Элизабет Тейлор

Подобно тепличному цветку, который искусственным образом заставляют раскрывать лепестки, Элизабет также расцвела до срока. К пятнадцати годам она оформилась в жгучую красотку, чья экзотическая внешность наводила на мысль о каких-то чувственных сладострастных тайнах. Писатель Дж. Д. Сэллинджер, увидев ее впервые, был сражен наповал:

«Она самое прекрасное создание из тех, что я когда-либо видел за всю мою жизнь», — произнес он.

Как-то раз Элизабет, нарядившись в одну из своих соблазнительных блузок, маясь бездельем, сидела в столовой за детским столиком, когда к ней подошел фотограф из какого-то журнала и поинтересовался, можно ли будет сделать ее снимки в купальном костюме. Элизабет повернулась к матери, чтобы узнать ее мнение.

«По-моему, это было бы просто чудесно», — отозвалась Сара и принялась уточнять детали сеанса фотосъемки на пляже. Элизабет позировала в белом закрытом купальнике, и фотограф нащелкал. около ста снимков, один другого лучше.

«У вас просто нет неудачных поз, — сообщил он ей. — Собственно говоря, вы самая прекрасная женщина из тех, что мне пришлось фотографировать, а я, можно сказать, перефотографировал всех красавиц мира».

«Ой, подумать только! — радостно заверещала Элизабет. — Ты слышала, мама? Ты слышала, что он сказал? Он сказал, что я самая...»

«Разумеется, мой ангел, я все слышала», — ответила Сара и поспешила повторить сказанное фотографом своей приятельнице Хедде Хоппер. На следующий день в газетной колонке мисс Хоппер появилось сообщение о том, что пятнадцатилетняя Элизабет Тейлор — первая в мире красавица.

Сара поддерживала постоянную связь со всеми ведущими голливудскими «золотыми перьями» того времени, но Хедда Хоппер пользовалась у нее особой симпатией — именно к ней она обращалась в первую очередь. (Незадолго до пятнадцатилетия дочери Сара приболела и была вынуждена написать мужу, умоляя его вернуться — почему бы им не попробовать восстановить былые отношения. Движимый чувством долга Фрэнсис Тейлор вернулся к постели больной супруги, дабы взбодрить ее и утешить, а затем согласился на примирение. На следующий день он прочитал обо всем этом в газете. Заголовок гласил: «Родители Элизабет Тейлор воссоединились» — и далее мелким шрифтом шла подпись — Хедда Хоппер).

Желая как следует нагреть руки на самой свежей розе в своем саду, «МГМ» забросила сей распустившийся цветок в картину «Свидание с Джуди» — слащавый мюзикл, задуманный как реклама для хорошенькой белокурой певички по имени Джейн Пауэлл. Элизабет получила в нем второстепенную роль красивой юной девушки из зажиточной семьи, однако не по годам избалованной и испорченной. То была роль «богатой девушки», которую за многие годы она еще доведет до совершенства.

По воспоминаниям Сары Тейлор, «Свидание с Джуди» стала той картиной, благодаря которой ее дочь из кинозвезды-ребенка превратилась в экранную соблазнительницу.

«Это было начало ее перевоплощения в объект всеобщего поклонения».

Сара была права. «Нью-Йорк Геральд трибьюн» писала, что некогда милое дитя из «Нэшнл Велвет» куда-то исчезло, уступив место «настоящей, неподдельной, стопроцентной певунье-сирене, перед которой открывается новая карьера».

Несмотря на все хвалебные отзывы, пятнадцатилетняя первая красавица мира все еще не имела кавалера. Она по-прежнему кокетливо стягивала с плечика блузку, повыше вскидывала юбки или туго затягивала талию, дабы продемонстрировать достоинства фигуры. Ее настырная мамаша купила ей черное вечернее платье без бретелек и даже разрешила каждый день красить губы — но увы, никто до сих пор так и не клюнул на эту приманку.

Наконец, совершенно отчаявшись, Сара попросила своего семнадцатилетнего сына Говарда, который в ту пору учился в школе Беверли-Хиллз, привести домой кого-нибудь из своих школьных друзей, чтобы они познакомились с Элизабет. На что Говард ответил, что его друзей кинозвезды не интересуют. Сара не отступила. Она даже устраивала пикники с вылазкой на природу или на пляж, чтобы только привлечь товарищей своего сына. Но все ее старания оставались безрезультатными. Парни попросту игнорировали Элизабет.

«Помнится, Элизабет по выходным приходила ко мне домой и сидела у меня часами, мечтательно сочиняя истории о всяких там красавцах-принцах, — вспоминает подруга детства Гейлин Макклюр. — В ней было слишком много детского и наивного. Когда я брала ее с собой на вечеринки, она не знала, как ей держать себя с мальчиками».Все это время Элизабет проводила долгие часы в полном одиночестве, лежа на кровати и предаваясь мечтам. Она играла в воображаемые игры со своими животными, вереща, как белка, или же насвистывая, как птичка. Найдя надежное убежище в мире фантазий, она не могла уже обрести уверенности в себе вне его. Элизабет читала комиксы «Арчи» и жадно проглатывала любые журнальные статьи, посвященные кинозвездам, их шикарным особнякам, нарядам, мехам и драгоценностям, это дешевое чтиво и стало краеугольным камнем ее образования, в то время как киноленты сформировали ее взгляды на любовь, романтические увлечения и нормы поведения. Как-то раз Элизабет призналась одной из живущих по соседству подружек, что после своего первого экранного поцелуя в «Цинтии» она каждый вечер «упражняется в поцелуях» с подушкой. А еще она «упражнялась в позировании» — сидя напротив зеркала, она часами «примеряла» к себе разные выражения лица, позировала и надувала губки. Однажды она ошеломила фотографа неожиданным вопросом, явившись на сеанс в обтягивающем свитере: «Какой вам сейчас нужен от меня вид — такой, который бы говорил, что я жду-не дождусь, когда же пролетит время?»

Элизабет буквально помешалась на любви — она частенько рисовала себя в объятиях мужчин и сочиняла мечтательные вирши. Сара, как правило, уничтожала эти мрачные произведения, отражавшие отроческие грезы ее дочери, однако позволила кое-кому из писателей взглянуть на менее пессимистичные из творений Элизабет. Одно из них называлось «Мой первый поцелуй». Другое — «Любить тебя».

Любить тебя.

Любить тебя.

Не это ли блаженство,

И когда наши сердца обменяются нежным поцелуем,

Я узнаю, что такое счастье.

Но я буду еще счастливее,

Если ты полюбишь меня,

Если только ты полюбишь меня.

«В то время я много читала, писала маслом, рисовала, — вспоминала впоследствии Элизабет. — Как мне кажется, все это помогало мне убежать от действительности. Я не вылезала из кинотеатров. А еще для меня многое значила езда верхом — с одной стороны, ты один, но рядом с тобой друг, верное тебе животное».

Сара по-прежнему оставалась лучшей подругой дочери и ее постоянной спутницей.

«Мы с Элизабет столь близки, что иногда мне кажется, что мы с ней один человек», — признавалась Сара.

«Я делилась с ней всеми мучившими меня внутренними страхами», — признавалась Элизабет.

Но самым большим ее опасением 1947 года было то, что у нее никогда не будет кавалера. Элизабет совершенно извела себя переживаниями по этому поводу, ее мать тоже была почти на грани паники.

ГЛАВА 3

Кинокартина — это всего лишь красивые фотографии», — любил повторять Луис Б. Майер. Исходя именно из этого, «Метро-Голдвин-Майер» создала свою империю, давая симпатичным женщинам возможность покрасоваться на экране, чтобы затем благодаря им делать миллионные кассовые сборы. Красотки вроде Авы Гарднер и Ланы Тернер кочевали из картины в картину. Такое частое, почти без всякой передышки, появление их на экране привлекало к ним внимание миллионов верных поклонников, которые валом валили на любую ленту с участием объекта их обожания. В 1948 году воротилы «МГМ» подсчитали, что максимальный гонорар кинозвезде — 150 тысяч долларов — сполна окупает себя, принося студии, по меньшей мере, два с половиной миллиона долларов дохода.