Ельцын в Аду

– Сколь печально, чадо, что все твои «достоинства» заключаются в «не», - покачал головой апостол Петр.
– Хорошо, хоть теперь начал раскаиваться...

– Зинаида, ты всегда ненавидела и большевиков, и предателей, - обратился Дьявол к Гиппиус.
– Что скажешь о Борисе? Он ведь и тот, и тот!

– Мне его жалко, тем не менее я его не прощаю. Таким, как он, я в свое время посвятила свое стихотворение «Свеча ненависти».

«Рабы, лгуны, убийцы, тати ли -

Мне ненавистен всякий грех.

Но вас, Иуды, вас, предатели,

Я ненавижу больше всех.

Со страстью жду, когда изведаю

Победный час, чтоб отомстить,

Чтоб вслед за мщеньем и победою

Я мог поверженным - простить.

...Ревниво теплю безответную

Неугасимую свечу.

И эту ненависть заветную

Люблю... но мести не хочу.

Пусть к черной двери искупления

Слепцы-предатели идут...

Что значу я? Не мне отмщение,

Не мой над ними будет суд.

Мне только волею Господнею

Дано у двери сторожить,

Чтоб им ступени в преисподнюю

Моей свечою осветить».

Ельцин дрожал, как крепостная башня под ударами тарана, однако держался мужественно.

– Мне и тебя жалко, Дьявол... Я об этом писала. Ты страдаешь, как люди, и, как многие из нас, все дальше удаляешься от Бога...

С гениальной русской поэтессой согласился гениальный немецкий поэт Генрих Гейне:

– «... В одном своем сонете я написал, как однажды, вызвав черта, узнал в нем одного своего знакомого. Еще вернее было бы сказать, что, приглядевшись к черту, мы обыкновенно узнаем самих себя». И потому подчас жалеем нечистую силу и придаем ей некоторые черты добра.

Коллег поддержал Артуро Граф:

– «Если бы народ имел в том право голоса, то некоторые черти преотлично были бы спасены и оказались бы даже святыми». «Святой черт» - великолепно прозвал бывший инок Илиодор своего сотоварища - «старца» Григория Распутина. В этом случае народ близок к восточным идеям. Возвращение демонов в ангельский вид пророчат и учение раввинов, и Коран, и отдельные христианские мистики и литераторы.

Желание возвратить себе утраченное небо и раскаяние в нелепом возмущении высказывали многие демоны, если верить фольклору и литературе. Об одном из них, весьма достойном сожаления, сообщает Цезарий. В старой английской поэме Дьявол сперва борется против Христа, пришедшего освободить души из ада, но, убедившись, что не в силах Ему противостать, молит:

– Освободи же и меня вместе с ними!

Из стремления к искуплению, естественно, родится воля к поступкам, к искуплению ведущим. Понятно, однако, что эти покаянные средства иногда приходятся чертям не по вкусу и не один бес, попробовав их, отступал, махнув на судьбу свою лапою.

Святой Ипатий уговаривал однажды какого-то черта сотворить покаяние, но тот оказался таким остервенелым, что даже не пожелал признать себя грешником. Значит, не захотел сделать даже первого шага к спасению, потому что покаяние начинается с сознанием греха. В одном итальянском апокрифе о состязании между Христом и Сатаною последний упрекает Искупителя, что Он возлюбил род Адамов более, чем его, Люцифера, создание чина ангельского:

– Человека Ты искупил, а меня покинул в бездне отчаяния!

Христос возражает:

– Если Я не помогаю тебе, причина тому только та, что ты сам помочь себе не хочешь. Потому и помогаю Я человеку, что он сам себе помогает. Точно так же, как его, Я спас бы и тебя, если бы ты догадался помочь себе: покайся, обожай Меня, проси у Меня милости, признай свою вину и поклонись Мне, как владыке.

Дьявол с гордостью отвечает:

– Я скорблю и сокрушаюсь о том, что пал с неба, но не потому, чтобы я хотел поклоняться Тебе или признать себя виноватым. Скорее, чем поклониться Тебе, я согласен быть брошенным на дно ада, в муки, во сто тысяч раз злейшие моих нынешних!

В древнерусской литературе всем вышеприведенным историям соответствует «Повесть о бесе Зерефере», сохранившаяся в списке конца XV или начала XVI века. Демоны заспорили между собою, могут ли они быть прощены от Господа. Один из них, по имени Зерефер, берется узнать, как о том мыслит Сам Всевышний, и научает одного подвижника вознести о том молитву. Явившийся ангел предупреждает праведника, что его обманывает лукавый бес, но так как Бог не отвергает никакого грешника, ищущего с Ним примирения, то небесный вестник сообщает покаянный обряд, которым черт может возвратить себе прежнее ангельское состояние. И когда бес явился за ответом, «старец же ответил: «Заповедати тебе повелел Бог сице: яко да стоиши на едином месте три лета к востоком, взывая во дни и в нощи: «Боже помилуй мне древнее зло!»

Еще, говорят, представители нечистой силы могут исповедываться...

Все ожидали, что Повелитель мух начнет возражать, однако тот удивил всех:

– Исповедь для любого моего слуги совсем не трудное дело, потому что каждый, уже по природе своей, страшный болтун. Очень часто трепливые черти рассказывали святым мужам, без всякой в том нужды и спроса, самые сокровенные и плутовские ухищрения злобы своей. Цезарий повествует, что однажды якобы сам я пришел исповедываться, уповая на милость Господню. Духовник, священник жалостливый и умеренный, назначил мне в эпитимью всего лишь трижды в день преклонять колена и с сокрушенным духом читать молитву: «Господи Боже, сотворивший мя, согреших пред Тобою, помилуй мя!» Но я нашел, что такое унижение мне невместно. Тем дело и кончилось.

Вильгельм из Вадингтона, автор «Руководства прегрешений», сообщил про черта, который, заметив чудотворственное действие и спасительные результаты исповеди, сам решил испытать ее силу и принес некоему святому мужу бесконечный и ужасающий список грехов своих. Но исповедь осталась без последствий, потому что грехи-то черт сосчитал, но покаяться в них отказался.

К другим таинствам мы терпимее: они меньше уязвляют наше самолюбие. В одном шведском процессе 1669 года выяснилось странное обстоятельство: на шабаши местных ведьм я приглашал священника и приказывал себя крестить! Чушь, естественно, но какова идея!

Контрастом к грозным и свирепым демонам являются довольно многочисленные в поэзии бесы-покаянники, умевшие найти спасение в милосердии Божием и возвращенные в рай, так сказать, на вторичную службу. Таковы: Аббадона Клопштока, оплакавший смерть Иисуса на Голгофе; обращенный и искупленный Сатана в «Консуэло» Жорж Санд и «Искуплении» Монтанелли; «Спасенный Сатана» Альфреда де Виньи, недописанная поэма, в которой меня спасала любовь Эллоа, ангела-женщины, родившейся из слезы Христовой. Схожую мысль высказал россиянин Случевский - к сожалению, нельзя не признаться, в довольно-таки нескладной и топорной поэме того же названия. Осталась недоконченною и поэма Виктора Гюго «Конец Сатаны», имевшая сюжетом примирение с Богом.

Из семьи добрых чертей происходит и «Хромой бес» Гуэавры (1574-1646) и Лесажа (1668-1747). Вот, попробуй, объясни такие странности искусства!

– Я, пожалуй, попробую!
– принял вызов автор «Заратустры». – Ясно, что добрый черт Средних веков — прямой потомок и ближайший родственник кротких стихийных духов древней языческой мифологии, таких как гномы, сильфы, эльфы. Но он, так сказать, редактирован христианством и, со своей стороны, вынудил у христианского богословия снисходительный компромисс, которым Дьяволу открывался путь к спасению уже во втором-четвертом веках новой эры. А вопрос о раскаянии Сатаны занимал умы мужей церкви, причем в его пользу высказывались такие силы, как Юстин Философ, Климент Александрийский, Ориген, а в IV веке — Дидим Александрийский и Григорий Нисский.