Эмбер Глоу: Око Бури

Непроглядная глубина чёрного космоса.

Она совершенно отвыкла от этого пейзажа… и только теперь осознала, как сильно по нему скучала.

– Не могу не отметить, что я решительно не согласен с Хранителем Беато, – суровый голос Кадмара Огаро вернул Эмбер к реальности.

Он стоял в своей обычной позе, скрестив на груди руки, возле серебристой канонерки с надписью «Квикстарт», чьи днище и нос были выкрашены антрацитом.

– Конечно, он достиг покоя и превосходит мудростью прочих Хранителей, но… и он не лишён способности ошибаться.

Странница кашлянула, многозначительно покосившись на стража. Всё-таки негоже перед ним обсуждать спорные решения начальствующих.

– Уверен, дормейд Клет поступит правильно, если столкнётся с чем-то, противоречащим заветам Чертога, – процедил Огаро не менее многозначительно. – Или с кем-то.

Неуловимым жестом он вынул длинный свёрток и, небрежно сбросив тряпичную упаковку, протянул юноше изящное складное копьё с голубой звездой в наконечнике. И прежде, чем поражённый дормейд успел вымолвить слова благодарности, добавил ещё один предмет, и вовсе лишивший того дара речи. Серебряный обруч кейдора.

– Только на время миссии, – предупредил Огаро, – ты ещё не завершил обучение, помни об этом.

Впрочем, во время Бури кейдорские обручи на обеих руках носили и дормейды, и доралихи – и успешно пользовались ими. Военное время обязывало.

Отпущенный жестом, страж кинулся на борт по выдвижному трапу, точно ребёнок, вырвавшийся на прогулку после домашнего заточения. И Эмбер, получившая в напутствие лишь ледяное молчание, неспешно последовала за ним. Но что-то давно позабытое настырно зудело в душе, какая-то ехидная смешливость, дрожащая на губах кривой ухмылкой.

– Не боитесь за ученика?– бросила она, не оборачиваясь – и совершенно не узнавая себя. – И как вы только решились отпустить его со мной…. учитывая прошлый опыт?

Но трап за её спиной сам собою поднялся, оставив бессильное негодование Верховного Хранителя позади.

7

Чему она не научилась в отшельничестве, так это терпимости к людям. Очевидно, Свет послал ей это испытание для вящего совершенствования.

– Поверить не могу!.. Вы и вправду сражались вместе с кейдором Сорли?!

– Ага.

«Вместе», – невесело усмехнулась про себя странница.

Горечь непрошеных воспоминаний исказила лицо болезненной гримасой. Спасибо капюшону, что скрыл это от восторженного мальчишки.

С тех пор как ладья, взмыв под самый купол, стремительно покинула гавань, Эмбер только и делала, что отмахивалась от нескончаемых вопросов. Дар речи вернулся к спутнику быстро – стоило ей ввести координаты Иссота в бортовой компьютер.

– Неужели Иссот, тот самый?! Форпост разрушителей! А вы видели их? Впрочем, конечно, что это я… Расскажите о Буре! Я столько читал, но услышать из первых уст… А вы правда беместа?

Руки её, лежащие на штурвале, непроизвольно напряглись – так, что побелели костяшки пальцев.

Странница давно не бывала в плавании, но прежний навык вернулся с удивительной быстротой. Впрочем, штурман из неё всегда был не ахти, и она чувствовала себя свободно только во время автоматического сверхсветового движения по межзвёздным тоннелям, насквозь пронизывающим Вселенную. Пока же они были слишком близко от Алессиона, где нужно было вести ладью самостоятельно, а в черноте за прозрачным лобовым стеклом мог ненароком вынырнуть какой-нибудь корабль. Так что Эмбер при всём желании не решилась бы отвлечься на пространную беседу.

А желания у неё не было ни на грош.

– Я… я понимаю… не буду вас отвлекать, – страж наконец осознал причину её молчания и убрался из кабины.

Ладья модели «Квикстарт» была в обиходе ещё во время Бури. Виг называл её «трясогузкой». Удалившись от планеты на безопасное расстояние и потянув рычаг переключателя скорости, Эмбер вспомнила почему.

– Ай-я! – раздалось из пассажирского отсека.

– Держись!

Тугой рычаг подался со скрипом, нехотя переводя ладью на сверхсветовую скорость, и от этого промедления судёнышко трясло нещадно. Всё дребезжало и гудело, так что Эмбер всерьёз испугалась, не развалится ли ладья на части.

– Кадмар специально подсунул нам это корыто? – прошипела она, когда сработали стабилизаторы и чернота космоса сменилась коридором яркого фиолетового вихря. Но тут же осеклась.

Это было, было в прошлом, точно так она вела себя с Вигом, – но она изменилась, освободилась от гнева, отринула даже безобидные эмоции, чтобы достигнуть спокойствия – и бесстрастия в перспективе. И вот всего-то за несколько часов общения с миротворцами докатилась до презренной несдержанности.

Неужели и впрямь результаты многолетней аскезы пойдут прахом?

Оставалось надеяться, что страж её не услышал.

– Да уж, кейдор Огаро мог бы подобрать что-то поновее, – спутник вполз в кабину, держась за кресла одной рукой, а другой потирая ушибленную голову, и Эмбер с досадой осознала, что надежда не сбылась.

Чтобы замять неловкость, она поспешила сменить тему с деланой непринуждённостью.

– Итак, у тебя были какие-то вопросы, Азе… рено… прости, как тебя там?

– Норик.

– Ах да, Норик. Что ж, теперь и до самого Иссота я вся внимание.

«До самого Иссота, надо же было такое ляпнуть!» – раскаивалась Эмбер несколько часов спустя, ибо всё это время неугомонный страж донимал её разговорами. О Буре, и беместах, и об угрозе, о которой почтенные Хранители не удосужились его уведомить.

Следуя обещанию, странница, отвыкшая от долгих бесед, мучилась рассказом – и особенно от того, что ей приходилось вспоминать.

Сердце жгла едкая горечь, душу овеял сумрак. Последние призраки былого покоя неумолимо таяли под натиском воскресшей памяти. Оживших чувств. Отринутых страстей.

Она говорила, с трудом унимая дрожь, с ужасом осознавая, что слышит в молчании межзвёздной пустоты отголоски давно затихшей Бури.

8

Древняя аширская легенда гласила, что Вселенная «выкатилась из Бездны». Что бы это ни значило, но старинные карты изображали известный космос в виде колеса.

В центре – звёздная метрополия Аурориг: просвещённые миры, россыпь процветающих планет под благодатными светилами, среди которых ярче всего блистал светлый Файанель – солнце Алессиона. Изначально Алессионом назывался столичный город, где располагался Чертог, но потом он дал название целой планете.