Элемент Водоворота

– И что даже не станете проверять? Может, это и в самом деле ловушка? – Саске, прищурившись, уставился на нее.

– Не буду, – упрямо тряхнула головой девушка, проигнорировав удрученный вздох Кабуто, храбро посмотрев в глаза младшему Учихе и тем самым заставив его потупиться.

– Мы должны объяснить, – тихо проговорил Итачи и, сделав глоток воды, начал рассказ.

Саюри слушала, опустив глаза, время от времени переглядываясь с Кабуто. Печальный, трагичный рассказ о миссии по уничтожению клана, о жизни в Акацки, о столкновении с братом, о выборе, который сделал Саске. Рассказ, который все расставил по своим местам и принес несказанное облегчение, ведь она явственно поняла, что все сделала правильно, каждый ее нелегкий выбор, который приходилось отстаивать в неравной схватке со здравым смыслом, а потом еще и с Кабуто, был верным и наконец-то оправданным. Он прекрасно ложился в общую канву, и она вдруг почувствовала, что все это было необходимо, чтобы привести их к этому самому моменту. Как только тихий голос Итачи умолк, она подняла глаза и посмотрела на Кабуто. Тот уже искал ее взгляд. В его внимательных глазах, скрытых за стеклами круглых очков, она прочитала обреченность.

– Я ценю Вашу откровенность, Итачи-сан, и обещаю, что сохраню Вашу тайну, – проговорила девушка. – Я готова передать информацию в Коноху.

– Акацки собирают Биджу, чтобы возродить Десятихвостого Демона, – выпалил Саске. – Шестерых они уже захватили, остались только трое. Другой информации у меня нет. – Саске ссутулился. – Этот Мадара мне не доверяет.

– Учиха Мадара? – посчитал нужным уточнить Кабуто.

– Он не Мадара на самом деле, – вмешался Итачи.

– Нагато тоже так говорил, – пробормотал Саске.

– Ты говорил с Нагато? – Итачи повернулся к брату, забыв о том, что не может видеть.

– Да, он пытался отговорить меня от вступления в Акацки. – Саске нахмурился. – Только я ему не поверил, подумал, это проверка. – Итачи кивнул, вывод брата выглядел логичным.

– Это кто-то из клана, кто прикидывается Мадарой и, вероятно, знал его перед самой его смертью, – продолжил старший Учиха.

– Разве клан не был полностью уничтожен? – с сомнением протянул Кабуто.

– Был, – подтвердил Итачи. – Одно время я задался целью узнать, кто же на самом деле этот Тоби, и выяснил, что было несколько пропавших без вести или погибших членов клана, чье тело так и не было найдено или захоронено подобающим образом. Но сейчас не об этом.

– Надо придумать, как Саске-кун сможет оперативно связываться с нами, – проговорила Саюри. – Вряд ли Акацки будут лояльно относиться к его долгосрочным отлучкам. К тому же, терять время на путешествие туда и обратно очень неэффективно.

– У тебя не осталось моего кольца? – кивнув в подтверждение слов девушки, спросил Итачи.

– Я сберег его. – Саске проворно вытащил из-за ворота рубашки висевшее на цепочке кольцо и протянул брату.

– Мне нужен Куро. – Старший Учиха беспомощно покрутил головой, сжав в кулаке кольцо.

Едва услышав свое имя, птица сорвалась с насиженной ветки и уже в следующее мгновение приземлилась на стол рядом с Итачи. Старший Учиха протянул руку и ворон поддел клювом его длинные пальцы в знак приветствия. Сложив несколько печатей и пробормотав что-то себе под нос, Итачи протянул кольцо Саске.

– Если тебе потребуется что-то передать, активируй Шаринган и коснись кольца, Куро поймет, что он тебе нужен и прилетит. Сможешь передать с ним информацию. – Ворон подозрительно посмотрел на младшего Учиху, каркнул, всем своим видом выразив недовольство, однако ослушаться распоряжения хозяина не посмел. – И еще одно. Ты должен связаться с Нагато и рассказать ему обо всем, убедить его поверить тебе. Когда мы говорили с ним в последний раз, он хотел поделиться какими-то соображениями касательно Тоби, но нам помешали. Теперь тебе пора, – продолжил Итачи. – Ты и так отсутствовал слишком долго. Это может вызвать подозрения. До встречи, отото, – он мягко улыбнулся, словно почувствовав, что брат смотрит на него.

Саске едва заметно улыбнулся в знак прощания и бегом направился к лесу.

После столь насыщенного дня, Саюри никак не могла заснуть. Не помогли и ставшие обычными вечерние посиделки за чаем с молчаливым и задумчивым Кабуто. Ополоснув чашки, она устроилась в своей комнате у окна, разглядывала видневшуюся среди кустов освещенную луной полосу реки, бессознательно поглаживая ладонью резную деревянную шкатулку с драгоценностями. Собственно их было всего три: лежавшее сверху письмо Джирайи, а под ним – письмо отца в пожелтевшем от времени конверте, сложенный втрое листок с одной единственной строчкой: “Прости меня, доченька”. В том же конверте лежала и третья драгоценность: маленькая фотография – отец сидел на стуле и улыбался, рядом с ним, прижавшись к его плечу, стоял и серьезно смотрел в объектив взъерошенный Какаши. Малышка Саюри сидела на руках у отца, одетая в нарядную юкату, и сосредоточенно грызла резиновую уточку. Конечно, она этого не помнила.

Сакумо не стало, когда ей было чуть больше года, Какаши – девять. Хироко Хатаке пережила мужа на два года, а причина ее смерти осталась непонятной врачам. Для себя Саюри определила, что мама умерла от тоски. Какаши нанял няньку для сестры, а сам полностью посвятил себя учебе, а потом и службе в АНБУ. Было трудно, но они справлялись. И никогда не говорили об отце. Долгое время она пребывала в неведении о причинах случившегося, предполагая, что отец погиб. Сочувственные взгляды соседей, смущенно опущенные глаза товарищей отца, которые время от времени заходили проведать сирот, закрытое маской лицо брата – вот и все, что напоминало о нем. Ей нравилось думать, что отец был именно таким: вдумчивым, спокойным, невозможно красивым и сильным, с грустной, но светлой улыбкой и внимательными и добрыми глазами. Таким, как потрясающе похожий на него Какаши.

Когда она стала достаточно взрослой, она заставила аники рассказать правду. И он рассказал безразличным тоном, констатировал сухие факты. Отец убил себя, потому что принял решение пожертвовать миссией ради спасения своих товарищей, а это оказалось неверным. Саюри растерянно хлопала глазами, не понимая, как спасение жизни человека может быть неправильным? И как можно стыдиться отца, который спас команду?

Тогда они в первый и последний раз поругались с Какаши. Она кричала, он молчал. Потом резко встал, отбросив стул, схватил ее за плечи и, тряхнув что было силы, прошипел: “Прекрати!” В его глазах было столько боли и отчаяния, что ей стало страшно. Пару дней они не разговаривали. Саюри много думала и все чаще приходила к мысли, что не хочет и не сможет жить в мире, в котором ее отец поступил неправильно. На третий день она пришла вечером домой и уселась на кухне за стол напротив брата.

– Я хочу уйти из деревни, – не глядя ему в глаза, проговорила она.

Какаши отложил палочки и, поставив локти на стол, запустил руки в волосы, соединив пальцы на затылке.

– Я не смогу тут. – Саюри опустила голову, тихо всхлипнув. – Я задыхаюсь. Меня тошнит.

– Тебе еще нет четырнадцати, – начал брат, – и потом уход шиноби из деревни – это, сама понимаешь..

– Помоги мне, аники... – Жалобный взгляд заполненных прозрачными слезами зеленых глаз.

Какаши встал и поставил пустую тарелку в мойку, задумчиво прошелся к окну, постукивая по столу пальцами. Он понимал ее. Жить с этим непросто. Он сам так и не смог отпустить. Пусть сестра сделала другие выводы, но это не значило, что ей было легче, чем ему.

– Я попробую что-нибудь придумать. Только обещай, что сама не будешь ничего предпринимать.

Саюри обещала. Она точно не знала, что именно сделал ее брат, как договорился, но через две недели они прощались у ворот деревни. Она уходила со своим новым сенсеем и не кем-нибудь, а легендарным саннином, отшельником Джирайей. Какаши обнял ее на прощание и, обменявшись долгими взглядами с Джирайей, побрел домой. А у Саюри началась новая жизнь, в которой не было ничего ценнее величайшего дара человеческой жизни. Она старалась помочь тем, кто оказался в безвыходной ситуации, давала им надежду, предлагала запасной вариант. А увидев, как Учиха Итачи добровольно отказывается, отвергает свою жизнь, она изо всех сил боролась за него, вместо него, не позволяя расслабить пальцы, сжимавшие тонкую соломинку.

Ей бы хотелось, чтобы нашелся тогда, в далеком прошлом, кто-то, кто смог бы сделать это для ее отца.

Чтобы отвлечься от грустных воспоминаний, Саюри вышла на террасу и уселась на ступени. Ночь была полноправной хозяйкой дома, лужайки перед ним, плантаций лекарственных растений и огорода, темного леса и даже блестящей ленты реки. Было прохладно, и девушка с досадой вспомнила сожженную Саске клетчатую шаль. Она бы сейчас была очень кстати, ведь тонкая ткань ее пижамы практически не грела. Подтянув колени к груди, она обхватила их руками, пытаясь сохранить ускользавшее тепло, и устремила задумчивый взгляд в звездное небо.