Эпоха перемен

– Фу, Игорь, как пошло!
– заметила Анна Малинкина.

– А что я такого сказал?!
– возмутился Лебеденко.
– Это же правда, там не только мастерская Никиты Черных находится...

– Все-таки интересно, Юля, какой ты будешь на портрете?
– сказал Дмитрий Якунин.

– В смысле, я не поняла... а какой я должна быть?
– спросила Юля Лукошина.
– Ясно же, я буду выглядеть сама собой.

– Но понимаешь, Юля, картина больше передает настроение художника, его мироощущение... я бы даже сказал, его восприятие жизни, - сказал Якунин тоном знатока. Малинкина удивилась, откуда у него такие познания в живописи.

– Никита рисовал мой портрет! Вот!
– заявила с апломбом Лукошина.
– Почему вы несете всякую ерунду? На портрете всегда изображается тот человек, которого изобразил художник.

– В принципе, Дмитрий прав, Юля, - заметил Игорь Лебеденко, - картина очень отличается от фотографии. Это фотография на 100 процентов передает изображение человека, а работая над картиной, художник дает волю своим чувствам, я бы даже сказал, своим фантазиям... ему важно передать настроение, которое царит в этот момент в его душе...

Лукошина с сомнением посмотрела на Лебеденко и произнесла:

– Не понимаю, Игорь, что ты хочешь сказать?

Лебеденко понял, что Лукошина плохо разбирается в живописи и сказал простым понятным языком:

– Юля, я тебе хотел сказать, что на холсте ты можешь себя не узнать...

– Это почему это?!
– возмутилась Лукошина. Она уставилась на Лебеденко тяжелым взглядом.
– Что ты имеешь в виду, Игорь? Что я плохо выгляжу?

– Боже упаси! Юля, я хотел просто предупредить тебя, чтобы ты не искала на картине стопроцентного сходства, вот что!
– выпалил Лебеденко. У него на лбу выступила испарина. Он вытер рукой лоб и сказал: - Ух, как с вами, женщинами, тяжело! Вы все воспринимаете не так...

– А как нужно воспринимать?
– ядовито спросила у него Светлана Лыкова.

Игорь посмотрел на нее, пожал плечами и сказал:

– Все! Я устал с вами! Я пошел курить...

Он вышел. Якунин сказал "о! я тоже пошел курить" и выскочил из кабинета вслед за Лебеденко. О чем говорили девчонки у них за спиной, они уже не слышали. Якунин и Лебеденко кубарем сбежали вниз по лестнице и выбежали на улицу. Они расхохотались.

– Я представляю, что этот художник намалевал!
– сказал, давясь смехом, Лебеденко, - Юлька носится с этим портретом, как с писаной торбой, но дело в том, что Юлька, наверное, даже не знает, в какой манере Никита рисует.

– А в какой?
– полюбопытствовал Якунин.

– По-моему, Никита Черных выбрал направление кубизм.

– Кубизм?!

– Модернистское направление в искусстве... подразумевает использование простых геометрических форм. Картина, выполненная в такой манере, может напоминать отдельные "лоскуты"...

– Это еще что такое? Что за хрень?

– Вот именно, что хрень. Дима, ты черный квадрат Малевича знаешь?

– Ну, кто ж его не знает?!
– рассмеялся Якунин. Смеясь, он уронил сигарету на асфальт. Он с сожалением посмотрел на упавшую сигарету: - Вот черт! Это была последняя сигарета...

– Не переживай так, пойдем в кафе, возьмем пачку сигарет.

– У меня с деньгами туго...

– Я куплю, потом отдашь.

Они пошли в кафе.

***

Юля Лукошина пулей влетела в мастерскую и спросила:

– Где она?!

– Кто?!
– опешил Никита. Он не ожидал, что Юлька влетит в его мастерскую как болид.

Юлька растеряно на него посмотрела, часто моргая ресницами, и произнесла:

– Ну, картина... кто ж еще?!

– Ах, картина...

– Никита, где мой портрет?

Никита подошел к Юльке, обнял ее за плечи и сказал:

– Юля, закрой глаза.

Юлька быстро зажмурила глаза и спросила:

– Вот так?

– Ага!.. Идем, я покажу твой портрет.

Никита подвел ее к мольберту, снял с него покрывало и скомандовал:

– Ну, вот, теперь смотри!

Юлька расплющила глаза и уставилась на мольберт. Но на холсте не было ее портрета. Она была очень удивлена.

– А где мой портрет?
– спросила она тихим голосом.

– Ну, вот же он, смотри!
– сказал Никита.
– Он перед тобой.

Юлька посмотрела на холст, на котором были изображены какие-то цветные непонятные геометрические фигуры. В этой картине трудно было узнать свой портрет. Она тяжело вздохнула, опуская плечи, словно провинившийся ребенок, она посмотрела на Никиту и сказала:

– Никита, ты хочешь сказать, что это мой портрет?

Никита улыбнулся и радостно произнес:

– Ну да! Скажи, красиво! Какой цвет, форма! какая палитра, какая цветовая гамма! Все удачно подобрано...

– Ну да, ну да...

– Юля, тебе не нравится?
– догадался вдруг спросить Никита.

Юля Лукошина задумалась, она не знала, как поступить, сказать правду Никите или промолчать? Дело в том, что все творческие люди не выносят критики, это всем известно, особенно тем, кто сам занимается творчеством. Юлька была журналистом, творческим человеком, она терпеть не могла критики, даже если критика была конструктивной и по существу. Впрочем, она в редакции была такой не одна. К примеру, Анна Малинкина тоже не терпела критики и замечаний в свой адрес. Игорь Лебеденко, вообще, взрывался по поводу или без повода, стоило только замкнуться с критикой в его адрес. И даже если он мог стерпеть замечания на счет своего поведения, к слову сказать, не всегда, положительного, то критиковать его статьи было бесполезно, во-первых, он бы даже не прислушался к чужому мнению, а во-вторых, опасно, потому что можно было заиметь в его лице врага. Даже Димка Якунин, недавно устроившийся в редакцию, был очень самолюбив и с трудом переваривал, когда коллеги делали ему замечания. А он был новичок, и ему стоило прислушиваться к замечаниям своих коллег, чтобы вырасти как журналист. Светлана Лыкова журналистским талантом не обладала, но самолюбия у нее было предостаточно, она имела наглость сделать замечание Юле Лукошиной, когда она писала статью о музыкальной школе, что она, Юля, видите ли, неправильно написала музыкальный термин. Юлька сейчас бы даже не вспомнила, что то было за слово, кажется, это касалось нотной грамоты. Откуда, Юле Лукошиной знать нотную грамоту, если она в музыкальной школе не училась, как Светлана Лыкова? Лукошина не знала, что такое бемоль, диез и терция.

Юля молчала, Никита, молча, наблюдал за ней. Он ждал ее реакции, но не такой! В глубине души он был обижен, не как человек, но как автор. Юля взглянула на лицо любимого и поняла по его выражению лица, насколько Никита сейчас переживает, что его работа не произвела на нее эффект. Нет. Картина произвела на нее эффект. Да еще и какой! Но это был не тот эффект, которого ожидала Юля. Она думала, что по знакомству, так сказать, по блату, Никита нарисует Юлькин портрет на загляденье. Юля предстанет на холсте во всей своей красе или даже еще краше. Знакомство с художником окрылило и ее душу, Юля теперь по-другому воспринимала жизнь. Ночью Юля даже плохо спала, ей снились какие-то цветные сны. Не всегда, кстати, позитивные, иногда примешивались и кошмары. И вот теперь Юлька поняла, почему накануне ей снился цветной кошмар. Самолюбие ее было уязвлено, она не представляла, что она выглядит так плохо, как набор инструментов из чертежной готовальни. Юля внимательней всмотрелась в картину. Да, это был чертежный набор, здесь были треугольники, треугольники, ну для разнообразия виднелись на холсте и другие геометрические фигуры. И все это было в цвете. О, это был ужас! Цветной ужас. Как ее сон накануне. Юля подумала, что она, наверное, ни бельмеса не понимает в живописи. Она посмотрела на Никиту, он ждал, что она скажет. Но Юля была женщина, мудрая женщина, она выдавила из себя улыбку и сказала:

– Портрет не плохой... но я здесь не совсем похожа на себя.

Никита перевел дух и улыбнулся тоже.

– Я тебе, Юля, все объясню, здесь надо только приглядеться, а так все понятно...

– Ага, - кивнула Юля, - все понятно... но с трудом я понимаю...

– Это техника живописи такая, - стал с жаром объяснять Никита.
– Модное направление в искусстве... кубизм.

– Ах, это кубизм называется?! Кто бы мог подумать...

Никита все же понял, что Юле не понравился портрет и он сказал с решимостью, похожей на одержимость: