когда Столыпин не был во главе полицейского ведомства. Выходит, уже ознакомился с самыми важными делами. — Откуда вы знаете русский?

— Мои предки все русские, — я достал из кармана свои «Егории». — Это кресты моего прадеда.

— Похвально, что храните память о предках, — подобрел министр.

— Не просто о предке. О герое, — твердо ответил я, изо всех сил пытаясь себя не выдать.

Министр одобрительно кивнул и вызвал секретаря. Тихо отдал ему указания. Я тем временем разглядывал этого великого человека. Жить Петру Аркадьевичу осталось немного. Ему кое-что удастся сделать. Еще больше — не удастся. Но память о нем сохранится.

Он встал из-за стола. Поиграв лопатками, потянулся, как потягивается засидевшийся за бумагами человек. Прошелся, чтобы немного размять ноги, подойдя ко мне поближе. Кабинетная работа ему претила, не давала выхода клокотавшей в нем энергии.

Мы были удивительно внешне похожи. Одного роста. Бородки. У него пореже и покороче, у меня погуще и длиннее, чтобы скрыть шрам на горле. Как и он, я теперь носил усы с закрученными куафером кверху кончиками. Поддался уговорам Адель. Лишь большая залысина у министра контрастировала с моей шевелюрой с модным английским пробором.

— Что вы хотите?

— Защиты от Лопухина. И возможности покинуть Россию сегодня или на крайний случай завтра.

Столыпин хмыкнул и твердым шагом вернулся на свое место. Сел. Задумался.

— Это невозможно. Ваш рассказ требует самого тщательного расследования. Он бросает тень на мое министерство.

— Я предполагал такой поворот. У меня есть еще более важная информация. Но свои условия я обозначил.

Столыпин снова медленно встал из-за стола, чтобы встретиться со мной глазами. С его ростом это было несложно.

— Со мной не стоит играть в игры и торговаться.

— Когда речь идет о моей жизни? Еще как можно!

— О чем вы?

— О террористах. Об объектах их ближайших атак. Мне грозит смерть после нашей встречи.

— Это серьезное заявление. Мы все рискуем ежедневно. Я больше всех. Четыре покушения пережил.

— Вы на государевой службе, Петр Аркадьевич. Я частное лицо. И хочу уехать из страны, где меня опасность подстерегает за каждым углом.

— Даже так?

У министра зазвонил телефон, стоявший рядом со столом на приставной тумбочке. Он уселся в свое кресло. Поднял трубку. Выслушал собеседника. Пять выделенных мне минут давно миновали, но разговор продолжался.