Элемент Водоворота

– Ваша рана неглубокая, мне уже удалось её подлечить. – Девушка осторожно присела рядом и, окутав ладонь зелёной медицинской чакрой, приподняла антисептическую повязку. – К счастью, задеты были только мягкие ткани, внутренние органы не пострадали. Ну вот, останется только небольшой шрам. – Макото аккуратно провела пальцами по бледной коже, проверяя, как срослись ткани.

– Спасибо, – выдохнул Гаара, вновь прикрывая глаза.

– Я позову Би-сана и Какаши-сенсея, они хотели поговорить с Вами, когда Вы очнётесь. – Получив от него едва заметный кивок, девушка легко поднялась на ноги, и Кадзекагэ услышал удаляющиеся шаги.

Собрав волю в кулак, Гаара приподнялся на локтях и оглядел себя. На нём по-прежнему не было туники, на левом боку был заметен свежий шрам от раны, на животе краснела ожогами его старая печать. Не вышло. Не получилось. Кадзекагэ сжал в кулак правую руку и со всей силы ударил по земле.

– Переживать сейчас тебе так не нужно,

Могло всё закончиться гораздо хуже. – КираБи подошёл к нему, опустился на корточки и протянул ему сжатый кулак. После нескольких секунд колебаний Гаара несильно ударил по кулаку своим, Би удовлетворённо кивнул и принялся рассматривать выжженные иероглифы печати у него на животе.

– Гаара-кун, – осторожно начал подошедший вместе с Би Какаши, – нам всем кажется, что не стоит дальше продолжать тренировки.

– Безусловно, – бесцветно отозвался Кадзекагэ и, убедившись, что КираБи закончил осмотр, натянул свою чёрную тунику. – Я не стану больше подвергать никого такой опасности.

– Дело не в этом, – Копирующий сделал шаг к нему и положил руку ему на плечо. – Эти сеансы опасны, прежде всего, для тебя самого. – Единственный видимый глаз Хатаке внимательно смотрел в окруженные тёмными кругами бирюзовые глаза юноши, из уголков глаза Копирующего разбежались добрые морщинки.

– Я знаю, – глухо проговорил Гаара, опустив взгляд. – Расплата за силу Шукаку – безумие. Я это хорошо помню, Какаши-сан.

Хатаке обменялся грустными взглядами с Би, наблюдая худую, ссутулившуюся фигуру молодого Кадзекагэ, направлявшегося к лагерю, чуть прихрамывая на левую ногу.

Гаара сидел за столом, бездумно разглядывая свои чуть подрагивавшие бледные пальцы на фоне деревянной столешницы. Рядом сидел необычно печальный Наруто, то и дело вскидывавший голову и пытавшийся сказать что-то ободряющее, однако каждый раз фраза обрывалась ещё на полувздохе, и блондин снова вжимал голову в плечи и понуро опускал взгляд. Убеждать друга, что всё ещё образуется, после сегодняшнего было безосновательно и бесполезно, а в словах сочувствия и соболезнования было так мало толку, что Удзумаки боялся скорее обидеть. Гаара понимал всё это, однако был благодарен Наруто за то, что тот продолжал смирно сидеть и не уходил. Остаться сейчас в одиночестве казалось невыносимым.

Отчаяние обступило со всех сторон, подобралось настолько близко, что от его концентрации, казалось, невозможно дышать. Ощущение было такое, словно он был затерявшимся в пустыне путником, который изо всех сил пытался найти дорогу в непроглядной песчаной буре. Подгоняемый животным инстинктом самосохранения и тщетной верой в собственные силы, он будто преодолевал один за другим песчаные барханы, прилагал все возможные усилия, судорожно искал выход, верил в скорое спасение. Но в конечном итоге оказался сражённым беспощадной стихией и погружался в густой и горячий зыбучий пустынный песок, накрывавший с головой и прятавший от глаз свет, не оставлявший шансов на жизнь, отнимавший последнюю надежду. И будто не осталось больше сил двигаться и высвобождать пространство для жизненно важного вздоха, будто смерть была лишь вопросом времени.

Гаара чувствовал такую же смертельную усталость. Не только физическую, но и психологическую. В измождённой душе больше не осталось сил на какие-либо эмоции, а перетрудившийся разум отказывался производить мысли. Ему хотелось встряхнуться, воспрянуть духом, вновь почувствовать воодушевление, вновь стать таким же, каким он чувствовал себя три года назад, когда понял, что есть другой путь, что есть надежда. Таким же, каким он был год назад, когда стал Кадзекагэ, окрылённым, полным сил и стратегических планов, готовым работать в поте лица на благо деревни и мира шиноби. Таким же, каким он был ещё несколько дней назад, когда проходил испытание Водопадом Правды и убеждал самого себя, что не всё ещё потеряно. Но сейчас он чувствовал, что устал настолько, что не сможет довести ни одно из начатых дел до конца, что больше не было сил бороться. Что, даже если он будет продолжать каждую ночь, каждый день, каждую секунду сражаться с Шукаку, постепенно он сдаст позиции, вновь позволив демону по крупицам отнимать у него остатки души и здравого смысла, пока, в конце концов, печать не будет сломана и он окончательно не сойдёт с ума. Безумие теперь оставалось лишь вопросом времени.

Он осознал в полной мере, насколько страшной может быть перспектива вновь потерять контроль над своим разумом, предоставив Однохвостому возможность дёргать за ниточки и управлять им, словно марионеткой. Он отчаянно не хотел вновь стать угрозой безопасности Суны и причиной страданий дорогих людей. И его больше всего на свете пугало собственное безумие, к которому он теперь был приговорён окончательно.

– Эй, Гаара! Гаара! – Наруто отчаянно дёргал его за рукав.

Вынырнув из омута собственных мыслей, он увидел встревоженное лицо Удзумаки и испуганные кобальтово-синие глаза Макото Кайен.

– Тебя трясло, я решил, что лучше позвать медика, – пояснил блондин в ответ на вопросительный взгляд бирюзовых глаз.

– Кадзекагэ-сама? – взволнованно спросила девушка. – Вам плохо?

– Нет, – ответил Гаара, прикрыв на мгновение глаза. – Просто усталость и головная боль.

– Вы позволите мне посмотреть? – Макото встала за спинку стула и мягко опустила руки на его плечи.

– В прошлый раз это плохо закончилось, – негромко напомнил Кадзекагэ.

– Просто скажите мне, если начнёте засыпать, – успокоила она, активировав в пальцах медицинскую чакру и осторожно направив её в виски юноши.

– Так, я не буду тут мешаться, лучше пойду узнаю, что на ужин. – Наруто вскочил и вышел из комнаты, но через мгновение из-за приоткрытой двери вновь показалась светловолосая макушка. – Рассчитываю на тебя, Мако-чан!

Гаара растворился в ощущениях: прохладные пальчики мягко скользили по коже головы, запутываясь в его огненно-красных волосах и периодически слегка надавливая на какие-то активные точки. Это было удивительно, но сейчас почему-то не хотелось избегать этих прикосновений, хотелось чувствовать их. Настолько сильно, будто бы лишь её изящные ладони удерживали его над бездной абсолютного отчаяния. Однако он почувствовал, как веки начали тяжелеть, свидетельствуя о том, что он скоро заснёт.

– Достаточно, я могу заснуть, – почти шёпотом прервал сеанс Гаара, мягкие руки мгновенно исчезли, и он неосознанно дёрнул головой в её сторону, чтобы продлить ускользнувшее прикосновение.

Девушка осторожно отступила, встав от него в полуметре и взволнованно теребя пальцами края лёгкой голубой туники. Ему хотелось посмотреть ей в глаза. Он уже давно понял, что эти невозможные кобальтово-синие глаза действуют на него гипнотически, но причину осознал совсем недавно, в очередной раз рассматривая фотографию матери. Её глаза, такого же удивительного цвета, смотрели с фотографии непередаваемо мягко и словно успокаивали, не давая угаснуть надежде. И сейчас нестерпимо хотелось, чтобы эти глаза смотрели на него. Хотелось ласкового и тёплого взгляда, светившегося нежностью.

– Я могу ещё чем-то помочь? – негромко спросила Макото, наконец поднимая смущённый взгляд и заливаясь краской, получив в ответ долгий взгляд бирюзовых глаз, и в них, как ей показалось, читалась невысказанная просьба, которую она силилась понять.

Сердце забилось чаще, дыхание перехватило. Кадзекагэ выглядел таким отчаявшимся, что ей захотелось хоть как-нибудь помочь ему, успокоить, сказать что-нибудь ободряющее, дотронуться, взять за руку. Но слова застревали в горле под его внимательным взглядом, а пальцы продолжали дрожать, нервно теребя края туники. Макото проклинала своё смущение.