Эмбер Глоу: Око Бури

От этой области, подобно спицам в колесе, простирались восемь тонких спиральных рукавов, изящно закрученных в правую сторону, как изображалось на мелких монетах, – восемь секторов Космической Федерации, объединённой под властью Совета правления Аурорига.

Пустошь Гаратина – чёрный космос, разлитый между секторами – представляла собой обширное необитаемое пространство, практически лишённое звёзд и планет. Изнутри оно выглядело как бескрайняя бездонная тьма, где время и пространство утратили смысл. В Пустошь можно было попасть, покинув пределы сектора или выйдя из сверхсветового коридора до прибытия по заданным координатам. Но вот выбраться было уже сложнее, ибо навигация в этой области представляла особые сложности, и многие корабли отчаянных путешественников исчезали без следа, попав сюда. Множество легенд повествовали о том, что на самом деле происходит в Пустоши Гаратина, но истина так и осталась покрытой космическим мраком. Некоторые верили, что это место находится на границе измерений, где реальность смешивается с иллюзией, и что оно имеет связь с другими мирами и временами. Как грот Менауту.

За Пустошью начинался Обод: кольцеобразное скопление дальних звёздных систем, тянущееся до самых туманных окраин – края Вселенной, – доминионы Аурорига. В последние века эти системы объединила Коммуна, зародившаяся в граничащей с Ободом области сектора Заграда. У членов Коммуны было какое-то странное представление о надлежащем мироустройстве, однако под её руководством регион достиг невиданного технологического прогресса и процветания.

Регионы Обода по-прежнему подчинялись метрополии Аурорига, но некоторые опасались, что они могут отделиться от Федерации, а это было чревато потерей множества звёздных систем. Некоторые советники видели в Коммуне угрозу, ибо именно Обод обеспечивал продовольствием центральные миры.

Дальше, за Ободом – только густая звёздная пыль, непролазная хмарь, сквозь которую не проходил ни один коридор, гиблая топь, где исчезали корабли смельчаков, решивших измерить её глубину. Здесь и кончался известный космос – и, как считалось, иного за ним не существовало.

Конечно, подобная космография в большей степени иллюстрировала примитивную мифологию, нежели отображала реальное устройство Вселенной, хотя и давала некоторое представление о взаиморасположении её областей.

И, конечно, были ещё межзвёздные тоннели, пронизывающие космическое пространство мириадами незримых дорог, по которым можно было плыть со сверхсветовой скоростью. В легендах, опять же, говорилось, что их построили Создатели, – но кем они были и как это сделали, не знал никто. Миротворцы считали рассказы о них опасными сказками, ибо хорошо знали, что всё сущее создано Светом и не может быть иного Создателя, кроме Него.

Эмбер начала с того, что в очередной раз объяснила, что не является беместой.

Что беместы – странствующие миротворцы, оставшиеся лишь в легендах.

Что в забытых легендах, опять же – и не факт, что так было на самом деле, – миротворцы пришли на помощь Алессиону, который на заре своей юности едва не был уничтожен войной между Ауроригом и грозной Аширской империей.

Они появились внезапно – но откуда, не знал никто. Они примирили враждующих и возвели на руинах город невиданной красоты. Они принести знания и непоколебимую веру в премудрость Света.

Они ведали сердца людей и, чутко внимая природе, различали незримое, скрытое в сути вещей.

Они, в сущности, такими и остались до сей поры. Или, по крайней мере, стремились такими быть.

Но в былые дни, после эры благоденствия, на Аурориг снова опустились грозовые тучи зреющего мятежа.

К тому времени миротворцы – провидцы и учителя, защитники и судьи, никогда не посягавшие на власть, – разошлись по ближним и дальним планетам, везде водворяя мир и проповедуя Свет. Но домом своим они избрали прекрасный Алессион, где возвели город в городе, исполинский Чертог до небес – обитель и святилище, где всякая страждущая душа находила приют.

Между ними не было ни чинов, ни различий, ни большего, ни меньшего – все были равны, братья и сёстры, в чистоте и смиренном послушании проводившие дни.

Однако из тех, кто ушёл дальше всех от дома, некоторые заплутали во мраке туманных окраин и потеряли дорогу к Свету.

Они возомнили, что быть миротворцем – значит не хранить мир, а перекраивать его по своему произволу. В своей дерзости они даже решили, будто являются творцами мира.

Забыв о доме, они избрали своим пристанищем темнейшие уголки неизведанных планет, где странные верования былых эпох причудливо переплетались с их собственными ложными измышлениями и искажёнными догматами. Начав путь проповедниками Света, они закончили тем, что превратились в нечто совершенно противоположное, чудовищное и омерзительное в своём противоестественном перевоплощении.

Угроза, которую таили эти падшие души, расползалась незаметно, подобно неспешному яду в сладком вине, и миротворцы ощутили горечь непоправимости слишком поздно.

Объединившись под предводительством Вальдо Ксана, таинственного пришельца из потусторонней Тьмы, их заблудшие братья и сёстры подняли восстание против учений Света – и, зародившись на окраинах ветерком недовольного полушёпота, оно достигло Аурорига штормовыми волнами безжалостной войны.

Разрушители – так назвали этих вероломных отступников, ибо всюду они сеяли хаос и смерть.

Так случилась первая Буря – давно, так давно, что помнят лишь камни и звёзды.

Тридцать восемь раз повторялась она с тех пор. И каждый раз защитники Света спасали Аурориг – вкупе с другими вверенными им мирами.

Годины сражений сменялись столетиями благоденствия и процветания, и в последние века Бури уже не были опустошительными штормами из древних легенд, а скорее походили на плохо продуманные пиратские налёты.

Разрушители растеряли былую мощь. Теперь это были разрозненные шайки, ведомые нелепыми фанатиками, которые смутно понимали собственные мотивы и уж точно никакого отношения не имели к древним миротворцам-отступникам.

Но последняя Буря всё изменила.

Странница сомневалась, устоит ли Вселенная, случись подобное снова. Вот о чём она пришла предупредить миротворцев. О том, что чудовищная Буря может возродиться – как было явлено ей в тревожном видении.

– Во время той войны вы и познакомились с наставником Сорли? – казалось, детская восторженность никогда не покинет юнца.

– А ты догадливый, – съязвила Эмбер.

– И как это произошло?

Глаза его сияли столь пламенным любопытством, что странница на миг забыла о горечи, которую таили воспоминания.

– Постой-ка… ты что, ждёшь от этой истории сентиментальных подробностей?

– Э… нет.

– Или ещё каких… щекотливых?! – прошипела она сквозь зубы, смеха ради желая казаться разгневанной.

Спутник отпрянул в таком ужасе, что Эмбер стало его жаль.

– Спокойствие, Норик. Я шучу, – она ухмыльнулась, намереваясь вернуть прежний настрой, но вместо безобидной весёлости почувствовала пугающий холод.

И, услышав собственный голос, странница вздрогнула от его леденящей чуждости, когда с её губ само собой сорвалось: