Энеолит СССР

Культура, представленная Нальчикским могильником, была распространена, вероятно, и в других областях Северного Кавказа, в частности на территории Чечено-Ингушетии. Здесь известны два погребения, которые по ряду признаков связываются с ранней группой захоронений Нальчикского могильника. Это, во-первых, погребение в кургане 6 у сел. Бамут (Мунчаев Р.М., 1961, с. 139–140), совершенное в сильно скорченном положении на спине, головой на юг — юго-запад. Погребение было густо посыпано красной краской. У правого предплечья умершего найдена кремневая пластинка (табл. LI, 1) с ретушью по краям и на конце, аналогичная пластинке из погребения 92 могильника в Нальчике. По всей могиле был разбросан мелкий настовый бисер. Это захоронение до мельчайших деталей повторяет ранние погребения Нальчикского могильника. Любопытно, что в обоих могильниках пластинки находились у плечевых костей, и в том и в другом был найден бисер. Второй памятник на территории Чечено-Ингушетии — это остатки скорченного погребения в г. Грозном. Оно тоже было густо посыпано красной краской (Милорадович О.В., 1956, с. 132). В нем найдены кремневая ножевидная пластинка с ретушью по краям (табл. LI, 2) и круглая подвеска из мергеля (табл. LI, 3). У верхнего края подвески просверлены два отверстия для прикрепления ее к одежде. Это украшение сопоставляется с аналогичной шлифованной подвеской из порфирита, обнаруженной в Мариупольском могильнике (Милорадович О.В., 1956, с. 132–133), и с круглыми просверленными раковинами из погребений 3 и 8 Нальчикского могильника.

На основании материалов погребальных памятников довольно определенно можно сделать вывод: в эпоху энеолита на Северном Кавказе существовал уже обычай погребения под курганной насыпью, получивший здесь широкое распространение в бронзовом веке. Можно предполагать наличие связей между племенами отдельных областей Предкавказья. Однако ясно, что ни этих материалов, ни данных, полученных при раскопках Агубековского поселения и Нальчикского могильника, недостаточно для всестороннего изучения и понимания культуры Северного Кавказа эпохи первого появления металла. Несмотря на неполноту и отрывочность данных, все же имеются основания утверждать, что как Причерноморье, так и Северный Кавказ в рассматриваемую эпоху до некоторой степени отставали от Закавказья. Это свидетельствует об определенной неравномерности в культурно-историческом развитии отдельных областей Кавказа на заре эпохи металла. Несомненно, основными причинами, ускорившими эволюцию энеолитической культуры Закавказья и Дагестана, явились факторы социально-экономического характера. Именно усиленное развитие производящих форм хозяйства — земледелия и скотоводства, сопровождавшееся расширением и активизацией связей местных племен между собой и с населением сопредельных (с юга) районов Передней Азии, привело к сложению и расцвету здесь самобытной раннеземледельческой культуры.

Глава третья Вопросы хозяйства и общественного строя энеолитических племен Кавказа

Все закавказские памятники эпохи энеолита представляют собой поселения с мощным культурным слоем, свидетельствующим об их прочно оседлом характере. Относительно ранняя группа этих поселений сконцентрирована на правобережье среднего течения Куры, в межгорных и предгорных долинах, у притоков Куры или поблизости от реки, т. е. в местах, исключительно удобных для развития земледелия и скотоводства. Сравнительно поздние поселения находятся в Мильской, Карабахской и Муганской степях и на Араратской равнине и почти все привязаны к древней гидрографической сети. Обитатели этих поселении также имели благоприятные условия для ведения земледельческо-скотоводческого хозяйства, о чем свидетельствует значительный и разнообразный материал, включая палеоботанический и остеологический, полученный в результате раскопок. Материалы энеолитических поселений Дагестана, расположенных в нагорной полосе, в узких плодородных долинах, в частности Гинчинского, не оставляют сомнений в том, что и здесь ведущими отраслями хозяйства были земледелие и скотоводство. Чрезвычайно благоприятная экологическая ситуация и другие вышеприведенные факторы позволяют рассматривать Закавказье и Дагестан как один из древнейших центров возникновения земледелия. Однако отсутствие в настоящее время сколько-нибудь достаточного количества выявленных и исследованных мезолитических и особенно неолитических памятников затрудняет определение времени, места и начальных этапов процесса сложения земледелия на Кавказе, пути распространения его из одной области в другие и т. д.

Хотя на отдельных раннеземледельческих поселениях Центрального Закавказья наряду с остатками культурных растений встречены дикий ячмень (Hord. spontaneum), семена дикой вики (Vica Villosa), а также семена диких злаков, напоминающих эгилопс (Нариманов И.Г., 1971, с. 4–5), нельзя говорить о том, что мы сталкиваемся здесь с началом культивации злаков и становления земледелия. Во всех случаях перед нами уже сложившееся земледельческое хозяйство, практикующее посевы определенных видов хлебных злаков и использование в земледельческом процессе и обработке продуктов земледелия набора определенных каменных и обсидиановых орудий.

Каковы были природная среда и климат Южного Кавказа в рассматриваемую эпоху? Установлено, например, что на равнинах Южной Грузии господствовал открытый ландшафт с характерными для него лугово-кустарниковыми растениями (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 58; Гогичайшвили Л.К., 1979, с. 65–67). На сухой климат указывают, в частности, находки полыни, растений из семейства губоцветных и некоторых злаков. Такими же природно-климатическими условиями отличались, вероятно, и другие долины Центрального Закавказья (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 58). На юге Закавказья климат был несколько более засушливым. Таким образом, природная среда Закавказья эпохи энеолита была близка современной (Джавахишвили А.И., 1973, с. 8; Doluchanov P.M., 1980, р. 56–58). Здесь, в частности в Южной Грузии, природно-климатические условия (количество осадков — около 500 мм в год) допускали возможность выращивания урожаев на неполивных землях (Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 47). Но для более эффективного земледелия при таком климате необходимо было проведение дополнительного искусственного полива земельных участков. В настоящее время благодаря целенаправленным работам, проведенным в Квемо-Картли, представляется возможным ставить вопрос о наличии примитивного искусственного орошения в Закавказье уже в эпоху энеолита.

К сожалению, до сих пор не ясны многие вопросы, связанные с детальной характеристикой и обоснованной интерпретацией рвов, открытых в Арухло I и Имирисгора. Так, в Имирисгора не установлены конфигурация и размеры рва, был ли он связан с рекой и для какой цели предназначался (резервуар для сохранения питьевой воды или оросительный канал?). Более четкая картина наблюдается в Арухло I, у подножия которого раскопаны два рва — «сухой» и «мокрый», а также выявлены контуры третьего рва. «Мокрый» ров, вырытый ранее «сухого», наполнялся водой из р. Машавера. Вода до и после поступления в ров могла определенное время орошать близлежащие участки полей (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 59–80). Изучение профиля рва у северного подножия холма Арухло I показало искусственное происхождение этого сооружения, по размерам соответствующего стандартам древних оросительных каналов. Предполагается, что орошение полей здесь производилось одноактно и что этого было достаточно для сохранения урожая (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 60).

Таким образом, можно говорить о наличии в Арухло I простейшего ирригационного сооружения. Возможно, такие же каналы-рвы, использовавшиеся по необходимости для орошения полей, были сооружены и обитателями других поселений, в частности Имирисгора. Напомним, что ров имеется и у поселения Шахтепе в Мильской степи (Иессен А.А., 1965, с. 37). Примитивное орошение в IV тысячелетии до н. э. практиковалось, возможно, и на Араратской равнине в Армении (Торосян Р.М., 1976, с. 128). Следовательно, уже сейчас есть основания предполагать возможность применения искусственного орошения полей в Закавказье в эпоху энеолита. Оно было нерегулярным и осуществлялось, видимо, только в определенные периоды вегетационного цикла (Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 47).

Какие же злаки выращивали в Закавказье в рассматриваемое время? Палеоботанические находки собраны здесь на каждом исследованном поселении. Обильный материал получен в процессе раскопок (карбонизированные зерна злаковых и бобовых и семена) и в результате отмывки сырцовых кирпичей. Исследование палеоэтноботанических остатков квемо-картлийских поселений (Арухло I, Имирисгора и др.) показывает необычайно богатый для столь раннего времени набор культивировавшихся растений, среди которых имеется пять видов пшеницы — мягкая (Tr. aestivum L.), однозернянка (Tr. Monococcum L.), двузернянка (Tr. Dicoccum Schrank), карликовая (Tr. compactum Host.) и спельта (Tr. spelta L.), ячмени — двурядные и многорядные, пленчатые и голозерные, просо (Panicnm millaceum L.), горох (Pisum Sativum L.), чечевица (Lens esculenta L.) и виноград (Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 47). Комплекс пшениц (мягкой, карликовой и спельты) с многорядными ячменями, а также находки косточек винограда являются показателями достаточно благоприятных условий для их культивации, что позволяет, учитывая аридность рассматриваемой территории, предполагать наличие здесь искусственного орошения (Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 47). Вместе с ними обнаружены остатки сорных и дикорастущих растений (Лисицына Г.Н., Прищепенко Л.В., 1977, с. 61, 62, 64). Большая коллекция образцов зерен происходит с поселений Шомутепе, Тойретепе, Рустепеси, Иланлытепе и других в Азербайджане. Наряду с отмеченными видами пшеницы и ячменя здесь встречены твердая пшеница (Tr. durum Dest), пшеница тургидиум, или английская (Тг. turgidium L.), семена декой вики (Vica Villosa) и различные сорняки (Нариманов И.Г., 1971, с. 4–5). В Шомутепе, кроме того, обнаружены косточки винограда (Нариманов И.Г., 1971, с. 5). Несмотря на то что палеоботанические находки с поселений Южного Закавказья и Дагестана не составляют такую значительную коллекцию и результаты их предварительного определения еще не полностью опубликованы, есть основания полагать, что и там в изучаемую эпоху культивировали многие из отмеченных видов пшеницы и ячменя.

Рассмотрим некоторые другие звенья земледельческого процесса, документированные многочисленными археологическими материалами. Значительную категорию составляют костяные и роговые орудия для обработки почвы. Экспериментально-трасологический анализ названной группы орудий с поселения Арухло I показал наличие среди них землекопных лопаточек, мотыг, землекопалок, муфт, выполняющих определенные функции (Коробкова Г.Ф., 1979, с. 97–100; Челидзе Л.М., 1979, с. 26). Они представлены в инвентаре почти всех энеолитических памятников Закавказья, особенно центральнозакавказских. Среди них есть довольно крупные экземпляры, изготовленные из лопаточной кости и достигающие длины 25 см. По способу крепления рукояти мотыги делятся на две разновидности. Первую составляют мотыги из рога, трубчатых и лопаточных костей со сквозным отверстием, служившим для крепления деревянной рукояти с загнутым концом, вторую — мотыги, рукоять которых вставлялась в отверстие, выдолбленное на обушной части орудия. Рабочая часть мотыги косо срезана и заострена. Чтобы более эффективно разрыхлять почву костяными мотыгами, специально увеличивали их тяжесть, надевая на деревянную рукоять массивную роговую муфту (Нариманов И.Г., 1971, с. 9) или каменный утяжелитель. По-видимому, для обработки почвы использовались и каменные орудия. Ими, например, могли служить отмеченные выше орудия тесловидной формы со сквозным поперечным отверстием, обнаруженные в Нахичеванском Кюльтепе I.

В связи с рассмотрением вопроса о землеобрабатывающих орудиях следует особо отметить одну любопытную находку на поселении Арухло I. Речь идет о довольно крупном (длиной почти 70 см) орудии из оленьего рога (Чубинишвили Т.Н., 1973, с. 11; Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 57, табл. I, 5, 6; Челидзе Л.М., 1979, с. 26). Рабочий конец его сильно сработан в результате использования. По мнению отдельных исследователей, это орудие представляет собой соху, которой «с помощью тягловой силы производилось легкое вспахивание более или менее значительных участков земли скорее всего лишь после обработки почвы разнотипными роговыми и костяными мотыгами» (Чубинишвили Т.Н., Челидзе Л.М., 1978, с. 57–58). В качестве тягловой силы мог служить крупный рогатый скот. Можно ли на основании этого единичного по существу факта утверждать, что рассматриваемую эпоху в Закавказье уже пользовались сохой, а иначе говоря, начали уже переходить от мотыжного земледелия к пашенному? Конечно, нет. Но, учитывая общий уровень развития земледелия (использование искусственного полива посевных участков, широкий ассортимент возделывавшихся злаков, находка орудия типа сохи), такая возможность не исключена.

Жатва пшеницы и ячменя производилась костяными и деревянными серпами, остатки которых в значительном количестве обнаружены на многих рассмотренных памятниках Закавказья и Дагестана. На ряде поселений вкладыши серпов из обсидиана, реже — кремня и других пород камня составляют 30–50 % от общего числа найденных там орудий. Почти целые экземпляры костяного и нескольких деревянных серпов обнаружены на поселениях, расположенных на территории Западного Азербайджана, особенно в Шомутепе (Нариманов И.Г., 1971, с. 10–11). Жатвенные орудия раннеземледельческих поселений Закавказья разнотипны. Наряду с серпами изогнутой формы, сделанными из дерева, рога и челюстей крупных животных и снабженными преимущественно обсидиановыми вкладышами, здесь представлены единично и примитивные жатвенные ножи (Коробкова Г.Ф., 1978, с. 38). Как отмечалось, часть серпов, главным образом с поселений Центрального Закавказья, имела крупнозубчатый рабочий край (Нариманов И.Г., 1971, рис. 5–6; Коробкова Г.Ф., 1978, рис. 1, 5, 7). Вкладыши (от трех до пяти) были установлены в пазу так, что на рабочей части орудия выступал один угол каждой пластины. Отсюда понятно, почему многие вкладыши серпов, найденные в Шомутепе, Тойретепе и на других поселениях, имеют угловую заполировку, а на остальной части — следы битума. На ряде поселений Закавказья (Аликемектепеси и др.) обнаружены серпы аналогичной формы, но лезвия их состоят из плотно подогнанных друг к другу кремневых, реже — обсидиановых пластин, обработанных изредка пунктирной зубчатой ретушью (Коробкова Г.Ф., 1978, с. 39). Иной конструкции серпы представлены в Нахичеванском Кюльтепе I, Хатунархе и Гинчи. Они также слегка изогнуты, но лезвие их образует всего одна крупная обсидиановая пластина с зазубренным ретушью краем (Коробкова Г.Ф., 1978, с. 39). Итак, для большинства раннеземледельческих поселений Закавказья, а также Дагестана характерны серпы изогнутой формы. Такие же серпы использовались раннеземледельческими племенами Передней Азии и Европы, в том числе носителями трипольской культуры. Проведенные Г.Ф. Коробковой специальные экспериментальные работы показали достаточно высокую производительность древнейших жатвенных орудий Закавказья. В частности, установлено, что серпы с обсидиановым лезвием и орудия, составленные из плотно подогнанных кремневых вкладышей, уступают современным лишь в 1,7 раза. Несколько выше производительность позднетрипольского серпа, уступающего современному в 1,5 раза (Коробкова Г.Ф., 1978, с. 48).